— Не в твоей природе оставлять что-либо вне собственного контроля. Нужно влезть в мое дело, нужно вмешаться в его работу и влиять на мои решения, ведь ты не согласен обладать только наполовину, тебе нужно завладеть всем! Наверное, так будет точнее, Джон?
В объяснениях своей позиции Хэнтон остался краток:
— Я хочу получить твою компанию, — невозмутимо и холодно сказал он мне. — Я ответил на твой вопрос?
В приступе безудержной ярости я хлопнула ладонью по столу.
Мужчина нахмурился.
— Столкнулась с проблемой, что оказалась тебе не по силам? — вдруг сказал он, откинувшись на спинку кресла. — Тебе не нравится, что акции твоей компании скупает персонально заинтересованное лицо. Хорошо, что ты будешь с этим делать?
— Будь ты трижды проклят, Хэнтон, — тихо выругалась я.
Джон скупает акции «Интера мотор» не только на бирже. До меня дошел слух, как запугали Эндрю Хогана, вынудив его продать Хэнтону самый внушительный пакет акций компании, что находился в частных руках. Как это грязно!
— Когда кто-то встает у тебя на пути, вымещать свой гнев, так как это делаешь сейчас ты, — самый, черт возьми, непродуктивный способ решения проблемы, — объявил Джон. Между нами возникла короткая тишина, градус конфликта остался прежним. — Если тебе по-прежнему важны мои мотивы… Да, Анна, я предпочитаю держать все под собственным контролем: тебя и все, что ты делаешь, в том числе! Мне так нужно, — тон его голоса вдруг переменился, и уже мягче мужчина добавил:
— Так будет лучше и для тебя самой.
— Как благородно… — с хмурой иронией бросила я.
Джон поднялся с кресла и подошел ко мне. Взгляд его остается строгим, но ладонь мягко ложится к моей пылающей от гнева щеке, бескомпромиссно доказывая нежность, что даже сейчас мужчина испытывает ко мне.
— Ты плохо представляешь, какой грязной может быть игра в деле, в котором ты стремишься преуспеть… — говорит он мне. — То, что я делаю — необходимость.
Когда он склонился к моему лицу для поцелуя, я сразу сбросила его ладонь со своей щеки. Не говоря ни слова, громко хлопнула дверью, покинув серый кабинет Джона Хэнтона.
Любовь… Еще никогда прежде это возвышенное чувство к Джону не было таким приземленным.
Браво, Джон! Как предусмотрительно подождать, когда Ева Нельсон выполнит данное мне обещание, и завладеть компанией, средства из которой мне уже не вывести. Обладать «Интера мотор» — все равно что завладеть моей свободой. Джон Хэнтон отнял у меня мою свободу, предложив взамен только иллюзию о ней.
День близится к концу, в небе сгустились тучи. На Первую центральную улицу опустились первые капли дождя. Небоскреб Хэнтона на фоне хмурого неба кажется совсем темным.
В моменты отчаяния приходят лучшие идеи. Они приходят внезапно, и все сознание отныне охвачено только мыслями о них.
Идея, крепко засевшая в моей голове, требует от меня немедленных действий. Я не смогу есть, не смогу спать и не смогу думать о чем-то еще, пока цель не будет достигнута. Это как безумие. Эйфория. Взрывная волна, что переполняет меня энергией. Это одержимость!
На пути к машине я плечом задеваю случайных прохожих, проигнорировав их недовольные замечания. Сажусь в автомобиль, резко проворачиваю ключ, и машина срывается с места.
На пути к «Интера мотор» в небе разыгралась настоящая гроза. За окном сверкнула молния, где-то далеко прогрохотал гром. Начался штормовой ветер, а дворники едва справляются с ливневыми потоками, что хлещут по лобовому стеклу. Дорогу вижу плохо.
Пост охраны открывает шлагбаум, и я проезжаю на территорию завода. Заглушив машину у самых дверей высокого здания, вышла вон из теплого и сухого салона. Над головой дребезжит гигантская вывеска. Некоторое время провозившись с проржавевшим замком, ныряю в темноту производственных коридоров.
