Читать интересную книгу Особенности брачной ночи или Миллион в швейцарском банке - Антонова Саша

Жив ли он? Или лежит в канаве с проломленной головой? И черные птицы кружат в небе, все ниже и ниже спускаясь к неподвижному телу. А если жив, то догадался ли, что со мной случилось? И бросился ли спасать? И что ждет меня впереди? Что ждет меня впереди: игрушка для солдатских забав?

Я уткнулась лицом в колени и горько заплакала. Плакала, пока не выплакала все слезы.

Вересковые пустоши остались позади. Обоз двигался по холмам. Узловатые стволы вязов сменили приземистые дубы в три обхвата. Лужи по утрам стало прихватывать тонким узорчатым ледком. От лошадей и всадников валил пар. Несколько раненых умерли от тряски и лихорадки крови. Их похоронили тут же, на обочине дороги, навалив сверху холмики из камней и воткнув в головах грубо сколоченный крест.

Я равнодушно взирала на их мучения, и слух мой не откликался на их мучения и предсмертные крики. Мне не было дела до телесных мучений врагов, хоть вдоль тропы росли в изобилии и подорожник, и шиповник, и вороний глаз. Я тряслась мелкой дрожью под сырым плащом и жалела, что не захватила в дорогу шерстяное покрывало для ложа. Все равно оно уже было безнадежно испорчено.

Но вот расступились дубы, и заблестела река, и узкая лощина огласилась воплем радости. Солдаты вновь заголосили победную песню, а лошади натянули поводья.

Я все чаще стала замечать его фигуру на могучем скакуне с коротким хвостом. Он то появлялся рядом с повозками, то опять исчезал среди всадников, смотрел украдкой, но затылком я чувствовала его недобрый взгляд.

«Странно, — подумалось мне. — За всю дорогу ни один солдат не притронулся ко мне пальцем. Зачем же они взяли меня с собой?»

От страшного предчувствия сердце сдавило так, будто инквизиторские щипцы уже принялись за свое дело. И я страстно молилась, чтобы дорога не кончалась, а мы бы все шли и шли вперед, до того самого места, где кончается Земля и начинается Небо. Говорят, там есть девять ступеней, которые ведут вверх.

Да, девять ступеней…

Лощина сомкнулась горной грядой. Тропа петляла, то проваливаясь в ущелье, то карабкаясь к круче. Колючие иглы елок цеплялись за одежду, опахала папоротников блестели росой и осыпали потоками дождя. Водопады дрожали радугой, и зеленые мхи покрывали камни, превращая их в загадочных зверей.

И вспыхнул луч солнца, и разошлись горы. Из глоток солдат вырвался дружный рев облегчения. На высокой скале, у подножья которой дыбился горный поток, стоял замок. Он словно врос в скалу зубчатыми стенами и мощным торсом донжона.

— Грюнштайн… — радостно прошелестело в воздухе.

«Грюнштайн», — в ужасе зажмурилась я.

Да, зажмурилась я…

Глава 4

Год 2005, утро

Я продрала глаза и чертыхнулась: восемь утра! В такую рань будить уволенных людей — это чистой воды садизм. Телефон надрывался в трелях, еще немного и из него повалил бы столб паровозного дыма.

— Але, — буркнула я и смачно зевнула.

— Ольга Львовна? — спросил любезный голос. — Вы просили горящую путевку в Швейцарию? Хочу вас порадовать: есть! Вылет через три дня. Еле успеем сделать визу.

— Как через три дня? — мигом проснулась я.

— Будете брать? — поскучнел голос.

— Да! — крикнула я. — Еду!

Ну вот и свершилось. Через три дня дневным самолетом я отправлюсь в загадочную страну эдельвейсов. Меня ждет необыкновенное приключение со сказочной концовкой. Меня ждут богатство и счастье, ибо спасение утопающих, как известно, дело рук самих утопающих.

Пока все шло по плану. Изобразив зеркалу коварную улыбку, я распахнула дверцы шкафа. Важная мысль озаботила меня: «Что я надену?». Каждая женщина знает, как это важно, чтобы гардероб соответствовал требованию момента. Три дня — это ничтожно мало для сборов в Швейцарию. Но я успела.

Равно за два часа до вылета я встала в очередь. Очередь была аховая. Говорят, такие очереди раньше, во времена «застоя», стояли за колбасой.

Не может быть! На электронном табло озорно подмигивала надпись, что вылет рейса такого-то на Женеву задерживается. Я сверилась с билетом: естественно, задерживался мой рейс. А почему? В чем, собственно, дело? И какие причины для задержки?

— Женева не принимает, — тут же любезно поведала впереди стоящая девушка. — У них там страшная гроза. Аэропорт закрыт. Надеюсь, сегодня улетим.

И чего, спрашивается, я так торопилась?

— Тебя там встречают? — сердобольно поинтересовалась девушка.

