Читать интересную книгу Брокер - Джон Гришэм

Именно Карл Пратт произнес роковое «согласен» двадцать два года назад, когда Бэкман предложил слить две их маленькие фирмы. Именно Пратт на протяжении шестнадцати лет всеми силами набивал себе карманы за спиной Бэкмана, по мере того, как фирма расширялась, гонорары текли рекой, а все этические нормы затушевывались. Именно Пратт каждую неделю схлестывался со своим партнером, но с течением времени начал получать все большее удовольствие от плодов, которые приносил их общий успех.

И именно Карл Пратт очень близко подошел к тому, чтобы стать жертвой судебного преследования со стороны федерального правительства как раз накануне того, как Бэкман героически взял все на себя. Признание Бэкманом вины и сделка, согласно которой от преследования избавлялись другие их партнеры, стоило фирме штрафа в размере десяти миллионов долларов, что и привело к первому банкротству — «Бэкман-I».

Но банкротство лучше тюрьмы, чуть ли не каждодневно напоминал себе Пратт. В это утро он слонялся по своему просторному кабинету, бормоча что-то и стараясь уговорить себя, что эта новость — вранье. Он остановился у маленького окна, уставился на соседнее здание из серого кирпича и в который уже раз задал себе вопрос: как такое могло случиться? Как сумел разорившийся, лишенный права заниматься адвокатской практикой, опозоренный адвокат-лоббист убедить уходящего президента помиловать его в последнюю минуту?

Когда Джоэла Бэкмана отправили в тюрьму, он был, наверное, самым знаменитым преступником из белых воротничков во всей Америке. Все жаждали увидеть, как он будет болтаться на виселице.

Но, должен был признаться себе Пратт, если кто-нибудь в мире и был способен на такое чудо, как помилование, то это, конечно, Джоэл Бэкман.

Пратт несколько минут просидел за телефоном, связываясь с обширной сетью вашингтонских сплетников и всезнаек. Старый друг, тоже чудом удержавшийся в одном из министерств при четырех президентах — по два от каждой из двух партий, — наконец подтвердил, что это правда.

— Где он? — быстро спросил Пратт, словно Бэкман мог в любую минуту воскреснуть и появиться в Вашингтоне.

— Этого никто не знает, — последовал ответ.

Пратт запер дверь на ключ, даже не пытаясь бороться с искушением открыть представительскую бутылку водки. Ему было сорок девять, когда его партнера упрятали в тюрьму на двадцать лет без права досрочного освобождения, и он нередко размышлял о том, что станет делать в шестьдесят девять, когда Бэкман выйдет на свободу.

В эту минуту ему казалось, что его обжулили на четырнадцать лет.

* * *

В зал суда набилось столько народу, что судья отложил слушание на два часа, пока не удалось кое-как разрешить проблему сидячих мест, которые достались далеко не каждому. Каждое сколько-нибудь значительное средство информации требовало места, пусть и стоячего. Крупные чиновники министерства юстиции, ФБР, Пентагона, ЦРУ, Агентства национальной безопасности, Белого дома и Капитолийского холма настаивали на предоставлении им места, доказывая, что их высшие интересы будут соблюдены только в том случае, если они будут свидетелями линчевания Джоэла Бэкмана. Когда подсудимый в конце концов появился в зале суда, публика сразу же словно онемела, и слышался только звук стенотипа судебного репортера.

Бэкмана подвели к столу защиты, и его кольцом окружила плотная стена адвокатов, словно с галереи в любую минуту могли раздаться выстрелы. Вообще говоря, это не было бы слишком уж удивительно, хотя меры безопасности могли соперничать с теми, что принимаются для охраны президента. В первом ряду прямо перед столом защиты сидели Карл Пратт и еще дюжина партнеров или, точнее, без пяти минут бывших партнеров Бэкмана. Их обыскали особо тщательно — и неспроста. Они пылали гневом к этому человеку, но все же были на его стороне. Ведь если бы признание им вины сорвалось из-за какой-нибудь неувязки в последнюю секунду, они сами стали бы очередной добычей правосудия и очень быстро начались бы весьма неприятные для них судебные процессы.

По крайней мере, они сидели в первом ряду вместе с публикой, а не за столом защиты, куда обычно сажают мошенников. И пока были живы. Восемью днями ранее Джейси Хаббард, один из самых высокооплачиваемых партнеров, был найден мертвым на Арлингтонском национальном кладбище — он якобы покончил с собой, во что мало кто поверил. Хаббард в течение двадцати четырех лет был сенатором от Техаса и отказался от места в сенате с единственной, хотя и не объявленной целью предложить свои услуги и немалые связи тому, кто заплатит наивысшую цену. Разумеется, Джоэл Бэкман не мог позволить такой крупной рыбе улизнуть из его сетей, поэтому он и остальные партнеры наняли Хаббарда за миллион долларов в год; еще бы — старина Джейси чуть ли не ногой открывал дверь Овального кабинета.