Времени, что я стояла под дождем, оказалось достаточно, чтобы вымокнуть насквозь. Перепрыгивая по несколько ступеней за раз, поднимаюсь на третий этаж. Вхожу в свой кабинет и, сбросив мокрое пальто, вынимаю из сейфа устав компании. Кабинет во мраке, только желтый свет настольной лампы хорошо освещает страницы очень старого документа на моем столе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Палец скользит по плотным страницам, а губы нашептывают отпечатанные на их поверхности слова. С моих удлиненных мокрых волос на страницы соскальзывают капли. У меня все еще влажное лицо и холодные руки. Но неудобства мне не кажутся таковыми. Все мое внимание сосредоточено на крупных строчках из букв, формирующих слова и мысли.
Чувствую, как подбираюсь к цели, и всю меня охватывает волнительная дрожь, взгляд мечется быстрее, попутно ускоряется и темп сердца. Губы больше не формируют слов, выдавая лишь невнятные звуки.
Взгляд остановился, а сердце замерло.
Я несколько раз прочла две короткие строчки, окончательно убедившись в смысле изложенных на бумаге слов, и в тот же миг на моем лице растянулась злая улыбка. Догадка оказалась верна, в условиях этой реальности я могу беспрепятственно выпустить десятки, сотни и даже тысячи новых акций, никого не спрашивая ни о чем! Удивительно, что в этой реальности это остается все еще возможным.
Мои намерения, коли обретут форму — мошенничество, но этот мир пока еще не знает об этом.
Сложив устав на место в сейф, взамен беру маленькую металлическую табличку, укрытую плотной тканью, — модель для размножения акций на печатном станке весом в небольшую гирьку. Обняв табличку, тороплюсь в подвалы «Интера мотор».
Дверь в подвал заперта.
Я разозлилась.
У одного из складов я нашла лом. Когда вернулась к двери в подвал, безжалостно и с силой воткнула его в крупную щель между дверью и серой кирпичной стеной. Приложила усилие, но с первой попытки у меня ничего не вышло.
— Проклятие… — задыхаясь, выругалась я. Попробовала еще раз, так, что мышцы в руках заныли от напряжения. Раздался скрежет — большой старый замок сорвался с петель. Дверь распахнулась.
Дышу глубоко и громко.
Я выломала дверь в собственном предприятии…
Невероятно!
Пальцы разжались. Лом громко звякнул у самых ног.
Впереди тьма. Нащупываю рубильник на стене, и, преодолев первые сомнения, опускаю железный рычаг вниз: с треском замерцали лампы вдоль короткого темного коридора.
Я прошла вперед, до самого конца коридора, и вошла в широкую комнату с низким потолком. Здесь бочки, коробки и строительный инвентарь. Среди всех этих вещей есть что-то габаритное, накрытое плотной тканью: необдуманно и резко срываю ее. Поднялась пыль, и я закашлялась.
«Кто здесь?» — услышала я громоподобный голос за дверью.
— Анна Лоуренс, — сразу отвечаю я.
Послышались торопливые шаги, скрипнула дверь и на пороге появились сторож и его пес Бинго.
Очевидно, я была слишком шумной.
— Что вы здесь делаете? — признав во мне новую хозяйку компании, сторож складывает оружие за спиной.
— Мне нужно запустить печатный станок.
— Сегодня?
— Сейчас.
Прогремел гром, и сразу сверкнула молния. Пес заскулил, трусливо поджав хвост.
— Дверь сломали вы? — уточняет у меня сторож.
— Да.
Старик странно посмотрел на меня.
— У меня были ключи…
Печатный станок завода — устаревшая версия больших копировальных машин. Работает не от электричества. Очень старое оборудование, но в отличие от новых машин, принцип ее работы интуитивно прост: вручную прокручивается колесо, за счет чего опускается пресс, и под силой давления смазанная чернилами табличка оставляет отпечаток на листе бумаги.
— Им не пользовались уже лет семь, — задумчиво проговорил сторож. Огляделся и указал на шкаф у стены. — Таблички с образцами букв вы найдете в верхних ящиках, а чернила внизу, если еще не усохли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вы знаете, как им пользоваться? — сразу спрашиваю я.
— Конечно. Я работал за станком три года. Пропускные талоны, инструкции, брошюры. Мог бы работать еще годы, но работа моя больше не нужна.
— Что вы делаете? — спрашиваю я, когда старик поднес к машине инструменты.