Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №03 за 1982 год - Вокруг Света

После полумрака библиотеки яркое солнце ненадолго ослепило, и мы не сразу увидели группу молодых людей с чемоданами, сумками, узлами, которые устроились на земле у входа в казарму.

— А вот и пополнение,— командир батальона зашагал к добровольцам знакомиться.— Очень хорошо! С каждой неделей к нам приходит все больше и больше людей. Думаем привлечь к работе и девушек. Такой опыт уже есть в Демократической организации женщин Афганистана (ДОЖА).

....Джамиля, Амина, Мариалим — члены ДОЖА — только что вернулись из Кандагара. Трудно представить, как эти хрупкие девушки, закрытые паранджой, ходили по неспокойным районам города, находили дома, где бандиты, пользуясь тем, что на женскую половину никому из посторонних заходить нельзя, устраивали, склады оружия и боеприпасов.

— Кому же, как не нам, выявлять такие дома? — улыбается Амина.— Женщины ведь всегда знают, что у них в доме творится, и поделиться сведениями могут только с женщиной. Вот мы и ходили по улицам, базарам, заводили множество знакомств. Население нам охотно помогало. Например, как-то раз на одной из улиц старушка вдруг протянула мне две лепешки. Я удивилась, но взяла. Оказалось, что между ними была записка о месте и дате встречи главарей банд. Все они впоследствии были арестованы.

— Только вы не думайте, что это наша основная работа,— вступает в беседу Мариалим.— Главная задача — просвещение женщин. В первый же день, когда мы прилетели в Кандагар, был созван митинг, на который пришли две с половиной тысячи учениц школ и лицеев. Многие из них после откровенного разговора вступили в ДОЖА...

...Ночной Кабул резко отличается от Кабула дневного. Днем это город интенсивного автомобильного движения. Толпы людей, бесчисленные дуканы, пряные запахи, гул, улыбки на лицах, украдкой брошенный из-под паранджи взгляд... Кабул ночной — это настороженная тишина. Мы медленно едем в патрульной машине царандоя. Тихо. Город спокойно спит. И его покой в числе других охраняют добровольцы — молодые силы революции.

Сергей Байгаров, корр. «Правды» — специально для «Вокруг света» Герат — Кабул — Москва

Предисловие к полю

Мы шли по обочине недавно вспаханного поля. Оно лежало среди заболоченного леса, опоясанное оградительными каналами, рассеченное изнутри сетью труб закрытого дренажа. Расчищенное и выхоженное, поле носило на себе следы огромного труда, но с первого взгляда невозможно было определить, что здесь от человека, а что от естественной, нетронутой природы. Над ситцевой шеренгой берез вдоль обочины вставало серенькое, призрачное утро. Обманчивый покой был разлит в осенней природе. И так же по-осеннему настороженно выглядели лица членов рабочей комиссии. Комиссии предстояло обойти это новорожденное поле и поставить свою подпись под актом, свидетельствующим, о том, что здесь, в тридцати километрах от Вологды, вместо моховых болот и угнетенного мелколесья появились на свет 200 гектаров живой высокопродуктивной пашни...

Вел комиссию начальник Присухонской передвижной механизированной колонны Евгений Павлович Холмогоров, так сказать, производитель работ, мелиоратор с 15-летним стажем.

Поле отсвечивало темно-коричневым бархатистым оттенком, дышало промозглым утренним туманом, гудело благовестом птичьего грая, и мне казалось, нужно иметь особое воображение, чтобы заметить здесь какие-нибудь неполадки. Но вот Холмогоров круто остановился, и следом за ним остановились все члены комиссии. Прямо на пашне, в завалах жирной глины, простиралась большая лужа, заполненная ржавой дождевой водой.

— Серьезное нарушение! — официальным тоном заявил один из членов комиссии, главный инженер-мелиоратор района.— Нет воронок для поверхностного стока,— и что-то черкнул в своем блокноте. Я еще раньше заметил, как он внимательно изучал, можно сказать, по-орлиному выцеливал взглядом каждую полоску поля, словно заранее взвешивал будущую его полезность.

— Верно, нарушение,— миролюбиво согласился Холмогоров.— Но поймите, товарищи: почти до июня здесь стояли талые воды, потом на два месяца ударила жара — в результате почва высохла и просела. Затем прошли тракторы с навесными агрегатами — образовалась впадина... Будут воронки, обязательно будут.— Он с надеждой посмотрел на районного мелиоратора.— Дайте только земле успокоиться, отдохнуть. А весной мы все исправим, на что дадим гарантийный паспорт.

