Это было сплетение однородных картин и образов. Все новые и новые жертвы бились, схваченные им, роняли перья, извивались. Когда он ел, все жертвы сливались в его воспоминаниях в одну огромную жертву.
Самое яркое воспоминание всплыло в самом конце. Джейн увидела сад, наполненный гигантскими цветами, чьи бутоны качались высоко над ее головой. Согбенные фигуры в плащах с капюшонами безмолвно сновали среди стеблей, а в чашечке гигантского цветка лежала беспомощная жертва со светлыми волосами, и цепи на ней ярко сверкали. Джейн показалось, будто она – одна из этих молчаливых фигур, а оно – Руггедо – в другой личине идет рядом с ней к месту жертвоприношения.
Это было его первое воспоминание о человеческой жертве. Джейн хотелось узнать об этом побольше. Соображения морали были для нее пустым звуком. Еда есть еда. Но эту картину сменила другая, и Джейн так и не увидела финала. В сущности, этого и не требовалось. Все подобные воспоминания заканчивались одинаково. Возможно, ей даже повезло, что Руггедо не заострил внимание именно на этом эпизоде своих кровавых пиршеств.
«Семнадцать-восемнадцать, пора собираться.
Девятнадцать-двадцать…»
Она осторожно ступала по балкам, неся пустой кувшин. На чердаке пахло пылью. Это помогло ей отогнать прочь кровавую долину, клубившуюся в ее воспоминаниях.
Когда дети вернулись, Беатрис лишь спросила:
– Сделала?
Джейн кивнула. Табу по-прежнему оставалось в силе. Вопрос этот обсуждался ими лишь в случае крайней необходимости. А томительная, вялая духота дома, психическая расслабленность «неправильного» дяди ясно показывали, что опасность вновь на время отступила.
– Почитай мне о Маугли, бабушка, – сказал Бобби.
Бабушка Китон села, надела очки и взяла Киплинга. Остальные дети, довольные, устроились рядом с ней. Бабушка читала о гибели Шер Хана, о том, как животные заманили тигра в глубокое, узкое ущелье, о сотрясающем землю паническом бегстве огромного стада, превратившем убийцу в кровавую кашу.
– Ну вот, – сказала бабушка Китон, захлопнув книгу. – Вот вам и конец Шер Хана. Теперь он мертв.
– Нет, – сонным голосом возразил Бобби.
– Конечно же, мертв. Стадо убило его.
– Только в конце, бабушка. Если ты начнешь сначала, Шер Хан опять будет жив.
Конечно же, Бобби был слишком мал для того, чтобы понять, что такое смерть. Ведь убивают же тебя иногда во время игры в ковбоев и индейцев, и в этом нет ничего печального. Смерть – просто один из абстрактных терминов, необходимых для выражения своих мыслей.
Дядя Лью курил трубку и, морща коричневую кожу под глазами, смотрел на дядю Берта, который, прикусив губу, долго колебался, прежде чем сделать ход. Но дядя Лью все равно выиграл партию в шахматы. Дядя Джеймс подмигнул тете Гертруде и сказал, что ему хочется пройтись и не составит ли она ему компанию. Тетя согласилась.
После их ухода тетя Бесси подняла голову и презрительно фыркнула.
– Когда они вернутся, посмотрим, как от них будет пахнуть. И почему ты смотришь на это сквозь пальцы?
Бабушка Китон лишь усмехнулась и потрепала Бобби по волосам. Он уснул у нее на коленях, сжав руки в кулачки. Щеки его слегка зарумянились.
У окна горбилась тощая фигура дяди Симона.
Он смотрел в окно и молчал.
– Если мы собираемся завтра утром в Санта-Барбару, дети, – сказала тетя Бесси, – нужно сегодня пораньше лечь спать.
Так они и сделали.
4. КОНЕЦ ИГРЫ
К утру у Бобби поднялась температура, и бабушка Китон отказалась рисковать его жизнью ради поездки в Санта-Барбару. Это ввергло Бобби в состояние уныния, но послужило решением проблемы, многие часы не дававшей детям покоя. Потом раздался телефонный звонок, и отец Джейн сообщил, что сегодня приедет за ней и что у нее появился маленький братик. Джейн, не имевшая на сей счет иллюзий, была довольна и надеялась, что теперь ее мама перестанет болеть.
Перед завтраком они собрались в комнате Бобби.
– Ты знаешь, что надо делать, Бобби? – сказала Беатрис. – Обещаешь, что сделаешь?
– Угу. Обещаю.
– Ты сможешь сделать это сегодня, Дженни, до того, как приедет твой папа? Тебе лучше купить побольше мяса и оставить его Бобби.
– Я не могу купить мясо без денег, – сказал Бобби.
Как-то неохотно Беатрис пересчитала то, что осталось от маленького капитала Джейн, и вручила ему. Бобби спрятал деньги под подушку и поправил красную фланелевую повязку, обматывающую его шею.
– Кусается, – сказал он. – Все равно я не болен.
– Это все от тех зеленых груш, что ты вчера лопал, – язвительно сказала Эмили. – Думаешь, никто тебя не видел?
Вбежал Чарльз, который был внизу. Он шумно дышал.
– Эй, знаете, что случилось? – проговорил он. – Он ушиб ногу. Теперь он не может ехать в Санта-Барбару. Держу пари, он нарочно это сделал.
– Черт возьми! – сказала Джейн. – Как это случилось?
– Он сказал, что подвернул ее на лестнице. Держу пари, что он врет. Просто он не хочет ехать.
– Возможно, он не может отъехать так далеко от дома, – предположила Беатрис.
Она руководствовалась своей интуицией. Больше они об этом не говорили. Но в общем-то Беатрис, Эмили и Чарльз были довольны, что он не поедет с ними в Санта-Барбару.
Чтобы разместить всех, понадобилось два такси. Бабушка Китон, «неправильный» дядя и Джейн стояли на крыльце и махали отъезжающим. Автомобили исчезли в облаке пыли. Джейн решительно взяла у Бобби часть денег и пошла к мяснику. Вернулась она тяжело нагруженная.
«Неправильный» дядя приковылял, опираясь на палку, на террасу и сел на солнце. Бабушка Китон приготовила для Бобби омерзительное, но полезное питье, а Джейн решила не делать того, что ей предстояло сделать, до ленча. Бобби читал «Книгу Джунглей», спотыкаясь на трудных словах. На некоторое время в доме воцарились мир и покой.
Джейн долго не могла забыть этот день. Ее ноздри щекотали аппетитный запах пекущегося хлеба с кухни, густой аромат цветов и слегка отдающий пылью запах нагретых солнцем ковров и мебели. Бабушка Китон поднялась к себе в спальню намазать кольд-кремом руки и лицо. Джейн примостилась на пороге и наблюдала за ней.
Это была уютная комнатка, милая на свой, особый лад. Занавески были так туго накрахмалены, что сверкали особой белизной, а стол был уставлен всякими завораживающими взор предметами – подушечками для булавок, сделанных в форме куколок, крохотными китайскими красными башмачками, еще более крошечной серой китайской мышкой, брошью-камеей с портретом бабушки в детстве.
Медленно, но настойчиво биение пульса учащалось даже здесь, в этой, казалось, надежно защищенной от всякого влияния извне спальне.
Сразу после ленча зазвонил звонок. Это отец Джейн приехал за ней из Сан-Франциско. Он торопился на поезд, такси оставалось у дома, и времени для долгих разговоров не было. Но все же Джейн улучила минутку и побежала наверх попрощаться с Бобби и сказать ему, где спрятано мясо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});