Смерть Хаббарда чудесным образом открыла Джоэлу Бэкману глаза на правительственную точку зрения. И если раньше он не соглашался признать вину, то теперь не только согласился на двадцатилетний срок, но и хотел, чтобы приговор вынесли как можно скорее. Он жаждал попасть под защиту тюремных стен!

Правительственным обвинителем был высокопоставленный прокурор из министерства юстиции, и перед такой престижной и значимой публикой он, конечно же, не мог не предаться самолюбованию. Он просто был не в состоянии ограничиться одним словом, когда можно было произнести три. Он оказался на сцене — редкий эпизод в его унылой карьере, — и на него смотрела вся страна. С убийственной помпезностью он начал зачитывать обвинительное заключение, и быстро стало очевидным, что никаким актерским даром он не обладает и совершенно не улавливает драматизма момента. Через восемь минут его глуповатого монолога судья, сонно глядя сквозь свисавшие с носа очки для чтения, сказал:

— Вы не могли бы читать побыстрее, сэр, и, если можно, не так громко.

Обвинение включало восемнадцать пунктов, перечислялись предполагаемые преступления — от шпионажа до государственной измены. После их оглашения Джоэл Бэкман оказался очернен до такой степени, что вполне мог соперничать с Гитлером. Его адвокат немедленно напомнил суду и всем присутствующим, что пока ничего из обвинения не доказано и это просто изложение позиции одной стороны в деле — предвзятой правительственной точки зрения. Он заявил, что его клиент готов признать себя виновным по четырем пунктам из восемнадцати, прежде всего в незаконном хранении документов оборонного значения. Судья затем зачитал длинное соглашение о признании вины, и в течение двадцати минут никто не проронил ни слова. Возмущенные происходящим, художники в первом ряду делали наброски этой сцены, и их рисунки были очень мало похожи на фигурантов процесса.

В заднем ряду, скрывшись среди незнакомых людей, сидел Нил, старший сын Джоэла. В тот момент он еще оставался одним из совладельцев фирмы «Бэкман, Пратт и Боллинг». Пока оставался. Он следил за происходящим в состоянии шока, не в силах поверить, что его некогда всемогущий отец согласился признать себя виновным и скоро его поглотит федеральная тюремная система.

Подсудимого провели к судье. Он стоял с гордо поднятой головой и смотрел судье прямо в глаза. Адвокаты что-то нашептывали ему с обеих сторон, и он признал себя виновным по четырем пунктам. Затем Бэкмана провели обратно на его место. Он избегал встречаться глазами с кем-либо из публики.

Дата вынесения приговора была назначена на следующий месяц. Когда на Бэкмана нацепили наручники и увели, всем присутствующим стало ясно, что никаких секретов они от него не дождутся, ибо его надолго упрячут за решетку и все тайны потеряют актуальность. Толпа начала медленно редеть. Репортеры не получили и половины того, на что рассчитывали. Большие министерские чиновники уходили молча — одни радовались, что секреты остались секретами, другие негодовали из-за того, что преступление так и останется нераскрытым. Карл Пратт и другие сидевшие как на иголках партнеры поспешили в ближайший бар.

* * *

Первый репортер позвонил в контору незадолго до девяти утра. Пратт успел предупредить секретаршу, что такие звонки весьма вероятны. Она должна была всем говорить, что шеф надолго занят в суде по какому-то затяжному делу и может еще очень долго не появиться на работе. Вскоре телефонные линии совсем заклинило, и рабочий день, обещавший оказаться плодотворным, пошел насмарку. Все адвокаты и прочие служащие побросали дела и только и перешептывались о процессе Бэкмана. Некоторые не могли оторвать взгляда от входной двери, словно ожидая, что призрак бывшего коллеги в любую минуту явится за ними.

Запершись в одиночестве, Пратт потягивал «Кровавую Мэри» и следил за нескончаемым потоком новостей на телеэкране. К счастью, на Филиппинах взяли в заложники автобус с датскими туристами, иначе Бэкман был бы главной темой. Но он занимал твердое второе место, и на экране возникали всевозможные эксперты. Их скоренько припудривали, усаживали перед камерой в свете софитов, и они бойко рассуждали о мифических прегрешениях Бэкмана.