— А почему не сейчас? — подстегнул его нетерпеливый голос и рассмеялся над собственной шуткой: — Цыплят-то по осени считают!

— Так то цыплят,— как можно спокойнее возразил Холмогоров.— А у нас пашня, пашня в младенческом возрасте, и ее в инкубаторе не высидишь.— И добавил с неожиданной подковыркой: — Осень прикажет, а весна свое скажет...

— Ну что ж, резонно,— подтвердил его слова главный инженер проекта из института Вологдагипроводхоз.— Действительно, потерпим до весны. Ведите дальше, Евгений Павлович...

И снова потянулись коричневато-желтые развалы вспаханной земли, замелькали, как верстовые столбы, бетонированные смотровые колодцы, зазмеились уходящие вдаль оградительные каналы, по утрамбованному дну которых бежали подпочвенные и дождевые потоки. Все было выполнено в высшей степени добросовестно, в полном соответствии с нормами и правилами осушительных работ, если бы прыткий и дотошный мелиоратор не углядел тяжеленный ком земли. По внешнему виду это был типичнейший суглинок, а по «внутреннему содержанию» — настоящая глина, из которой впору делать кирпичи. И по крайней мере, около полгектара пашни состояло из таких булыг. Конечно же, это была вина тракториста: его тяжелый плуг, по-видимому, так глубоко врезался в землю, что вывернул на поверхность мертвые водонепроницаемые пласты глины, а скудный природный слой гумуса — хранителя плодородия — просел в подпочвенные слои.

Холмогоров молча выслушивал упреки специалистов...

Я познакомился с Холмогоровым чуть более двух лет назад, когда осушение Присухонской низменности еще только начиналось. Было это в областном объединении Вологдамелиорация. Разговаривать в кабинете, завешанном графиками и диаграммами, среди служебных столов вроде было не о чем, и Евгений Павлович предложил мне махнуть на его объект Маега — Якимовицы — Почигорка, что под Вологдой, где развернулся широкий фронт мелиоративных работ.

Пока мы ехали в «газике», разговор между нами тек довольно вяло, но лишь до тех пор, пока речь не зашла о вологодских болотах. Я неосторожно сказал, что есть хозяйственники, для которых в природе существуют лишь ведомственные границы — свои и чужие леса, свои и чужие реки, торфяники, пустоши. Но у воды нет ни стен, ни границ — она неделима и одинаково принадлежит и лесу, и полю, и озеру, всему ландшафту в целом; и нередко видишь грустную картину, когда начинают «бороться с водой», спуская ее с увлажненных земель или попросту уничтожая болота... Некоторые мои наблюдения в Рязанской, Архангельской да и в Вологодской областях давали повод для такого рода обобщений.

— Погодите, погодите... «Смешались в кучу кони, люди»,— остановил меня задетый за живое Холмогоров.— Давайте выясним: какие болота? Они ведь у нас неодинаковые: одни, низинные, находятся в поймах рек, другие — верховые — в их водоразделах. Из-за каких болот сыр-бор разгорелся? Если из-за верховых, тут и спорить нечего — они ведут себя в интересах всей природы. Такие беречь надо пуще глаза ради сохранения рек. Волга начинается с верхового болота, и Днепр тоже... Ну а низинные...— Евгений Павлович усмехнулся.— Да, их уничтожать надо.

— А есть ли гарантия, что, осушив эти болота, у вас вырастет здесь взрослый лес или же освободится площадь под пашню? Есть ли гарантия, что это будет цветущая пашня с обильными урожаями зерновых, овощей, кормовых трав, а не хвоща с сурепкой…

— Поймите, Вологодчина — это край большой воды. У нас переувлажнен каждый второй гектар. Ущерб, который наносят болота, топи, бочаги, кочкарники, огромен. Они, по крайней мере, вдвое снижают производительность лесов. Это официальные данные. О земледелии я вообще не говорю... здесь потери непредсказуемы. Так что вопрос, быть или не быть мелиорации, снимается самой жизнью. Быть!

— Против этого никто не спорит,— сказал я.— Вопрос, видимо, упирается — как проводить мелиорацию.

— «Как» — это существенно. Когда мы сдаем объект, обычно говорим земледельцам — земля еще «полуживая», только что с «операции», ее вынянчить надо органикой и навозом, иначе урожая не будет... Пятьдесят лет назад Вильямс предупреждал: «Осушение переувлажненных земель ни в коем случае не должно превращаться в иссушение их». Да что это я так разговорился? — шутливо одернул себя Евгений Павлович.— Сейчас приедем на место, и вы увидите своими глазами, как мы делаем у себя...