Читать интересную книгу Эстетика Канта - Марат Нурбиевич Афасижев

с природой его влечений, или с его практическими интересами. И только эстетическое удовольствие есть полностью бескорыстное Удовольствие.

Таким образом, качественный анализ, проделанный философом, установил, что удовольствие, связанное с суждением вкуса, свободно от всякого интереса. Этим оно отличается от приятного, выражающего желание обладать предметом, от полезного и морально доброго, также связанных с существованием и назначением оцениваемых предметов. «…Суждение вкуса есть чисто созерцательное (contemplativ) суждение, т. е. такое, которое, будучи безразличным к существованию предмета, лишь связывает его свойства с чувством удовольствия и неудовольствия» (там же).

Специфика удовольствия, связанного с суждением вкуса, становится еще более очевидной после количественного анализа удовольствия в соотношении с приятным и хорошим. Эстетическое удовольствие отличается от приятного тем, что оно основывается не на личном чувстве, а требует при оценке прекрасного согласия всех. Социальный момент здесь подчиняет индивидуальные склонности. От хорошего эстетическое удовольствие отличается тем, что притязает на единодушие оценок предмета без помощи понятия о нем.

На чем же основана тогда всеобщность суждения вкуса? Ответ на это связан с разрешением вопроса о том, что первично — суждение вкуса о предмете или чувство удовольствия, вызываемое им. Если предположить, что суждение вкуса основывается на чувстве удовольствия или неудовольствия, рассуждает Кант, то «такого рода удовольствие было бы только приятностью в чувственном ощущении и поэтому могло бы по своей природе иметь лишь частную значимость, так как оно зависело бы непосредственно от представления, с помощью которого предмет дается» (5, 218–219). Поэтому единственно возможным субъективно всеобщим является, по Канту, душевное состояние или состояние чувства свободной игры познавательных способностей, возникающее при восприятии предмета. «Всеобщей сообщаемостью» это состояние согласованности и игры воображения и рассудка обладает потому, что только при этом предварительном условии возможно познание вообще. «Но если познания должны быть годными для сообщения, то и душевное состояние, т. е. расположение познавательных сил к познанию вообще, а именно пропорция, нужная им для того или иного представления (посредством которого нам дается предмет), чтобы сделать из него познание, — также должно обладать всеобщей сообщаемостью, ибо без нее как субъективного условия познания не могло бы возникнуть и познание как действие», — писал Кант (5, 243). Отсюда единственным определяющим критерием эстетического суждения или вкуса является свободная игра познавательных способностей, субъективно ощущаемая как чувство удовольствия.

В таком случае реакция аппарата познания на предмет или представление его «предшествует [чувству] удовольствия от этого предмета и служит основанием этого удовольствия от гармонии познавательных способностей…» (5, 220). Как видим, при решении вопроса о детерминации эстетического чувства Кант отдает решающее предпочтение всеобщей социальной деятельности человека, каковой, безусловно, является процесс познания.

Рассматривая соотношение чисто личного удовольствия от непосредственного восприятия предметов (приятного) и эстетического удовольствия, возбуждаемого деятельностью способностей познания, Кант поставил первое в зависимость от второго. Но он не разрывал и не противопоставлял их как несовместимые, так как понимал, что человек обладает сложной, биосоциальной структурой, в которой биологическое начало хотя и подчинено его общественным функциям, тем не менее присутствует в качестве его необходимой основы. «Приятное ощущают и животные, лишенные разума; красоту — только люди, т. е. животные, по наделенные разумом, однако не только как разумные существа, как таковые (каковы, например, духи), но вместе с тем и как животные», — писал Кант (5, 211).

Вместе с тем немецкий философ понимал и обратную зависимость эстетического чувства от биологических потребностей человека. Имея в виду потребность в пище, он справедливо считал, что «только тогда, когда потребность удовлетворена, можно распознать, кто из многих имеет вкус и кто нет» (там же). Это положение, согласно которому возникновение эстетического восприятия и эстетической деятельности вообще возможно лишь на базе удовлетворения биологических потребностей человека, впоследствии было обосновано К. Марксом и развито к современной научной эстетике.

По какова, по Канту, функция эстетической деятельности, каковы причины ее возникновения? Это весьма важные вопросы, ибо ответ, данный на них Кантом, оставил заметный след в дальнейшем развитии мировой эстетической мысли.

Как известно, Кант не признавал никаких внешних целей эстетической деятельности человека и в то же время считал ее для всех необходимой. В этом — наиболее оригинальная черта эстетики немецкого мыслителя. «Целесообразность без цели»— этот смелый парадоксальный ответ на один из кардинальных вопросов эстетики на долгое время стал центральным вопросом многих последующих и современных зарубежных эстетических теорий. Но проследим ход рассуждений Канта при обосновании этого положения.

Поскольку эстетическое удовольствие, по Канту, свободно от всяких внешних интересов и не является сопутствующим компонентом познания или практических интересов, то единственной его целью может быть лишь оно само, «а именно [стремление] сохранить само это состояние представления и деятельность познавательных способностей без дальнейших намерений. Мы задерживаемся на рассмотрении прекрасного, так как это рассмотрение само себя усиливает и воспроизводит…» (5, 225).

Такое состояние эстетического созерцания возможно, по Канту, лишь при суждении о форме предметов, а в искусстве — при восприятии рисунка (в живописи) или при суждении о композиции (в музыке). Оно обусловлено природой способностей, участвующих в суждении вкуса, и находится в прямой зависимости от цели и механизма эстетической деятельности. Эстетическая деятельность, согласно Канту, это деятельность способностей познания без конкретной цели познания. Кант называет ее «закономерностью без закона», когда воображение свободно, ибо не подчиняется представлению предмета, а, наоборот, стимулируется им, и в то же время «само собой закономерно», ибо действует не в ущерб нормам рассудка, а в соответствии с ними. Рассудок же в ответ на это приходит в состояние свободной закономерности, пли, что одно и то же, в состояние целесообразности без цели, вернее, без внешней пели, так как именно его свободное, согласно своей структуре, функционирование возбуждает чувство удовольствия, которое, по Канту, и составляет истинную, внутреннюю цель эстетической деятельности.

Парадоксальность эстетической деятельности, по Канту, состоит в том, что она пользуется познавательными способностями, но меняет их характеристики почти на обратные: продуктивное воображение здесь становится закономерным, так как оно согласуется с рассудком, дающим законы, а рассудок — свободным, так как он не ограничен каким-либо определенным понятием. Это происходит, по Канту, потому, что и в эстетической и в познавательной деятельности участвуют одни и те же способности, хотя и с различной целью. Если в познании целью является предмет и его свойства, то в эстетической деятельности — субъект и его чувства.

Резкое противопоставление Кантом объекта и субъекта, приведшее к абсолютному лишению эстетического восприятия познавательной функции, во многом обусловлено его пониманием природы способностей познания, с одной стороны, и стремлением выделить функции эстетической деятельности в чистом виде — с другой. Понимание категорий как бессодержательных форм рассудка — этого одного