в течение недели вам придет депозит.
– Спасибо, Эрик.
Женевьева повесила трубку и направилась обратно в студию. Ноа был с Николь – временной няней, помогавшей ее, когда она работала. Николь еще училась в колледже, и это здорово выручало, потому что часто Женевьева работала в нестандартное время. Сейчас у нее было по крайней мере два часа до возвращения домой.
Она окинула взглядом камни, лежащие на столе, – чудесные экземпляры александрита, полудрагоценного камня, известного своей способностью менять окраску в зависимости от освещения. В последние несколько дней она изучала эти камни самым подробным образом, стараясь понять, как лучше их представить в украшении. Самый большой был чуть больше карата – в трех других было примерно три четверти. Остальные различались по размеру, но в каждом было чуть менее половины карата. Было бы разумно вставить самый большой камень в подвеску, два маленьких использовать для сережек, а остальные – для браслета. Но инстинкты шли вразрез с логикой и нашептывали что‑то свое – проблема была лишь в том, что Женевьева пока не поняла, чего именно ей хочется.
Она погладила камни пальцами, наслаждаясь гладкостью граней и тем, как они перекатываются под ее ладонью. Взяв их в руку, она снова окинула все взглядом, надеясь, что вдохновение все же придет, но ничего не происходило. Она потратила на эти камни много денег, и нужно было закончить украшения к открытию ее коллекций. Расстроенная, Женевьева ссутулилась, опустив голову.
Тишину студии нарушил сигнал телефона – на почту пришло письмо. Схватив мобильный, Женевьева открыла послание от Эрика – и негодующий стон сорвался с ее губ при виде имени покупателя. Она убьет Финна.
Финн только что вышел из душа и даже не успел одеться, когда раздался звонок консьержа с сообщением о том, что какая‑то посетительница ждет его внизу. Единственной женщиной, знавшей его адрес, была Пайпер, девушка Стоуна, и было сложно придумать хоть одну причину, по которой она могла бы явиться с визитом. Финн улыбнулся: значит, пришла Женевьева. Знакомое волнение овладело им, но интуиция подсказывала, что, какой бы ни была причина ее прихода в семь вечера, вряд ли его надеждам суждено сбыться.
Финн быстро натянул штаны, но решил обойтись без рубашки. Полотенцем промокнул мокрые волосы, открыл дверь и снова вошел в гостиную. Вне всяких сомнений, гостья его найдет.
И вправду, почти сразу же раздался стук каблуков – о, он обожал, когда она надевала туфли на каблуке, – хлопнула входная дверь и раздался сердитый возглас:
– Сколько раз мне нужно повторять: я не нуждаюсь в твоих деньгах?
Бросив полотенце на подлокотник дивана, Финн помедлил, прежде чем повернуться, а потом окинул взглядом Женевьеву, это вышло ненамеренно, скорее, он не смог удержаться от соблазна полюбоваться ею.
Гнев сделал ее очень хорошенькой: зеленые глаза сверкали, на щеках играл румянец, ладони были сжаты в кулаки. Уперев руки в бока, она стояла, слегка наклонившись вперед, точно готовая вот‑вот кинуться в атаку.
– Ты была предельно ясна.
– Но тебя это не остановило, и ты все‑таки выкинул очередную штуку.
– Штуку? – Финн решил прикинуться непонимающим, хотя и знал, что его это ни к чему не приведет. Однако многолетняя привычка отрицать вину до тех пор, пока не поймали с поличным, сделала свое дело. – О чем ты?
– Не притворяйся дурачком. Мы оба знаем, ты не так глуп и всегда угадываешь действия окружающих на пять шагов вперед.
– Наверное, спасибо, – произнес Финн, абсолютно уверенный в том, что это не комплимент.
– Верни украшения.
Он пожал плечами:
– Нет.
– Тебе они не нужны, а я отказываюсь брать твои деньги, которые ты предлагаешь мне исключительно из‑за чувства вины. Мы с Ноа обойдемся без них.
До сего момента Финн был настроен исключительно игриво, но последние слова девушки разозлили его. В мгновение ока он подошел к ней вплотную – Женевьева инстинктивно отошла назад, но уперлась в кирпичную стену. Финн сделал еще шаг и положил ладони на стену по обе стороны ее головы, чувствуя, как его бедра легонько касаются ее. Ему показалось, что дыхание ее слегка сбилось.
– Давай проясним кое‑что раз и навсегда, Женевьева. Чувство вины никоим образом не определяет мои поступки. Ты растишь моего сына, и я не вижу причин отказываться от денег – для тебя или для него.
– Я и сама прекрасно могу обеспечить моего сына, Финн.
– Я знаю, потому что видел твою налоговую отчетность за последние три года и имею детальный финансовый отчет по твоему бизнесу. Я точно знаю, сколько денег ты вкладываешь в материалы и оборудование, и знаю, что, готовясь к открытию новых коллекций, ты поистратилась, но, как только украшения поступят в бутики, все наладится, ведь ты отличный дизайнер, просто еще не все об этом знают. Женевьева сжала губы в негодовании, но Финн не дал ей заговорить.
– Но, как бы то ни было, у тебя не должно быть причин для беспокойства, потому что у меня достаточно денег, чтобы поддерживать какую‑нибудь страну третьего мира.
– Ну так выпиши им чек на миллион долларов!
– Я уже это делал.
Женевьева склонила голову набок – очевидно, услышанное ее удивило. И это заставило его почувствовать неприятный укол: неужели она считает его таким монстром?
– Ты не хотела принимать мою помощь, вот я и нашел такой способ, который будет гарантировать, что ты не откажешь.
– Я не позволю тебе приобретать эти украшения.
– Женевьева, – протянул Финн, – ты же знаешь, что я уже их купил.
– Верни их.
– Нет, они мои.
– И что ты будешь с ними делать?
– Это тебя не касается.
Она стиснула зубы, и во взгляде ее появилось разочарование. И еще что‑то.
– Я не возьму деньги у Эрика.
Финн чуть приподнялся на цыпочках, чтобы сделать разницу в росте между ними более ощутимой, – Женевьева попыталась отодвинуться, но ей некуда было деваться, и движение лишь заставило ее коснуться Финна. В нем моментально пробудилось желание – кровь запульсировала в висках. Однако он сдержал порыв и лишь приподнял лицо девушки за подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Не делай этого, – произнес он, стараясь говорить мягко, но в словах отчетливо слышался приказ.
– Или что? – гневно спросила она. Полураскрытые губы ее были так близки, что Финн чувствовал ее горячее дыхание на своей коже, – ему хотелось прикоснуться к ним, и он не сумел устоять. Слишком много времени прошло с того момента, когда он в последний раз прикасался к Женевьеве. Он провел кончиками пальцев по шелковистой коже ее щеки, но и этого было мало, и он с