Комбриг батько-Махно».[7]
Большевику Каменеву он пообещал фронта ни в коем случае не сдавать. Шел май 1919 года. В то же время Махно решил переманить григорьевцев на свою сторону. Это негативно восприняли уже большевики, решившие, что батька собирается сговориться с атаманом Григорьевым за их спиной. Григорьев, понимая, что от Махно зависит его будущее, послал в Гуляйполе такую телеграмму:
«Батько! Чего ты смотришь на коммунистов? Бей их. Атаман Григорьев».[8]
Батька на телеграмму не ответил – напротив: анархисты издали многословную прокламацию, чтобы объяснить, кто такой Григорьев, – в нем они видели бывшего царского офицера и антисемита (в Елисаветграде атаман провел парочку весьма кровавых погромов). А с юга уже начиналось наступление огромного добровольческого войска Деникина. Это были объединенные силы Дона, Кубани, Кавказа. С севера же на Гуляйполе пошли красные части Троцкого.
«Троцкий издал ряд приказов по войскам Красной армии, призывая последнюю к уничтожению махновщины в самом ее корне. И, кроме того, им был дан тайный приказ, предписывавший схватить во что бы то ни стало Махно, членов штаба, культурных работников движения и передать их суду военно-революционного трибунала, т. е. казнить».[9]
Махновцы оказались между двух сил: на севере – Троцкий; на юге – Деникин. Выбирай, что душе угодно. Большевики специально отвели несколько своих отрядов и оголили границу Вольного района. В эту брешь тут же ворвались войска Деникина. Линия Мариуполь – Кутейниково – Таганрог оказалась во вражеском окружении.
Самого батьку пытались взять тихо, но он был предупрежден сторонниками, и хотя и находился на одном бронепоезде вместе с красными командирами, но успел вовремя ускользнуть, сообщив большевикам, что вынужден отказаться от своего поста и сдать все дела в связи с негативным к себе отношением и недоверием со стороны Троцкого. Нестору удалось вырваться со станции Гяйчур к Пологам и Александровску. Рядовых махновцев он, тем не менее, просил оставаться в армии красных и сдерживать наступление деникинцев.
Однако силы были неравными: в конце июня пал Екатеринослав, а в середине июля – Харьков. Большевики начали спешную эвакуацию. Махновцы поняли, что красные бегут и сражаться за Украину не собираются. Тогда Махно вернул себе сложенные полномочия и начал борьбу и против деникинцев, и против большевиков. Первоначально Махно пришлось отступать под ударами белых: он отошел от Александровска, затем от Долинской и оказался под Елисаветградом.
Атаман Григорьев, недоверие которому высказал Махно, в это время занимал Херсонскую область. Именно здесь в конце июля 1919 года состоялся повстанческий съезд. На нем выступали как Григорьев, так и Махно. Причем Григорьев сразу сообщил, что нужно примкнуть к Деникину, а потом уж, после уничтожения большевизма, выяснять, как дальше строить жизнь. Это заявление стоило ему отнюдь не будущей, а собственной жизни. В атамана сначала выстрелил махновец Каретников, а затем – и сам батька. Охрана атамана оказалась уничтоженной раньше, чем успела прийти тому на помощь.
Григорьевцы, потерявшие своего командира, тут же влились в повстанческую армию Махно. Влились в эту армию и крымские большевистские части, которые, увидав бегство красных, быстро сменили у себя командиров и в полном составе перешли на сторону батьки. С этой минуты красных частей на Украине больше не было. Недавние большевики стали повстанческой армией. С махновцами они слились в селе Добровеличковке.
Однако на первых порах деникинские части были сильнее. Махновцам пришлось отступать от Елисаветграда и Одессы. Бои были постоянными и кровопролитными. Махновцев гнали на Умань, где стояли петлюровцы, которые внезапно предложили махновцам помощь и нейтралитет: они взяли в свои больницы раненых, а их было множество, и не предпринимали против махновцев военных действий. Но нейтралитет оказался хорошо спланированной уловкой. Петлюровцы решили уничтожить повстанцев, пропустив деникинцев. 25 сентября махновцы внезапно оказались в окружении у села Текуче. Деникинцы ожидали, что тут и наступит конец армии Махно. Однако ночью махновцы совершили невозможное: они разбили добровольческую армию и отбросили белые части к реке Синюхе. С этого дня началось возвращение занятых деникинцами земель:
«…Махновцы заняли Долинскую, Кривой Рог и подошли к Никополю. А еще через день на рысях был захвачен Кичкасский мост через Днепр и занят город Александровск. Как будто в завороженное, сонное царство влетели махновцы: никто еще не знал о их прорыве под Уманью, не имел представления о том, где они; власти не принимали никаких мер, пребывая в обычной тыловой спячке. Поэтому всюду махновцы являлись врагам, как весенний гром, неожиданно. За Александровском последовали Пологи, Гуляйполе, Бердянск, Мелитополь, Мариуполь. В неделю-полторы весь юг Украины был очищен от войск и властей Деникина».[10]
В конце октября махновцы взяли Екатеринослав. Весь юг снова принадлежал повстанцам. Добровольческую армию не смогли спасти даже кавалерийские части Мамонтова и Шкуро. Наступление деникинцев к декабрю сменилось полным их разгромом.
