Через судьбу выдающегося государственного деятеля того времени князя Александра Михайловича Горчакова автор настоящего труда делает попытку проследить и оценить то главное, чем жила Россия при Александре II, выделить ключевые моменты, которые определяли смысл исканий российских политиков, чиновников, военных, ставших реформаторами в ту не столь уж далеко отстоящую от нас эпоху.
Глава I. Образование и карьера
«Могу ли я помочь тому, что образование у нас еще так отстало… Если б я не прибегал к содействию известных иностранцев, дарования которых испытаны, число способных людей, и без того малое, еще уменьшилось бы значительно. Что сделал бы Петр Первый, если бы не пользовался службою иностранцев? Чувствую, что в то же время в этом есть зло; но это зло меньшее из двух, ибо можем ли мы отсрочивать события до тех времен, в которые наши земляки будут находиться на высоте всех тех должностей, кои они должны занимать? Все это я сказал вам для того только, чтобы доказать вам, что в данную минуту нельзя взять за правило не употреблять на службу иностранцев».
Так отвечал Александр I на упреки адмирала Чичагова, который выговаривал ему за «выказываемое иностранцам предпочтение перед природными русскими».
Привлечение на государственную службу людей иностранного происхождения было в традициях российского императорского дома. В иные периоды российской истории — вспомним появление в окружении русских монархов Остерманов, Минихов, Биронов — пришествие иностранцев приобретало характер засилья. В стороне от важнейших государственных дел оказывались «русские по имени, православные по вере». Быть в подчинении у «иностранцев» казалось оскорбительным для многих русских, это затрагивало национальное чувство, вызывало резкое недовольство в обществе. Приближенная к власти элита ревностно следила за тем, насколько ее представители были привлечены к руководству империей, кто и по каким соображениям назначался на государственные посты. Когда, однако, возникала необходимость предупреждать и разрешать конфликты, отвращать противников силою слова, а не оружия, умения и знаний не хватало.
Иностранное участие, связываемое с чуждым для России влиянием на ее внутреннюю и внешнюю политику, — фактор, который всегда обращал на себя внимание российского общественного мнения. «Золотым веком русского дворянства» было единодушно признано екатерининское время, связываемое с именами и деяниями на дипломатическом поприще Г. Г. Орлова, Г. А. Потемкина, Н. И. Панина, A. А. Безбородко, Д. А. Голицына, А. К. Разумовского, B. М. Долгорукова, С. П. Румянцева, А Р. Воронцова, А И. Мусина-Пушкина, М. И. Голенищева-Кутузова и других.
По мере того как у трона появлялось все больше иностранцев, в умонастроениях различных кланов российского дворянства стала проявляться националистическая «тревога за государя и Отечество». Такие взгляды коренились в русской жизни вне зависимости от реального хода государственных дел, тем более что далеко не всех носителей иностранных фамилий можно было считать чужеземцами.
В условиях нехватки собственных квалифицированных кадров ставка на привлечение в Россию иностранцев была вполне обоснованна, способных людей искали по Европе, настойчиво приглашали, и далеко не каждый из них направлялся в Россию «на ловлю счастья и чинов»: они исправно служили, привнося в управление страной много полезного, стойко, а порой и самоотверженно проявляли себя в защите ее интересов. Достаточно вспомнить деятелей петровского времени — Лефорта, Гордона, Брюса, Шафирова, Крюйса… Да и после них было немало тех, кто составил славу России. Среди них — Крузенштерн, Витте, Беринг. Иностранцы постепенно врастали в российскую среду, обзаводясь семейными, родственными, сословными узами, а через два-три поколения и вовсе ассимилировались, так что единственным признаком иноземного происхождения оставалась фамилия предков.
Были, конечно же, и карьеристы, ловцы удачи, которым неведомы ни служебное рвение, ни стремление служить верой и правдой, ни тем более желание связать свою судьбу с Россией.
Власть же сетовала на отсутствие собственных кадров, способных, не провалив дело, заменить иностранцев. Александр I, например, полагал, что причиной тому недостаточная образованность русских людей, нехватка тех, кто мог решать масштабные задачи. Стоявшая у трона сановная элита, кичась заслугами предков, не всегда могла выдвинуть из числа «природных русских» пригодных к государевой службе людей.
Справедливости ради следует отметить: нехватка нужных людей в нужное время и в нужном месте — одна из основных проблем, столетиями препятствовавшая укреплению российской государственности. В Российской империи не существовало программы, призванной подготовить, обучить и проверить в деле отечественных профессионалов.
Однако и упреки адмирала Чичагова, считавшего иностранцев не всегда пригодными к российской службе, были во многом обоснованы. В начале царствования Александр I поставил во главе дипломатического ведомства своего личного друга князя Адама Чарторыйского, поляка по происхождению. С его приходом на дипломатическую службу были призваны француз Убри, немец Анштет, итальянец Мочениго, корсиканец Поццо-ди-Борго. После отстранения от должности Чарторыйского, причинившего немалый вред российским интересам, на этот пост был назначен немец-католик барон Будберг. И при первом, и при втором главе Министерства иностранных дел внешнеполитическая линия России не отражала ее национальных интересов. Людские и материальные ресурсы использовались в угоду далеко не верным союзникам. Российские армии вместо того, чтобы охранять границы Отечества, перемещались по просторам Европы, выполняя одну боевую задачу за другой. В конечном счете все сводилось к перекройке европейских границ в интересах господствовавших в ту пору коалиций. Подобное положение дел порождало коллизии, последствия которых весьма затруднительно объяснить некими объективными законами.
Трудно понять и соображения, которыми руководствовался Наполеон I, затевая поход на Россию, прояснить причины этой войны, ставшей для нашей страны первой Отечественной. Что пытался обрести великий полководец в наших бескрайних снежных просторах? Известно, что в ходе событий, приведших к заключению мира в Тильзите, Александр I убедился, насколько бесплодным было для России истощение собственных сил в угоду интересам союзников. Тогда, вдали от Отечества, у берегов Рейна, российские войска потерпели поражение. Итог противостояния двух государств стал очевиден даже Наполеону. «У России, как и у Франции, должна быть своя национальная политика, следуя которой две державы никогда не столкнутся, и воевать им не из-за чего», — сказал он царю. В ходе первых встреч отношения двух императоров складывались весьма благоприятно. Разрыв был инспирирован силами из их же окружения. Явно и тайно делалось все, чтобы разрушить внешне вполне дружеские отношения двух монархов. Дипломаты были в ту пору, по сути, ключевыми фигурами в межгосударственной политике — носителями и творцами самого ценного, что было тогда в дефиците, — информации. Достоверность сведений, получаемых долго спустя после произошедших событий, трудно было проверить. Формировался климат, в котором легко разрушалось кропотливо выстраиваемое главами государств взаимное доверие. Управлять в кризисные периоды, влиять на стремительно развивавшиеся события было трудно. Политическая интрига вокруг двух императоров закручивалась таким образом, что самодержцы становились орудием в выполнении скрытых от них планов. Сообщения дипломатов зачастую предполагали такое толкование происходящего, которое сеяло недоверие, вело к отчуждению и, в конце концов, к разрыву.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});