Ошибся, говорит, Урфин. Неправильно болванов своих деревянных изготовил. Нет, ходить-то они ходят, и приказы выполняют, всё честь по чести. И дубинами своими гвоздят так, что земля вздрагивает. Одно плохо, а для нас, конечно, очень даже хорошо, просто замечательно. Ходить дуболомы могут только вперёд или взад. А поворачивать не умеют. Совсем, понимаешь. Ни влево, ни вправо. Конструкцией не предусмотрено. Не подумал Урфин, что прямых дорог в нашей стране, почитай, и нету. Поворот на повороте, понимаешь, сидит и поворотом погоняет.
Ну и что ты на меня так смотришь? Ты об работе-то не забывай, никто её за нас не сделает, да ровнее камень ложь, ровнее, и растворчику побольше… О чём я? Да, про повороты. Дороги наши, сам, верно, помнишь, больно изгибистые, так и норовят то холм обогнуть, то в сторону свернуть. А дуболомы ходют только прямо. Дошли до первого поворота, а свернуть не могут. Так и попёрлись напрямую, через поле и в рощу. Пока Урфин опомнился, пока туда-сюда, а они уже все в лесу застряли так, что зараз и не вытащишь.
Дровосек, говоришь, Железный, как ходит? Ну да, ну да. А ты сам-то его видел хоть раз? Нет? Вот то-то. У него, надобно тебе заметить, руки и ноги на шарнирах железных сгибаются, причём во все нужные человеку стороны. Потому и ходит Дровосек почти как вот ты или, скажем, я. Скрипит только сильно. Ежели его кажную неделю не смазывать, никакого терпения не хватит вслед за ним, например, по городу гулять. Неприятный для человеческого уха скрип издаёт. Думаешь, его Страшила, правитель наш трижды премудрый, запросто так в Фиолетовую страну отправил? Он его туда отправил, потому что только там за ним специальный уход возможен. Мигуны так за ним следят, что у него там не жизнь, а сплошное машинное масло. В солидоле, можно сказать, катается, да-а!
А Урфин что? Столяр деревенский, причём, не самый лучший. Что он до того делал, я у тебя спрашиваю? Да не топырь ты губы, это я так спрашиваю, для порядку, для разговора. Табуретки он делал, столы, ложки выскабливал, да игрушки местным ребятёнкам… Страшненькие, скажу тебе, игрушки. Тогда уже, видать, дуболомов своих задумал. А об том поразмыслить ума не хватило, чтобы ноги и руки по-человечески изладить. Ну, оно и понятно, шибко умный к Гингеме в прислужники не подался бы, сообразил бы, что добром не кончится.
Вот и сидит он теперь посередь дороги, смотрит на армию свою прямоходячую и раздумывает, что ему с ней делать и как быть? Да только, скажу я тебе, попусту он мозги свои напрягает, потому как у него в мозгах самого главного нету — иголок и булавок. Куды ему до Страшилы, до правителя нашего трижды премудрого…».
— Р-разговор-ры р-разговар-риваете? — сердито вопросила появившаяся неизвестно откуда ворона.
— Работаем, госпожа министр, — с досто инством ответил пожилой каменотёс, ухватив за рукав испуганно отшатнувшегося напарника. — Трудимся.
Кагги-Карр одобрительно покивала, затем совершенно по-человечески вздохнула:
— Знал бы Урфин, что ему в Изумрудном городе уже памятник возводят, вот бы удивился. Слетать, что ли к нему, обрадовать.
— Так мы вражескому завоевателю памятник мастерим? — удивился молодой. — За что же ему такая честь?
— Начальству виднее, — глубокомысленно заметил пожилой. — Значит, есть за что.
— Это будет памятник в назидание, — пояснила Кагги-Карр. — Чтобы все смотрели на него и учились быть мудрыми. И знаете, как он будет называться? Вот на этом камне Страшила… э-э-э… правитель наш трижды премудрый приказал выбить красивую надпись: «Памятник упорству, преодолевшему все повороты вопреки собственной глупости».
