которой она все время мечтала. Было глупо с ее стороны поддаться на уловку. Но, с другой стороны, откуда ей было знать? До появления Финна она и понятия не имела о том, как складывается жизнь у других и чего не хватает ей, не знала, что заслуживает большего, чем постоянное эмоциональное насилие, которому ее подвергали. Теперь она куда умнее и сильнее… однако это лишь больше озадачивает, потому что непонятно, почему она до сих пор так реагирует на Финна. В тот момент, когда он вошел, сердце ее подпрыгнуло, дыхание перехватило, ладони вспотели, а трусики предательски намокли.
Понятно, что его внешность и манера держаться сыграли в этом не последнюю роль, но кто, как не она, знал, что за его улыбкой нет искренней теплоты, а каждое слово можно ставить под сомнение. Очевидно, разум покинул ее вместе с памятью. Что ж, по крайней мере, стоит напоминать себе о том, что сейчас визит Финна не был связан с ней – он здесь лишь для того, чтобы повидать сына.
Сделав глубокий вдох, Женевьева прошептала:
– Иди поздоровайся с ним.
Впуская Финна, она отошла от двери. Ей хотелось понаблюдать за Ноа и его реакцией на нового человека, но она не в силах была удержаться и перевела взгляд на его отца. И замерла, чувствуя, как грудь ее словно стянуло тугим ремнем при виде восхищения, что появилось во взгляде Финна. Она была уверена, что это искренняя радость – и что‑то, напоминающее надежду.
– Он похож на моего брата, – произнес Финн.
– Он похож на тебя, – возразила Женевьева.
Финн покачал головой, и она удивилась: неужели он не видит поразительного сходства между собой и малышом? Когда Ноа был совсем крохой, это не было столь очевидно, но, подрастая, он все больше напоминал отца. Если бы не светлые волосы и голубые глаза, вздернутый носик и форма рта… даже озорная натура мальчика, его улыбка была такой же, как у Финна.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, Ноа поднял голову – и, как всегда при виде матери, лицо его озарилось улыбкой. Женевьева взяла сына на руки.
– Спасибо, Мэдди, – обратилась она к подруге.
– Рада помочь. – По пути к выходу та окинула Финна злым взглядом, и через несколько мгновений входная дверь громко хлопнула. Они остались втроем.
На миг Женевьеве стало страшно, и она с трудом подавила в себе желание окликнуть Мэдди, чтобы она вернулась. Но ее отвлек Ноа. Похлопав ручками по ее щекам, он произнес:
– Мама.
Подойдя к Финну, она сказала:
– Ноа, это твой папа. Финн, познакомься с Ноа.
Мальчик с любопытством склонил голову набок – точно так же сделал десять минут назад Финн, – прищурился и затаил дыхание. Но пауза не затянулась надолго. Вытянув ручки, Ноа требовательно произнес:
– Подними.
К удивлению Женевьевы, Финн не колеблясь взял сына на руки. На мгновение лица их оказались на одном уровне, и они пристально посмотрели друг на друга. На лице Финна расплылась блаженная улыбка. Ноа же ткнул пальчиком в книжную полку и так же требовательно сказал:
– Книгу.
Финн снова повиновался. Сняв с полки книгу, он сел в кресло‑качалку, усадил Ноа на колени, точно делал так всегда. Женевьева, понаблюдав за ними несколько секунд, тихо повернулась и ушла – смотреть на них было невыносимо, и она возненавидела себя за это.
Глава 3
– Мы продали три украшения из изумрудов, – сообщил Женевьеве по телефону Эрик, владелец бутика.
Сердце ее сжалось – хотя она понимала, что должна бы радоваться, ведь на деньги с этой продажи они с Ноа смогут прожить не один месяц. Но… Будь то любой другой набор, а не этот, радоваться было бы куда легче. С первого момента, взяв в руки изумрудную каплю, что стала основой подвески, Женевьева ощутила какую‑то особую связь с камнем. Что ж, ей не впервой расставаться с красивыми камнями – да и стоит надеяться, это не станет последним разом. Она всегда тщательно изучала материал, прежде чем начать с ним работу, и камни всегда имели для нее особое значение. И все же… тот изумруд был особенным.
Однако она не могла позволить себе не продавать украшение только лишь оттого, что хотела сохранить его для себя. Этот изумруд стоил около пятидесяти тысяч. Одним из недостатков ее дела было то, что материалы стоили немалых денег, но всегда окупались. В последние несколько недель, однако, воцарилось затишье, так что продажа изумрудов случилась как нельзя кстати. Пожалуй, на этом и стоит сконцентрироваться – теперь можно подумать о планировании поездки с Ноа в Диснейленд в следующем году.
– Женевьева, вы меня слышите? – раздался голос Эрика.
– Да, простите. Это чудесная новость! Вы можете мне сообщить имя покупателя?
Она всегда старалась узнать что‑нибудь о людях, что приобретали ее украшения, – это помогало ей представить восхищенные лица женщин, их удивление и, возможно, шок, когда они получали подарок от мужа. Всегда было приятно узнать, что за покупкой кроется какая‑то история – например, когда изделие покупалось в честь рождения ребенка или пятидесятилетнего юбилея. В ней неизменно пробуждалось чувство гордости и счастья оттого, что ее творения могут порадовать людей. Это было необходимым этапом завершения процесса работы над украшением.
– Я не знаю подробностей. Дениз не удалось выяснить многого. Она сказала, что это был джентльмен, который, казалось, не был уверен в том, что хочет. Однако, как только она показала набор, он решил его купить.
Что ж, подумала Дениз, может, этот джентльмен тоже ощутил с камнями особую связь. Эта мысль немного успокаивала.
– Не могли бы вы прислать мне его имя и адрес?
Женевьева любила посылать своим покупателям личную благодарность – многие впоследствии делали повторное приобретение. Конечно, в основном оттого, что им нравился ее стиль, но еще они ценили индивидуальный подход. В этом заключался один из недостатков дальнейшего развития ее бизнеса – она не знала, как сохранить эту связь с покупателями.
Новая ее коллекция должна была произвести фурор, тому способствовало партнерство с «Митчелл бразерз», крупным ювелирным холдингом, раскинувшим свои бутики по юго‑востоку, – об этом уже написали некоторые крупные газеты, чему Женевьева порадовалась. Такой пиар был для нее новым опытом. Через несколько недель ее украшения должны были появиться в пятидесяти местах двенадцати разных штатов на юге. Несомненно, это означало лучшие перспективы и уверенность в будущем, что необходимо Ноа. Что же касается стиля… значит, ей придется как‑то найти выход из положения.
– Да, конечно, – ответил Эрик. – Я пришлю информацию по почте, и