А с севера, воспользовавшись моментом, снова двинулись красные. Махновцы видели в них не врагов, а союзников. И зря. Первое, что решили красные командиры, – двинуть части махновцев на запад, воевать с Польшей. Махновцы ответили отказом и вернулись в Гуляйполе. Теперь боевые действия разгорелись между красными и махновцами. Большевики многократно засылали в среду махновцев убийц, надеясь уничтожить батьку, но это им так и не удалось.
«Имелись точные сведения, – писали повстанцы, – что для этой цели организована особая группа при Всеукраинской Чека, во главе которой стоят старые большевистские охранники и заплечных дел мастера Манцев и Мартынов. Сотрудниками в эту группу вербуются исключительно бывшие налетчики, присужденные к расстрелу, которые за сохранение их жизни обязуются быть сотрудниками Чека.
Имеются среди провокаторов лица, которые так или иначе имели связь с анархическим движением, как, например, Сидоров Петр, Петраков (Тима-Иван), Женя Ермакова (Сухова Анна), Чалдон и Бурцев. Их связь с анархическим миром имела отношение больше всего к боевым делам. Имеются также теперь сведения, что в числе провокаторов числится и „Николай высокий“ – индивидуалист, выпускавший в прошлом году в Харькове журнал „ К свету“ и известный еще под именем Василия.
Эта группа провокаторов в своем предательстве не знала границ. Зная многие адреса и подпольные квартиры со времен деникинщины, они врывались в квартиры к товарищам и устраивали форменные погромы, не говоря уже, конечно, о том, что все известные им анархисты, так или иначе враждебно настроенные по отношению к большевистской власти, арестовывались ими и расстреливались.
Погромив как следует в Харькове и Одессе, эта милая компания, во главе со своим шефом Манцевым, перебралась в Екатеринослав, чтобы там наладить и оттуда выслать сотрудников для убийства батьки-Махно.
Но „революционеры“ большевики за трехлетнее свое царствование уже забыли, как искренно служили царскому правительству его провокаторы, как очень часто из них выходили Петровы питерские, которые достойно мстили за свой позор. Так и в данном случае. Среди прельщенных большевиками за деньги и спасение жизни провокаторов все же находятся лица, которые, видно по какому-то долгу своему, или, возможно, от сознания совершенного ими предательства, предупреждают все затеи господина Манцева и его компании».[11]
Весной—летом 1920 года махновцам приходилось постоянно менять дислокацию: они совершали многокилометровые переходы, появляясь то на Дону, то под Полтавой, то под Херсоном. В то же время повстанцам приходилось вступать в сражения с частями адмирала Врангеля. Врангелевцы периодически пытались договориться с батькой, но им не везло: всех переговорщиков ожидала одна участь – смерть.
Махно с Врангелем разговаривать отказывался. Несмотря на конфронтацию с красными, повстанческая армия надеялась разбить белое войско совместными усилиями – махновцы даже посылали телеграммы в Москву. Однако реальный московский представитель появился на Украине только в октябре, когда врангелевцам удалось отвоевать Гуляйполе, Бердянск, Александровск и Синельниково: товарищи решили, что Махно достаточно ослаблен и его теперь можно использовать для своих целей.
Делегация красных посетила город Старобельск, где находилась ставка Махно. Там-то и было заключено то самое Старобельское соглашение между махновцами и большевиками, о котором мне говорил Лева. Махновцам пообещали прекращение гонений, свободу слова, свободу выборов, сохранение армии, а также создание свободного анклава – «организация в районе действий махновской армии местным рабоче-крестьянским населением вольных органов экономического и политического самоуправления, их автономия и федеративная (договорная) связь с государственными органами советских республик».