взял трубку. На другом конце провода послышался знакомый мужской голос.
— Здравствуйте, Дмитрий Антонович?
— Да, я вас слушаю.
— Это Василий Сергеевич, надеюсь вы меня помните. Я бы хотел поговорить с вами, если вы не заняты.
После того, как собеседник представился, всё встало на свои места. Кулагин вспомнил кому принадлежал голос — это был декан университета, в котором училась Анна.
Они созванивались лишь единожды и то, когда дочка училась на первом курсе. Обычно его никто не беспокоил, ведь Анна всегда была отличницей с примерным поведением, но Кулагин не исключал, что недавний конфликт мог сильно повлиять на дочь.
Приготовившись к неприятному разговору, он удобно уселся в кресло и сказал:
— Это касается поведения Анны?
— Нет, — возразил мужчина, — всей сложившейся ситуации в целом. Стоит признаться, мы обеспокоены случившимся. Ваша дочь многие годы была одной из лучших студенток, и мы прекрасно понимаем, что это не наше дело, но уверены ли вы, что другое учебное учреждение сможет предоставить ей должный уровень обучения?
— Извините, но я не понимаю о чём идёт речь, — Кулагин нахмурился, — о какой ситуации вы говорите?
— Мы хотели бы поговорить о желании вашей дочери перевестись в другой университет, — объяснил мужчина, — нам показалось, что всё случилось слишком быстро и достаточно... необдуманно. Пятый курс, как-никак, не лучше ли попробовать доучиться? Я пытался достучаться до Анны, однако, она и слышать меня не желала. Возможно вы уже приняли окончательное решение, но позвольте высказать свою точку зрения.
В глазах у Кулагина потемнело. Ему на секунду показалось, что всё это сон или злобная шутка, но точно не правда. Чтобы дочка изъявила желание перевестись, ещё и без участия отца? Невозможно. Нет. Это не может быть правдой.
— Она хочет перевестись? — неуверенным голосом поинтересовался Дмитрий, на что собеседник ещё раз подтвердил свои слова, — Нет! Даже речи идти не может! Не обращайте внимание на её болтовню! Анна немного расстроена... — он замешкался. Признаваться в конфликте с дочерью ему не хотелось, — неразделённая любовь, понимаете? В её возрасте всё так близко принимается к сердцу. Я уверен, что она это не всерьёз!
— Вы и правда не знали об этом? — удивился Василий Сергеевич, — Она что, не рассказала о своём решении?
Кулагин не знал, что и ответить. Он посчитал достаточно постыдным признаваться в том, что родная дочь не поставила его в известность. В голову приходила лишь одна мысль — Анна намеренно пытается проявить своеволие, дабы доказать отцу свою независимость.
Дмитрий ухмыльнулся. Неужели она и правда могла подумать, что он поверит в весь этот цирк? Ну и любят же женщины драматизировать.
Его молчание говорило само за себя. Не дожидаясь ответа, декан сказал:
— Несмотря на то, что нам пришлось отдать документы вашей дочери, мы сможем пойти вам навстречу и предоставить ещё некоторое время на размышления. Дмитрий Антонович, прошу вас поговорить с дочерью и взвесить все за и против. Если возникнут какие-либо вопросы, вы всегда можете связаться со мной.
— Подождите... уже забрала документы? Что она вам сказала?! — Дмитрий повысил голос, ему показалось, что желание запугать отца зашло слишком далеко. Не забирать же документы в конце концов! О чем она только думала?
Василий Сергеевич рассказал Кулагину о том, как Анна лично забрала свои документы из университета с твёрдым желанием перевестись в Новосибирск. От всех разговоров и, тем более попыток уговорить её остаться, девушка решительно отмахивалась. Именно поэтому декан и решил связаться напрямую с отцом.
От услышанного Кулагин почувствовал острую боль в груди.
— Я поговорю с ней! — быстро выпалил отец, — поговорю! Она вернётся!
— Очень на это надеемся. Любовь любовью, но не стоит из-за другого человека идти на столь серьёзные меры, это может сильно отразиться на её будущем, — декан аккуратно коснулся довольно личной темы.
Когда их разговор закончился, Кулагин вскочил с кресла и принялся нервно ходить из угла в угол. Его мысли хаотично смешались в голове, а тело охватил сильный страх потерять контроль над дочерью, который тут же сменялся на гнев.
— Я всё делал для неё... — простонал Дмитрий, жадно хватая воздух широко открытым ртом, — где я не прав? За что она со мной так? Я дал ей полную свободу и всё о чём просил — это лишь брак с достойным человеком, чтобы укрепить положение семьи в обществе и помочь моей карьере. Разве я многого просил?
Боль в груди становилась сильнее, а воздух в комнате казался душным как никогда. Кулагин вцепился рукой в грудь и закашлял. Буквально за секунду его лицо покрылось холодным потом.
Дорога от стола до двери показалась Кулагину невероятно длинной. Каждый шаг давался ему с трудом. Из последних сил он открыл дверь и позвал на помощь.
* * *
— Ань, это тебя, — девушка поднесла телефон к Кулагиной.
Перед отъездом Анна оставила номер телефона только одному человеку — Ларисе Николаевне, кухарке. Мать вряд ли заметила бы отсутствие дочери даже через неделю, а отец... тут и без этого всё казалось очевидным. В один вечер девушка забрала документы из университета и улетела в Новосибирск.
— Лариса Николаевна?
— Анюточка, миленькая! Как полёт прошёл? У тебя всё хорошо? — взволнованно спросила женщина.
— Не переживайте вы так, — Кулагина улыбнулась, — Я в самолёте быстро заснула, а как открыла глаза, так мы уже и прилетели. Сейчас остановилась у подруги, я вам про неё рассказывала. Мы уже несколько часов без умолку болтаем, она ведь после выпускного сразу же переехала. Столько лет не виделись... время у нас уже позднее, скоро спать собираемся.
— Точно-точно, у нас же разница во времени. Сколько ты там говорила? Четыре часа?
— Да, смело прибавляйте четыре часа к московскому времени. А у вас как дела? Отец уже узнал?
— Знаешь... — протянула женщина, — да, он уже узнал.
— Разозлился, наверное. Вы главное делайте вид, что ничего не знали и старайтесь не попасться под горячую руку, — заботливо предупредила Анна, — вы не заслужили плохого к себе обращения.
— Анюточка, тут такое дело... — неуверенно начала кухарка, — твоему отцу внезапно стало плохо. Видимо переволновался.
— Мне тоже плохо было после его недавних слов, но это не особо его волновало. Ничего, переживёт. Мне давно следовало так поступить.
— Нет, Анечка, ты не