Читать интересную книгу Про город Кыштым - Михаил Аношкин

Наибольший спор между кыштымцами и заводоуправлением возник из-за покосов. Уставные грамоты работные люди так и не подписали, а потому считали себя необязанными их соблюдать. Рассуждали так: покосы наши и будем ими пользоваться так же, как пользовались раньше. Хозяева считали, что земля принадлежит им. Поэтому на пользование покосами кыштымцы должны брать в заводоуправлении билеты.

* * *

Стоял июнь. Мужики ходили на покосы смотреть траву. Залюбуешься. И то сказать — тепла и влаги вдоволь было. В огородах ботва у картошки словно на дрожжах растет. Не за горами и сенокос. Да только заковыка получается. От крепостного права освободили, вроде бы волю дали, каждый сам себе хозяин. Но вон как хитро повернулось. Всю землю и угодья хозяева за собой оставили. Хочешь надел — пожалуйста, но плати оброк. Хочешь покос — плати оброк, бери билет. Значит, рабочий человек уже ничему не хозяин, ничего у него нет за душой. Огород и тот принадлежит заводу.

Но каждый твердо знал, что пойдет косить траву на своем покосе. Да только начальство больно свирепое, расправой стращает за самовольство.

Вот и собрались на заводской площади, гудят, как шмели. Представитель заводоуправления Карпович увещевал кыштымцев: «Прогадаете, православные, останетесь без покосов. Пока вам их дают, выкупайте и дело с концом. Иначе посторонним отдадим. Желающих много».

— Не позволим! — кричит кто-то из толпы. К Карповичу пробивается Яким Вагин, шустрый рыжий мужичок, с умными проницательными глазами. Он работает на подвозе — уголь, дрова, случается, и железо везет на Ураим. Потому держит коней, без них ему жизни нет.

— Это кому же сулишь наши покосы-то? — вкрадчиво спросил он Карповича.

— Я тебе и толкую — желающие найдутся. Хотя бы каслинцы.

— На-ко, выкуси! — вдруг озлился Вагин и показал Карповичу кукиш. — Мой дед расчищал покос от кустарника, отец в порядке держал, я там балаган поставил, а ты меня оттуда гонишь?

— Бери билет и разговоров нет.

— Билет? А на рожон он мне? Я и без билета хозяин.

— Будешь куражиться, — нахмурился Карпович, — будешь народ смущать, в первую голову твой покос отдадим.

— Попробуй!

— Земля наша! Заводчики незаконно присвоили ее! — кричат враз несколько голосов.

Карпович машет рукой, призывая к тишине, но люди еще больше кричат. Накричавшись, расходятся по домам. Карпович угрозу сдержал. Приехал Вагин на свой покос, а там уже орудуют чужие, какой-то каслинский куркуль. Таких куркулей и в Кыштыме хватало. Косы только жихают. Хотел Яким сгоряча на косарей налететь, да вовремя спохватился. Наломают еще бока, вон их сколько. Вернулся домой Вагин и загрустил. Останутся кони на зиму без корма, хана придет. Помирать придется. Как он прокормит без лошадей семью, а у него детей полна изба.

И решил Вагин не сдаваться. Дождался, когда куркуль поставил сено в зароды, запряг своих лошадей, да еще соседей попросил помочь — и нагрянул на покос. Склал все сено на воза и привез домой. Узнал об этом куркуль, кинулся было в заводоуправление, а потом в лесничество. Разбушевался. Тюрьмой пригрозил. Народ собрался возле избы Вагина. Держит его сторону. Мужики наперли на полесовщика: правильно сделал Вагин, все мы сделаем так же, не троньте наши покосы! Без них нам не прожить.

Полесовщик с понятыми убрался восвояси. Пообещал Вагина притянуть к ответу. Однако хозяева побоялись принимать крутые меры, потому что это могло послужить искрой, которая разожгла бы пожар.

Постепенно страсти вокруг покосов улеглись. Осталось все по-прежнему. Вновь этот вопрос возник в конце 80-х и начале 90-х годов, уже при управляющем Карпинском. Этот твердо настаивал на выборке билетов на право пользоваться покосами. И плату за десятину установил вроде сходную — 20 копеек. Но кыштымцы билеты не выбирали. В конце концов, 20 копеек — сумма не великая. От нее никто бы не разорился. Дело было в другом. Взяв билеты, кыштымцы тем самым подтвердили бы право собственности заводчиков на землю. Как раз этого-то они и не хотели делать. Они упорно стояли на своем — земля наша, и потому никаких билетов мы не признаем.

