— Сказки, — резюмировал я, на самом деле разочаровавшись в услышанном.
Бред какой-то.
Детский лепет, ей-богу.
— Может, и сказки, — не стал спорить Поликарп Степаныч, — только, кто его знает… Рассказчик из меня, конечно, неважнецкий. Мы институтов не кончали. Да только люди, пожди, зря языками болтать не станут.
— И что же тут страшного? Ну, допустим, воскреснет граф, и что из того? Хотя, вы сами должны понимать, что такое — невозможно.
— От черной силы всегда нужно ожидать зла. Сгубит граф и твоего друга, и тебя в придачу, если вовремя не уберетесь. Вы посягнули на его законные владения. Живете себе, а разрешеньица, чай, не спросили?..
— Еще чего…
— Воскреснуть граф должен ровно через сто лет в день своей кончины. А умер он семнадцатого июля одна тысяча восемьсот девяносто девятого года. Это я уже на новый стиль перевел, дабы тебе понятней было. Сегодня у нас какое число?
— Четырнадцатое.
— Вот и я о том же. Три дня осталось. Может, конечно, ничего и не случится, но…
Дед снова потянулся за флягой, а я машинально подставил свой стаканчик. Омерзительно вонючая огненная жидкость, как и в прошлый раз, неприятно обожгла желудок. Я запил газировкой и закрыл глаза. Наверное, вздремнул. А когда пришел в себя, Поликарпа Степаныча уже не было.
Глава пятая
К вечеру Влад не вернулся. Охранник сказал, что он звонил и просил мне передать, что задерживается по делам фирмы и будет дома к завтрашнему утру.
Я успел хорошо отоспаться и от нечего делать отправился бродить по окрестностям. Хоть рассказ старика я и не воспринял всерьез, он того просто не заслуживал, все же тянуло ближе познакомиться с бывшей графской усадьбой. Начал я свой осмотр с зарослей орешника, где, как утверждал Поликарп Степаныч, раньше находился дом графа.
Везде царило полное запустение: пустошь, изрытая оврагами и обильно заросшая сорняком. Кое-где виднелись выкорчеванные пни, возможно, и вправду — дело рук кладоискателей. В общем, картина унылая и малопривлекательная.
Пробраться сквозь орешник оказалось не просто, да я не очень и стремился, ограничился визуальным осмотром. Битые кирпичи, осколки стекла, куски кафельной плитки под ногами красноречиво свидетельствовали о том, что некогда здесь действительно был дом и, судя по всему, довольно большой. Только сейчас от него ничего не осталось. В селах всегда остро ощущался дефицит стройматериалов, вот крестьяне и постарались на дармовщину.
От орешника я двинулся к группе деревьев, растущих неподалеку и, не найдя больше ничего привлекательного, повернул обратно к замку. Где-то на полпути неожиданно наткнулся на огромное и относительно свежее пепелище. Если верить старику, именно здесь находилось жилище таинственной экономки, нагнавшей такой ужас на жителей деревни.
Пепелище представляло собой неровное овальное пятно. Обгоревшие черные бревна вперемешку с глиной и камнями бесформенной грудой громоздились в его центре, и по их расположению еще можно было распознать очертания сгоревшего дома.
Я не намеревался задерживаться в этом малоприятном месте, но мой взгляд привлек некий блестящий в лучах заходящего солнца предмет. Любопытство взяло верх и я, брезгливо огибая черные головешки, направился к центру пепелища. Ничего особенного я там не нашел. Всего-навсего кусочек битого стекла. С досады я пнул его ногой, он перевернулся, подняв пласт перемешанной с землей золы. И вот тут-то мне сделалось не по себе.
Из открывшейся пустоты на меня смотрели пустые глазницы обгоревшего человеческого черепа.
Я даже не закричал. Просто замер на месте и не мог пошевелиться. Получается, не так и много соврал старик. Ведьму то действительно не похоронили…
Не знаю, сколько долго рассматривал бы я страшную находку, если бы внезапно не почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Я резко обернулся и, в довершение происходящего кошмара, увидел в кустах неподалеку громадную черную кошку. Наши с ней взгляды встретились. В зеленых глазах животного было столько ненависти и злобы, что я ощутил ни с чем не сравнимый ужас. Казалось, кошка вот-вот бросится на меня. А, может, и не казалось, потому что тело ее выгнулось дугой, словно перед прыжком.
Не контролируя себя, я дико закричал, и кошка закричала тоже. Такого жуткого крика я никогда раньше не слышал. Он словно бы подстегнул меня. Не разбирая дороги, я со всех ног бросился прочь от страшного места.
Глава шестая
Ночь выдалась темной и ветреной. Громадная, вступившая в последнюю фазу луна лишь иногда просматривалась сквозь плотные низко нависшие над землей тучи. Иногда на востоке вспыхивали тоненькие нити молний, и ветер доносил раскатистый, пока еще тихий, иногда еле слышимый рокот.
Древний фонарь «летучая мышь», ума не приложу, откуда он у меня взялся, оказался слишком слабым средством от окружающего мрака. Его тусклого света едва хватало на то, чтобы рассмотреть кое-что под ногами, но уже в полуметре все утопало в непроницаемой темноте.
Я не мог вспомнить, каким образом снова оказался на пепелище, но четко осознавал, что мне, во что бы то ни стало необходимо отыскать череп старухи.
Зачем?
Ответа на этот вопрос у меня не было, да я особо и не задумывался над ним. Необъяснимая сила помимо моей воли и, возможно, желания вынуждала меня заниматься неприятным делом. И отчего-то не возникало даже мысли о том, чтобы воспротивиться этой силе. Наоборот, я был уверен, что выполняю жизненно необходимую задачу, от решения которой, вполне возможно, зависит вся моя дальнейшая жизнь. Прямо наваждение какое-то. И лишь в отдаленных уголочках сознания мелькала иногда мысль о том, что затея — глупая, опасная и безумная. Что нужно уносить ноги, бежать, спасаться, пока еще не произошло нечто ужасное. Только голос разума был слишком слабым. Я улавливал тревожные сигналы, но почти не прислушивался к ним.
Ориентироваться в развалинах было не просто. Я то и дело натыкался на обгоревшие бревна, спотыкался о неровности почвы, проваливался в неглубокие пустоты, скрывающиеся под слежавшимся пластом золы. Иногда лишь чудом удавалось сохранять равновесие и не зарыться носом в отдающую гарью землю.
Холодные порывы ветра становились резче и злее. Все явственнее доносился шум приближающейся грозы. Молнии озаряли небо уже прямо над головой. Застучали первые, пока еще редкие, капли дождя.
Очередная вспышка ярко озарила окрестности, и я увидел, что стою почти на том месте, где днем обнаружил страшную находку. Я положил фонарь на землю и, чтобы лучше видеть, опустился на четвереньки. Да, все правильно. Вот стекло, которое привлекло мое внимание, а вот и вывернутый мною ком земли.