Я кивнула головой, уже понимая, что мне «повезло» с попутчицей.

— А кто?

— Турагентство, — пожала я плечами, стараясь показать, что не расположена к дорожной откровенности.

— Да ладно тебе… — ухмыльнулась она. — Че, я не понимаю, что ли. Я сама по выписке еду. А че тут стесняться. Деньги хорошие, мужики — классные. Шмоток накупишь, в ресторанах клевых посидишь. Мир посмотришь. Марианной меня зовут. Правда, красивое имя?

— Ольга, — представилась я из вежливости и отвернулась, демонстрируя равнодушие к ресторанам, мужикам и шмоткам.

— И чего все бабы замуж заграницу хотят, ты не знаешь? — Марианна задала явно риторический вопрос, потому что тут же сама ответила:

— Потому, что дуры. Кто ж их замуж возьмет? Нет, ты погляди, сколько дур!

И тут я обратила внимание, что очередь в основном состояла из девушек и молодых женщин.

— И что, все — замуж? — не поверила я.

— Да не смеши ты меня, — фыркнула Марианна. — Те, кто помоложе, думают, что замуж, те, кто постарше, потрахаться и денег побольше выдоить. А ты че — первый раз? Ну так я тебе сейчас все расскажу: на «замуж» и не надейся. Че они, мужики, враги себе, что ли? Свои-то, заграничные тетки их давно раскусили. Чуть что, бумажку под нос: а это видел? Брачный контракт называется. И те им как миленькие создают условия жизни, при разводе выплачивают алименты, а не то — в суд. Ваще не жизнь, а малина при таких законах. И будут мужики после этого на своих тетках жениться? Да не в жизнь! А где взять других? Да вот же они: за забором у соседа! Поманили они наших дур пальцем, те и повалили табуном. Не, ты посмотри на них! Ну точно — дуры! Особенно молодые! Фотки шлют, письма пишут, приглашения ждут и мчатся сломя голову к первому встречному. А тому — что? Приехала молодая да романтичная, языка не знает, законов не знает, глазами луп-луп. Такая все, че хочешь, сделает: и борща наварит, и дом уберет, и в постели из шкуры выпрыгнет, лишь бы угодить, лишь бы взял ее насовсем в рай заграничный. А тот — как? Борща натрескался, в койке потискал и бывай здорова до дому до хаты! А на что она ему такая нужна? Он себе другую выпишет! Вот их сколько! Те, кто уж романтизм свой подрастерял маленько, в языке насобачился — «бон-жур», «кам-бъен-сава», «сава-памаль», — те знают, зачем едут, и своего кровного интереса не упустят. Ты меня слушай!

По очереди прошла война, пассажиры подобрались и оживились. На табло появилась желтенькая надпись: «регистрация». Марианна перевела дух, подвинула вперед на полшага два чемодана и сумку и вновь обернулась.

— Я уж третий раз еду, — доверительно сообщила она. — Первый раз вот такой же дурой летела на крыльях любви и ожидания. На фотке молодой да интеллигентный на лошади, будто из графьев, а оказался жокеем. По конюшням намоталась, на сене да в навозе накувыркалась, пивных да макдональдсов насмотрелась. А то я их тут не видела? Романтика, блин, зато на прощание хороших денег отвалил: я за него ставки на заездах делала. И поняла я, в чем счастье наше бабское! Второго уж и сама выбирала. Знакомство в брачной фирме завела, за информацию сверху платила. Профессор университета, светила чего-то там в средневековье — черт ногу сломит. Стеснительный, с комплексами, думала, обдиру, как липку! Не тут-то было. Оказался скупердяй, каких свет не видывал. Носки в дырах, суп из пакетиков, в койке толку никакого. Все по барахолкам и блошиным рынкам таскал, антиквариат выискивал. Плюнула я, пригрозила адвокатом. Он, скрепя сердце, отстегнул от щедрот душевных самую малость. Зато во французском насобачилась и чего хошь спросить могу, не потеряюсь… Ну и ума-разума набралась, знаю, чего-где-и-почем и какой антиквариат они покупают. И уж теперь я не прогадаю!

Очередь потихоньку двигалась. Вот уже можно было разглядеть лица пограничников за пуленепробиваемым стеклом кабинок КПП. Счастливчики, прошедшие проверку на границе, ловили свой просвеченный на предмет террористического акта багаж и гордо удалялись на нейтральную полосу аэропорта Шереметьево.

— Точно не прогадаю! — ее распирали гордость и тщеславие. — Во — погляди!

Она достала из сумки предмет, напоминающий очки. Такие очки в кожаной оправе носили первые авиаторы на заре эпохи воздухоплавания. Антиквариатом такое изделие я бы не назвала, потому как не могла представить себе чудака, который бы с восхищением любовался треснутыми стеклышками и потертыми кожаными завязками.