Как Ворчуны стали Молчунами
Писателем быть легко: придумал сюжет, записал, опубликовал — и почивай на лаврах. А бедным читателям, как всегда, достаётся самое трудное. Они должны не только прочесть книгу (в данном случае — сказку) до конца, но ещё и понять её, разобраться во всём происходящем, свести концы с концами и уложить в измученной голове не складывающиеся в стройную картину факты. Тяжёлый труд! Вывело лёгкое авторское перо, что живут, мол, в Голубой стране Жевуны, в Фиолетовой — Мигуны, в Розовой — Болтуны… И, пропустив Жёлтую страну, устремилось описывать удивительные приключения главных героев. А мы теперь должны ломать себе головы, пытаясь докопаться до истины: кто же всё-таки населяет страну лимонного цвета? Топтуны? Крикуны? Шмыгуны? Или, может быть, Молчуны? Да скорее всего, именно они! Очень тогда симпатично получается: вечно юная Стелла правит болтливыми подданными, а мудрая Виллина, как бы в противовес — молчаливыми. Итак, предположим, что Жёлтую страну населяют именно Молчуны. Откуда они взялись? Кем были прежде? Приоткроем завесу тайны и погрузимся в пучины волшебной истории.
Часть 1
Страдания Бастинды
Как мы знаем, Виллина, Стелла, Бастинда и Гингема вынуждены были бросить жребий, чтобы определить, какой страной каждая из них будет править. Они даже договорились не вмешиваться в дела друг друга и не покидать надолго пределы своих новых владений. Но был в их договоре один нюанс, о котором до сих пор известно немногим. Волшебницы прекрасно понимали, что полагаться только на волю случая нельзя. И поэтому они сошлись на том, что следует установить некий испытательный срок, чтобы осмотреться в своих владениях, так сказать, примерить их на себя. Если в течение первого месяца появятся вопросы или претензии, то любая из волшебниц имеет право потребовать замену или даже провести пережеребьёвку. Как оказалось, это было очень мудрое решение.
Начнём со Стеллы. Что сказать о вечно юной волшебнице? Розовая страна приглянулась ей с первого взгляда. Ещё до того, как она в неё попала. Уж очень поэтичное название. А розовый цвет ей всегда нравился, он так подходил к цвету её лица! Одно незаметное заклинание — и она вытащила из Гингемовой шляпы нужную бумажку. Заказывайте розовые платья, сударыня! Болтливость тамошних жителей, конечно, слегка омрачала предстоящее розовое блаженство, но волшебница наивно полагала, что чрезмерную разговорчивость маленьких человечков она как-нибудь поумерит.
Гингеме было всё равно. Голубая так голубая! Жевуны так Жевуны. Лишь бы исправно платили дань. Переодеваться в голубые одежды она не собиралась, в крайнем случае допускала перекрасить свой колпак. Что и было впоследствии исполнено покорными Жевунами.
Бастинде выпала Жёлтая страна. Да-да, я не оговорился, именно Жёлтая. Одноглазой старухе на масть и окрас было наплевать, но, вытянув бумажку лимонного цвета, она довольно ухмыльнулась. Жёлтый цвет — это цвет золота. А у неё в походном сундучке давно припрятана была Золотая Шапка с тремя неиспользованными желаниями. Перст судьбы! И вполне неважно, кто населяет её будущие владения. В любом случае им придётся склонить свои головы перед новой повелительницей.
Виллина мудро промолчала, но по её недовольному лицу можно было понять, что она надеялась не иной результат. Фиолетовый цвет старит. А она и без того старушка, куда уж дальше-то? Ну ладно, первый месяц покажет.
И волшебницы отправились осматривать свои новые владения.
* * *
Прошёл месяц. Гингема с комфортом поселилась в очень уютной на её взгляд пещере, запугала Жевунов и менять уже ничего не хотела. Её всё устраивало.
Стелла тоже была всем довольна. Розовый сон начался прекрасно, просыпаться не хотелось совершенно, заклинание против болтливости было почти готово.
Виллина всё ещё осматривалась. Жила незаметной гостьей, объявлять себя повелительницей Мигунов не торопилась. Покоя в душе не было, фиолетовые одежды мозолили глаза, обновлять гардероб откровенно не хотелось.
Бастинде не повезло. Жребий её обманул. Только она не сразу это поняла, потому что сначала всё было хорошо.
Жёлтую страну, как выяснилось, населяли Ворчуны. Не слишком многочисленный народец, весьма любящий поворчать по любому поводу и без повода. Казалось бы, ну и что? Оказалось, очень даже что.