мире произошло второе убийство. Конечно, можно было оставить всё на местных. Но убийца решил поиздеваться над Стражей. Затолкал несчастного в стену, да так, что обычные криминалисты не готовы были близко подходить к телу.
Скат Иваныч послал зама, чтобы тот разобрался. Следом увязался Глеб.
– Прикольно, Стража может свободно по мирам скакать, – радовался стажёр.
– Не свободно, а соблюдая правила, – осадил его Брют. – Здесь рамок больше, чем на входе в правительственное здание. И возможностей в разы меньше.
Глеб его ворчание пропустил мимо ушей.
– Здесь сильнее ощущение вещественности. – Стажёр закрыл глаза, подставляя лицо солнцу.
– Ты работать пришёл или загорать? – возмутился Брют. – Вещественность ему подавайте. Здесь не вещественности больше, а ограничений и правил. Всё настолько в границах твоей вещественности живёт, что, даже если очень захочется, ты не сможешь сделать и половины того, что проворачиваешь в Ладу.
Глеб махнул на это рукой и пошёл к дому. Вокруг успели оградить всё высоким забором и разогнать зевак.
– Волчков и Зябликов весь день интернет чистят, – продолжал хмуриться Брют. – В Ладу можно было сразу взгляд отвести, и ничего бы никуда не просочилось. А тут такая морока с любым заклинанием и сто условий.
– Мне кажется, ты драматизируешь. – Глеб выразительно посмотрел на какого-то зеваку, и тот поспешил ретироваться.
– Ладно, отвод глаз – это плохой пример, – согласился Брют. – Но поверь мне, то, что прокатывает в Ладу, тут не работает и наполовину.
– Что, например?
Брют огляделся, взгляд упал на тело, безвольно свисающее из стены.
– У всяких-разных здесь нет тела, – нашёл он наконец, что сказать. – Они всегда используют тела других, а образы свои строят на подсознании. И то, что ты видел вчера в городе, тут вообще никогда бы не случилось.
– Хорошо, – не стал спорить Глеб. – А как объяснить вот это?
Стажёр подошёл ближе и попробовал потянуть ткань из бетона. Нитки затрещали и оторвались.
– Не знаю, – начал было Брют, но Глеб его перебил:
– Такое ощущение, что внутри стены ничего нет. Всё, что мы видим, – снаружи.
– Чего? – не понял зам.
– Смотри, если бы ткань была внутри бетона, то край посыпался бы, часть ниток бы вылезла и мы увидели бы, что там дальше что-то осталось. Но…
Глеб потянул снова, и кусок рубашки остался в руке. Решил проверить на выглядывающем из стены ботинке, схватился за подошву, и в руке остался носок от обуви. Оттуда выпало несколько костей, завёрнутых в тряпку.
Брют понял, что хотел показать стажёр, взял тело и резко сдёрнул со стены. Абсолютно гладкая стена панельного дома, без трещин и изъянов. И половина тела на земле.
– Вариантов два. – Брют присел на корточки возле останков. – То, что было в стене, стало стеной.
– А второй – из стены сделали портал, – догадался Глеб.
Брют сморщился. Он рассматривал этот вариант, но тот нарушал правила перехода из Яви в Лад. Не было никаких дверей или окон, которые можно было использовать под портал. Если только кто-то не нарисовал перед этим фальшдверь.
Но следов от краски или мела Брют не нашёл. Первый вариант его тоже не устраивал. Он требовал времени, причём не одной минуты, а целой недели, чтобы заменить живые клетки бетоном.
Глеб стоял рядом и смотрел на то, что осталось от мужчины. После того как его оторвали от стены, тело начало разрушаться. Осыпались одежда, плоть, кости.
– Он, кажется, был не один, – сказал стажёр.
Брют тоже посмотрел на погибшего:
– Ходил в компании всякого-разного.
– Да, разрушается не как обычный человек.
Брют согласно кивнул.
– У меня ещё вопрос. – Глеб осмотрелся по сторонам.
– Какой?
– А Волчков и Зябликов почему с нами не пошли? Разве можно влиять на то, что здесь происходит, из Лада?
– Можно. – Брют закатил глаза. – А ребята в Явь пройти не могут.
– Почему?
– Ты каким образом вообще в Стражу попал?
Глеб насупился. За всё время, что он работал в Страже, Волчкова и Зябликова он видел ровно один раз, и то мельком. Эти двое всегда приходили вместе, исчезали тоже вместе. Никогда ни с кем не разговаривали, и их буквально ненавидели всякие-разные.
– О, я понял!
– Удиви меня.
– Они пограничники! Ну, в смысле люди, которые потеряли часть себя, но их что-то держит ещё в жизни.
– Да, в данном случае Стража.
– Но зачем? Если они жить не хотят.
Брют устало потёр глаза:
– Страже нужны и такие тоже.
– Зачем?
– И всё-таки, каким образом ты попал в Стражу?
Глеб благоразумно умолк. Стража приняла его за чутьё, за желание жить. А он, в свою очередь, обещал учиться, становиться сильнее. Брют прекрасно это знал, но не мог перестать беситься после каждого наивного, по его мнению, вопроса.
– А Скат Иваныч в Яви бывал?
– Откуда я знаю? Он недавно над нами начальствует.
* * *
На этот раз дорога была другая. Машина старая, на приборной панели качала головой облезлая собачка. Сцепление выжималось со скрежетом, передачи переключались через усилие. Но машина гнала по городу. Гнала, несмотря на светофоры, знаки и пешеходов. Ей повезло на первом перекрёстке: проскочила прямо перед носом автобуса, под его оглушительный сигнал. Повезло на светофоре, машины ещё не успели тронуться с места, когда старая колымага пролетела на красный. Должно было повезти и в третий раз, но реальность оказалась куда более жестокой. На переходе стояла женщина с большим животом. Машина вылетела из-за угла и забрала её жизнь. Даже не затормозила, чтобы посмотреть, помочь. Улетела прочь. Женщина осталась лежать, окружённая охающими прохожими. За их спинами маячила чёрная фигура.
Нора сидела на кровати, жадно слушая пение птиц, пытаясь выкинуть из головы этот странный сон. Вторую ночь подряд ей снилась авария со смертью. Первый раз Нора была водителем, ощущала всё от первого лица, в этот раз она словно смотрела на всё со стороны. Только теперь она была не одна – кто-то незримый стоял рядом всю дорогу. Нора чувствовала, что этот кто-то опасен. Причём опасен для самой Норы.
На кухне хозяйничала бабушка, она переговаривалась с мамой. Доносился запах творожников и кофе.
Нора быстро встала, убрала кровать и пошла на солнце.
– Я думала, ты сегодня долго спать будешь, – удивилась мама.
– Сон плохой приснился.
– Значит, надо позавтракать, и сон забудется, – подхватила бабушка.
– А кофе есть? – уточнила Нора.
– Есть, но только растворимый. – Бабушка достала из шкафа жестяную банку.
Нора махнула рукой: на даче даже растворимый кофе заходит на ура.
Мама уже заканчивала завтракать, спешила на встречу с подругой.
– Опять посуду бросила за собой, – проворчала бабушка, а Нора улыбнулась.
Рутина успокаивала. Вокруг цветника