Надолго? — поинтересовался я.
— Ну, зависит от того, насколько всё будет… жёстко.
— Понятно… — озадаченно взглянул я на приятеля. — А как же полиция?
— В северной Италии недолюбливают мафию, но сами с ней связываться боятся. Они легко убивают и прокуроров, и полицейских… Но если твоим знакомым удастся их отвадить самостоятельно, местная правоохранительная система будет в восторге и на многое закроет глаза.
— А не начнётся война кланов на территории Больцано? — с сомнением спросил я. — Где гарантия, что сицилийцы не захотят отомстить за своих разведчиков?
— Ну, это вряд ли. Они же не на своей территории, — уверенно ответил приятель, — если грамотно все сделать, могут решить, что нарвались на мощную местную банду, у которой все схвачено. Мафии в Северной Италии нет, а вот крупные банды — да, имеются, и территорию свою охраняют. И как с такой далеко от Сицилии сражаться?
— Понял. Ну, спасибо, — протянул я ему руку. — Очень помог.
— Да ладно, обращайся.
Мы посмотрели друг на друга и, видимо, оба вспомнили, с чего начали сегодня, и опять рассмеялись.
Мы вышли из машины. Он пошёл к себе, а я к себе, давно ремонт не проверял.
* * *
Москва. Возле дома Бортко.
— Что случилось? — подошёл к Сатчану Бортко с маленькой болонкой на поводке. — Что за спешка?
Бортко ездил с утра в Подольск, решить там один производственный вопрос на предприятии группировки, и, вернувшись домой, узнал от жены, что Сатчан уже три раза звонил. Тут же договорились, что он подъедет. И ясно, что Бортко изнервничался, пытаясь понять, что за проблема требует тревожить его в субботу.
— С Ивлевым вчера встречался уже поздно вечером, не стал вас беспокоить. На автобазе у нас проблемы. Там начальник автобазы с Ганиным продинамили все новшества, что Ивлев придумал для улучшения результатов, и Ганин вчера приехал к Ивлеву и деньги ему совал за молчание.
Бортко нервно рассмеялся.
— Это ж надо! Горбатого могила исправит! На что он рассчитывал? Что Ивлев деньги возьмёт? А дальше что?
— Чужая душа — потёмки, — пожал плечами Сатчан. — Кстати, Ивлев мне давно уже говорил, что Ганин совсем не мыслит стратегически. Ну так оно и есть. Мог бы саботировать нововведения, но изображая кипучую деятельность и никто бы ему слова не сказал. А тут так, в открытую… Просто, совсем тупо подставился.
— И сколько он денег предложил за молчание?
— Три тысячи сначала, а потом четыре.
— И Ивлев не взял?
— Ну, он же, в отличие от Ганина, стратег и мыслит на перспективу, — улыбнулся Сатчан.
* * *
Святославль.
— Мы с Рафом подумали, что отцу об этом говорить нельзя, — пошёл провожать брата Руслан. — Но тебе сказал, чтоб ты начеку был. Смотри там за отцом, чтоб он с Кутеповым из-за матери не сцепился. У отца силы немерено, зашибить его может ненароком…
— Мы завтра с утра уже домой, — ответил обеспокоенный Марат.
— Отлично.
Братья обнялись и расстались.
* * *
Жданович выскочил, как обычно, ко мне в коридор и начал докладывать о ходе ремонта, но я был поражен тем, что он как-то странно себя вёл, всё отвернуться пытался. Несколько раз попытался поймать его взгляд, но он упорно отводил глаза. Как будто стыдился чего-то…
Первая мысль, конечно — что что-то его бригада не так сделала, а переделывать неохота. Прошёл по квартире, пытаясь понять, где они накосячили. Во время черновой отделки ничего такого за строителями не замечал. Наоборот, у нас чуть ли не приятельские отношения установились. Потом стали плитку класть… Ага, он же не хотел плитку пополам пилить на кухне на фартук!
Поспешил на кухню, Жданович за мной. Фартук сделан был идеально. Как я и хотел. Придраться не к чему. Резко повернувшись, поймал взгляд бригадира, но тот опять тут же опустил глаза.
Так! И что всё это значит? Он же симпатизировал мне… Мы не конфликтовали… На автомате похвалил его за фартук и ещё раз прошёлся по квартире. Всё предельно аккуратно.
Что же такого произошло с нашей последней встречи? Почему он так странно себя ведёт? Блин. Что тут случилось? Кто-то приходил? Что-то наговорил про меня ужасного? Не знал бы, что Оксана в Святославле…
Или, наоборот, кто-то обо мне расспрашивал⁈ А не проверка ли это была, опять, из КГБ? Хотя, о чём расспрашивать Ждановича? Узнавать, какие цвета я предпочитаю при отделке?
И тут меня осенило. Блин, да комитетчики, скорее всего, телефон на прослушку поставили или, вообще, понатыкали жучков по всей квартире, воспользовавшись ремонтом. Вот бригадир и не знает, как себя со мной вести. И сказать нельзя, в нашей стране с КГБ шутки плохи, и молчать тяжело, мы же хорошо, по-человечески с ним столько времени общались. Хороший он человек, не профдеформировался ещё.
Ходил, присматривался, и вдруг обратил внимание на телефонный кабель. А что это он вдруг такой толстый стал? Посмотрел на кабель, посмотрел, резко обернувшись, на бригадира. А тот опять глаза в пол.
М-да, блин! И как все это выглядит, если так оно и есть, на фоне моего недавнего визита к зампреду КГБ?
Чисто на автомате, выходя из подъезда, заглянул в почтовый ящик, а там битком. Газеты, газеты и письмо. Засунул газеты в портфель, а письмо от Эммы Либкинд в карман. Хоть немного отвлекусь от этих странностей с КГБ.
Сел в машину, не удержался, и сразу письмо прочитал. Эмма написала, что у них после всех этих событий с арестом директора механического завода и моего отчима, а потом их освобождением, весь город гудит до сих пор. Говорят, что директор механического завода оказался племянником Андропова и благодаря ему начальник милиции Филимонов сейчас под арестом.
Посмеялся, конечно. Племянник Андропова в Святославле… Вот, народ! Придумают же.
Дальше Эмма писала, что ещё болтают, что я женился на внучке Брежнева, а Галия у нас в служанках работает.
Вот тут мне стало уже не смешно. Эмма ещё и спрашивала в письме, на полном серьёзе, правда ли это?
И что я ей должен ответить? А у Брежнева, хоть, есть внучка-то вообще?
Вот, блин! Хоть не показывайся там больше.
Вернулся на Котельническую, сразу позвонил Фирдаусу и сообщил, что хочу его видеть.
Он приехал очень быстро. Пересказал ему всё, что узнал от Альфредо и про его совет нанять детективов, чтобы убедиться, что