мой ум непрерывно стремится заполучить одну, другую, третью вещь. Хотя это стремление было отчасти приятным, когда я внимательнее пригляделся к своему состоянию, то заметил, что ум, испытывающий желание, неспокоен: он непрерывно находится в возбуждении. Случилось так, что через несколько недель я оказался на той же улице, однако на этот раз по какой-то причине я был более внимателен. Я видел все те же товары в витринах, но желания ими обладать не возникало. Пребывая в таком состоянии, я был гораздо счастливее и спокойнее.
Внимательность также нужна, чтобы защищать ум от неискусных мыслей и эмоций. Не обладая внимательностью, мы действуем на основании разнообразных паттернов и привычек, которые у нас сформировались. Аджан Сумедхо, один из самых влиятельных западных монахов Тайской лесной традиции, весьма тонко подметил, что, вопреки распространённому убеждению, наша задача состоит не в том, чтобы следовать велениям сердца, а в том, чтобы развивать сердце. Каждый из нас движим противоречивыми мотивами; не всё, что подсказывает нам сердце, – мудро или благоприятно. Благодаря великой силе внимательного распознавания мы можем отказываться от неблагоприятных вещей и культивировать благоприятные. Способность к такому различению бесценна для нашего счастья и благополучия.
В беседе под названием «Два рода мыслей» Будда описывает различные стороны этой управляющей и охранительной функции внимательности. Эти стороны могут помочь нам увидеть некоторые нюансы внимательности и понять, как можно уберечь свой ум от неблагоприятных состояний.
Бхиккху, до своего просветления, когда я был ещё непросветлённым бодхисаттвой, мне подумалось: «Попробую разделить свои мысли на две группы». Тогда с одной стороны я поместил мысли, полные чувственных желаний, враждебности и жестокости, а с другой – мысли, полные отрешённости, в которых отсутствует враждебность и жестокость.
Я усердно, настойчиво и решительно разделял свои мысли, и вот у меня возникло чувственное желание. Тогда я понял: «У меня возникла мысль, полная чувственного желания. Она ведёт к моему страданию, к страданию других и к нашему общему страданию; она препятствует мудрости, создаёт трудности и уводит прочь от ниббаны». Когда я понял: «Она ведёт к моему страданию», эта мысль утихла; когда я понял: «Она ведёт к страданию других», эта мысль утихла; когда я понял: «Она препятствует мудрости, создаёт трудности и уводит прочь от ниббаны», эта мысль утихла. Всякий раз, когда у меня возникала мысль, полная чувственного желания, я оставлял её, избавлялся от неё, искоренял её (Дведхавитакка-сутта) [2].
Подобным образом Будда применял внимательность к мыслям, полным враждебности и жестокости. Когда какая-либо неискусная мысль возникает снова и снова, следует активно проявлять внимательность, ведь то, о чём мы часто думаем или размышляем, формирует склонности нашего ума, как отмечает далее в этой же беседе Будда. Внимательность способна показывать нам, какого рода мысли у нас возникают, а в случае неискусных мыслей она показывает, к каким вещам мы можем бессознательно склонять свой ум. В таких случаях простое размышление о том, что подобные мысли порождают реальные страдания и трудности у меня самого и других людей, а также уводят от мудрости и пробуждения, является эффективным средством; это не просто слова, которые можно прочесть и забыть.
В случае благоприятных состояний ума внимательность принимает другую форму. Нет нужды в том, чтобы проявлять подобную активность. Вообще говоря, это только вызовет разлад в уме и теле. Будда уподоблял этот аспект внимательности пастуху, который следит за коровами после успешного сбора урожая, когда больше нет необходимости в активном наблюдении за пасущимся стадом:
Подобно тому, как в последний месяц жаркого сезона, когда весь урожай собирают и свозят в деревни, пастух следит за своими коровами, сидя у корней дерева или в открытом поле, поскольку ему нужно только следить, чтобы коровы не разбежались, так же и мне нужно было только следить за теми состояниями, которые возникали.
Во мне пробудилось неустанное усилие и установилась непрекращающаяся внимательность, моё тело было спокойно и безмятежно, мой ум – сосредоточен и един (Дведхавитакка-сутта) [3].
Когда в ходе практики мы сохраняем настойчивость, ясное знание и внимательность, мы учимся находить необходимое равновесие между активностью и восприимчивостью, деланием и неделанием.
Культивируемая и спонтанная внимательность
Эти разнообразные искусные средства также могут помочь нам понять, каким образом различные буддийские традиции рассуждают о внимательности, что позволит нам подметить более тонкие нюансы в нашей собственной практике. Каждая традиция пользуется своим языком и сравнениями, однако все они указывают на различные стороны нашего опыта.
Одна из таких сторон – внимательность как культивируемое состояние ума, когда мы прилагаем усилия, чтобы удерживать внимание. Внимательность такого рода требуется, чтобы вернуться в настоящий момент. Тулку Ургьен Ринпоче, один из великих мастеров дзогчен прошлого века, говорил: «Нам необходимо одно качество: часовой по имени Осознанность, охранник, который будет следить, чтобы мы не провалились в забытьё»[6].
В традиции дзогчен это состояние называется культивируемой внимательностью и, вероятно, совпадает с тем, что в Абхидхамме тхеравады называется намеренным сознанием. Это сознание возникает тогда, когда мы либо посредством рефлексии, либо посредством волевого решения пытаемся специально вызвать у себя определённое состояние. Есть другой вид внимательности – ненамеренная внимательность. Когда навык внимательности хорошо развит, она возникает спонтанно, в силу собственного присущего ей импульса. Не требуется никаких особенных усилий. Она просто возникает сама собой. В состоянии такой непринуждённой осознанности мы можем ещё яснее распознавать присутствие и отсутствие точки отсчёта для наблюдения, ощущения присутствия наблюдателя, который созерцает или проявляет внимательность.
Учения дзогчен также говорят о cпонтанной внимательности, которая в этой традиции указывает на исконную пробуждённость естественного состояния ума. Её называют «спонтанной», поскольку, согласно этим учениям, такая внимательности не есть нечто, что мы создаём. Скорее, она подобна способности зеркала к отражению того, что оказывается перед ним. Эта способность заложена в самой природе зеркала. Поэтому с такой точки зрения внимательность – не то, что нужно обнаружить в себе или развить, но то, что нужно осознать, к чему нужно вернуться.
Хотя наставления разных традиций могут иметь различную метафизическую подоплёку, вместо того, чтобы погружаться в философские споры, можно воспринимать их все как искусные средства освобождения ума. Все эти различные стороны внимательности гармонично сосуществуют. Редкий человек может просто непрерывно пребывать в состоянии ненамеренной или спонтанной внимательности, не прилагая к этому соответствующих усилий. Но когда наши усилия приносят свои плоды, временами мы чувствуем себя свободно, и тогда наша практика заключается лишь в том, чтобы отпускать, расслабляться и отдаваться естественному ходу событий.
Об уме… на самом деле