Любопытно признание самого Карпинского. В 1899 году он выслал известному ученому Д. И. Менделееву один интересный документ. В нем, в частности, говорится о том, что о владении землей были выработаны определенные правила, которые и привились, кроме Верхне- и Нижне-Кыштымских заводов,

«население которых, несмотря ни на какие предложения заводоуправления, почти поголовно пользуется землей самовольно в размере более 5000 десятин, что вызывает составление свыше 600 протоколов в год только по одному пользованию покосами».

И далее Карпинский пишет:

«Такое неопределенное и натянутое положение в пользовании землей населения двух кыштымских заводов, конечно, не могло не отразиться на отношениях его к заводоуправлению, и конечным результатом мер, какие заводоуправление вынуждено было принимать для ограждения прав заводовладельцев, явился общеизвестный приговор 4 января 1898 года, требующий удаления управляющего из кыштымского завода. Приговор этот, конечно, отменен, но факт и земельная неурядица остаются по-прежнему, и следствием неприятия администрацией никаких мер было то, что 9 ноября настоящего года (это 1899 года — М. А.), было вооруженное сопротивление судебному и становому приставам при продаже имущества в возмещение убытков за самовольное пользование, причем толпа доходила до 100 человек».

Признание это очень красноречиво.

Но хоть и стояли кыштымцы на своем твердо, даже адвоката нанимали, гонца посылали в Петербург, однако то был стихийный протест, никакой организованности, разумеется, у них не было. Некоторые прятались в кустах: мол, не хотим мы ничего, заплатим несчастные эти 20 копеек, от нас не убудет, зато с начальством жить станем в мире. Были и такие — слово из песни не выкинешь.

Но наступали уже иные времена.

НОВЫЕ ВРЕМЕНА

Конец XIX столетия ознаменовался бурным ростом капиталистических отношений. Объем производства черной металлургии Урала заметно вырос. Однако его удельный вес в общем объеме производства металла в России заметно уменьшился. Это объяснялось тем, что феодально-крепостнические остатки на Урале удерживались дольше, нежели где-либо, и тормозили развитие промышленности.

В. И. Ленин отмечал:

«Итак, самые непосредственные остатки дореформенных порядков, сильное развитие отработков, прикрепление рабочих, низкая производительность труда, отсталость техники, низкая заработная плата, преобладание ручного производства, примитивная и хищнически-первобытная эксплуатация природных богатств края, монополии, стеснение конкуренции, замкнутость и оторванность от общего торгово-промышленного движения времени — такова общая картина Урала».[1]

Кыштымский завод. Вид на пруд. Снимок сделан в конце XIX столетия.

В 90-е годы чувствуется некоторое оживление, особенно на Южном Урале. Для биографии Кыштыма немаловажное значение имела железная дорога. К тому времени были построены Уральская горнозаводская железная дорога, соединившая Пермь с Екатеринбургом, и Самаро-Златоустовская железная дорога, конечная ветка которой достигала Челябинска. Чтоб сомкнуть эти две важные магистрали, и была сооружена дорога Челябинск — Екатеринбург, прошедшая через Кыштым (1895 год).

Летом 1899 года в Кыштым приехал известный ученый Д. И. Менделеев. В его задачу входило обследование железоделательной промышленности Урала. Комиссия Менделеева должна была решить ряд немаловажных вопросов. В книге «Уральская железная промышленность. Кыштымские заводы» известный ученый пишет, что земли и лесов у кыштымских заводов много, почти в 2,5 раза более, чем в Уфалейских заводах, а производительность меньше, хотя явно и довольно быстро возрастает, так что и здесь надо видеть очевидное уральское прогрессирование. Менделеев заключает:

«Тут еще поработает будущность, копнули только снаружи, а пойдут же и поглубже».

В 1901 году была построена газогенераторная станция, которая дала первый электрический ток. Между прочим, именно на этой станции и работал Борис Швейкин, известный впоследствии революционер.

Однако все это не спасло кыштымские заводы от глубокого экономического кризиса, длившегося с 1900 по 1907 год. Появилась избыточная рабочая сила, даже в таких цехах, как доменный и пудлинговый, не говоря уже о вспомогательных участках. Теперь работы ведутся посменно. Одна смена, проработав недолго, уступает место другой. Практически рабочий, имея в месяц две свободные недели, как бы находился в бесплатном отпуске. Многие попутно начали заниматься кустарным промыслом, извозом или же отвоевывали у леса кусок земли и сеяли хлеб. Конкуренция южных металлургических заводов (Донбасс) вконец подрывает экономическое положение кыштымских заводов. Их продукция не находит сбыта. Рабочим, как правило, зарплату выплачивали с большими задержками. Положение ухудшается с каждым днем, с каждым годом. Растет недовольство. Зарождается революционное движение, возникает социал-демократическая организация.