эту непролазную чащобу.
— Белого-о-ор! Миросла-а-ав! Где вы⁈ Я иду искать! Раз, два, три, четыре, пять… М-да. Либо меня найдут, либо меня сожрут, третьего не дано, — молвил он мрачно. «Хотя почему не дано? Я могу просто заблудиться и сдохнуть от голода в этих непролазных дебрях! На ягодах да кореньях долго не протянуть… Тем более я в них ничего не понимаю…» — невесёлые думы крутились в голове у Емельяна.
Несколько часов он уже ходил по лесу, безрезультатно выкрикивая имена разыскиваемых им охотников. В ответ была лишь тишина. Что делать дальше, Емельян не представлял. Он рассчитывал либо умереть от лап медведя, либо найти отца с сыном, что бродят здесь уже с неделю в поисках этого самого шатуна, но вот что никого не сыщет, этого он не предусмотрел. Хотя ладно, ещё не вечер…
— Уф, хорошо хоть Благояр дал мазь свою чудодейственную и заставил ею намазаться, а то эти кровопийцы-комары с тучами различной летающей мошкары меня бы тут давно сожрали, и никакого мишки не понадобилось… Миросла-а-ав! Бело-о-ого-о-ор! Где же вы⁈ А-ау-у-у…
Емельян внезапно резко остановился и замолчал. Чуть левее от ручейка, по которому он следовал, в чаще леса, в глубине, шагах в пятидесяти, он вдруг ясно увидел огромную молчаливую мохнатую тень. Прямо на него смотрел, практически не двигаясь, здоровенный бурый медведь. У Емельяна мгновенно всё онемело внутри. С минуту человек и свирепый, смертельно опасный зверь бездвижно стояли и разглядывали друг друга. Казалось, что прошла вечность. Наконец шатун высунул язык, облизнулся и сделал пару шагов в сторону молодого посла. Это было очень страшно! Емельян почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, и инстинктивно сделал шажок назад. Сначала один, потом другой. Тогда медведь, слегка прихрамывая на левую заднюю лапу, не торопясь, пошёл прямо на Емельяна, потихоньку наращивая скорость.
За долю секунды сердце юного охотника на косолапых ушло в пятки, и дикий ужас обуял его. Емельян вдруг ясно представил себе, что его сейчас просто сожрут, и ничего от него не останется, и что он всего лишь очередной ходячий обед для этой страшной, здоровенной, голодной зверюги.
— Беги назад, как пришёл, придурь, и быстро! — раздался внезапно где-то недалече, позади него чей-то мужской приглушённый голос.
Емельян резко обернулся, но никого не увидел. Мгновенно оглянувшись на приближающегося к нему медведя, он стремглав развернулся и помчался назад, как шёл, петляя между деревьев, аки заяц. Ему казалось, что он никогда так быстро не бегал, но шум от стремительно несущегося за спиной голодного хищника становился всё ближе, и, оглянувшись торопливо назад, Емельян с ужасом для себя понял, что хромой шатун его уверенно догоняет! Всего несколько десятков шагов осталось! Меньше даже! «Лишь бы не навернуться ни обо что, лишь бы не упасть…» И тут же, споткнувшись о так некстати попавшуюся ему на пути корягу, Емельян кубарем полетел вперёд, мгновенно вскочил и, обернувшись, понял, что это всё, конец.
— Не-ет! — лишь слабо выдавил он из себя. «Даже закричать напоследок не смог», — досадливо мелькнуло у него в голове.
Шатун был уже всего в нескольких шагах и, встав на задние лапы, издал страшный рык да бросился на замершего перед ним человека. Емельян же практически смирился со своей судьбой стать очередным обедом для этого ужасного медведя-людоеда, потому зажмурил глаза и стоял, не шелохнувшись.
Вверху, в ветвях здоровенного дуба, под которым приготовился смиренно погибать молодой посол, что-то вдруг зашуршало, и чья-то сильная рука, ловко схватив Емельяна за шиворот, дёрнула его наверх и легко закинула на одну из крепких ветвей дерева. Шатун пролетел мимо, яростно рыча от гнева и досады; когти его лишь полоснули по подошве сапога так неожиданно ускользнувшего от него сочного куска мяса, который он уже считал своим.
— Держись крепко за ветку и не двигайся! — торопливо прошептал белобрысому непоседе в ухо всё тот же голос, что ранее велел бежать назад.
Емельян намертво обхватил толстенную ветвь дерева и с ужасом таращился вниз, на беснующегося в своей дикой ярости зверя. Но вот медведь бросился к дубу и ловко полез вверх по его здоровенному стволу. Внезапно откуда-то сзади прилетело копьё и вонзилось в могучую спину людоеда. Тот упал на землю, зарычав ещё пуще от боли и ярости, и, тут же вскочив, попытался сбить лапой торчащее из его хребта оружие, но достать его не смог. В этот миг ещё одно копьё прилетело в медведя, на этот раз попав ему в бок. Шатун в лютом бешенстве обернулся и увидел метрах в двадцати позади себя безоружного человека, который настолько обнаглел, что даже легко хлопнул в ладоши, привлекая к себе его внимание. Медведь тут же помчался на этого наглеца, посмевшего причинить ему такие страдания! Сейчас он сметёт этого безумца со своего пути! Охотник же лишь отступил на пару шажочков назад и встал неподвижно, спокойно поджидая стремительно несущегося на него раненого и от этого ставшего ещё более опасным страшного зверя. Вот уже лишь несколько шагов разделяет их! Шатун приподнялся на задние лапы и бросился всем своим весом вперёд, чтобы растерзать на куски этого маленького, но такого нахального человечка. Тот же вдруг резко присел и быстро достал из высокой травы необычное, средней длины копьё с широким, перообразным лезвием и крестовиной у самого его основания. Умело уперев древко в землю, храбрый охотник направил остриё необычной пики прямо на летящего на него разъярённого медведя. Момент был выбран идеально, и обезумевший от боли и ярости шатун затормозить или увернуться уже никак не успевал; всей своей массой он насадил сам же себя на это странное оружие, чем-то отдалённо напоминающее рогатину. Продуманная конструкция копья с крестовинкой не позволила людоеду под весом своего тела соскользнуть далее по древку. Только из-за этой крестовины необычная пика и не пронзила его насквозь. В этот же миг сзади стремительно приблизился к медведю ещё один человек. Метнув на ходу один за другим пару ножей в ревущего в предсмертной агонии шатуна, страшно беснующегося на необычном копьеце, охотник быстро выхватил из-за спины два одноручных клинка и ловко прыгнул сзади на хребет взбешённого хищника, одновременно загоняя ему оба меча чуть пониже шеи по самые рукояти. Издав последний предсмертный рёв, косолапый людоед бездвижно обмяк на крестовой рогатине, не подавая более признаков жизни.
— Ты в порядке, отец? — воин, что вонзил медведю в спину два клинка, быстро спрыгнул с мёртвого зверя и бросился к