станцией Сэндай[21].
Стоило им сойти с поезда, Аяко сразу же почувствовала себя нехорошо, и лицо ее бледнело все больше по мере того, как они шагали по платформе. Такая даже заволновался.
— Нормально, нормально, — отмахнулась Аяко и присела на ближайшую скамейку. — Ну и аура тут… Что за чертовщина в этом городе творится?
— Что, в самом деле так плохо?
— Счастливчик… Ты, наверное, безотчетно от этого отгораживаешься, — простонала девушка, потирая лоб. — В городе плохая аура… Вряд ли здесь всегда так было.
— ? Это призраки виноваты?
— Может быть. Подобное излучение испускают призраки, полные ненависти. И такое ощущение, что тут негативных эмоций полным-полно…
— Ты правда в порядке?
— Ага… О… нам нужно в храм, который принадлежит одному знакомому Наоэ. Там и остановимся.
Глаза Такаи сузились:
— Храм! Ты хочешь меня в храм засунуть?
— Угу. Потому что там бесплатно.
Такая тоскливо посмотрел в чистое небо.
У него было плохое предчувствие…
Даже спящий, тигр мог чувствовать многое.
Дорога заняла четверть часа на такси. Храм находился на окраине, в некотором отдалении от городских кварталов, на воротах его висела табличка «Сингон-сю Дзико Храм».
Такая обозрел площадку, почти полностью выложенную гравием.
— Аааа…
— Эй, братишка, сюда.
Они прошли ко входу в приемную и столкнулись с невысоким мужчиной в рабочей одежде — главным аббатом. В руках он держал бамбуковую метлу.
У Аяко вырвалось тихое «О!».
— Добрый день. Давно вы приехали?
— Да нет, почти только что.
Аббат был пожилой, лет под семьдесят, и для своего возраста необычайно энергичный. Аяко он, видимо, уже знал.
— Долгое путешествие вас, должно быть, утомило. Прошу, входите.
— Мы вам очень благодарны.
Аяко блистала вежливостью изо всех сил, зато Такая, по обыкновению, даже не подумал хотя бы улыбнуться. Именно сейчас аббат его и заметил.
— Ага…
Глаза аббата сверкнули. У Такаи была неприятная привычка в первую встречу впиваться в людей пристальным взглядом, так что обычно парень сразу производил плохое впечатление… вот и теперь он смотрел на аббата со всей свирепостью бездомного пса.
— Значит, это про тебя мне Есиаки рассказывал.
— Эй, эй, Кагетора!
Аяко чувствительно его пихнула.
— Ай! Какого черта!
— Этот человек нам помогает, так веди себя прилично! Где твои манеры?
Такая неохотно опустил голову в знак извинения, однако взгляда не отвел. Но аббат, как не странно, его непослушанием скорее восхитился.
— Немного сдержанности — и из этого взгляда может выйти толк.
— П-прошу прощения, — заторопилась Аяко. — Он такой невоспитанный… Кагетора! Это Кокурё-сан. А ну-ка скажи «очень приятно»!
— Да хватит на меня бурчать!
— Что ты сказал?!
Кокурё сердечно рассмеялся:
— Ну хорошо, хорошо. Проходите, пожалуйста. Сюда. Вы уже обедали? Позвольте угостить вас чаем.
— Спасибо…
Аяко укоризненно покосилась на Такаю.
На полу гостиной лежали татами, по стенам висели календари и бумажные фонарики. Удивительно, но, ощущая здесь жизнь, Такая чувствовал себя все более неопытным.
— Хватит перед ним приседать. Это отвратительно.
— Ты еще не знаешь, а Кокурё-сан, между прочим, очень упрямый и бывает страшен, если довести.
«Упрям и страшен, ха…» — Такая сделал скучное лицо.
Исходя из услышанного, Кокурё являлся давним знакомым семейства Татибана, семьи Наоэ, которые содержали храм, принадлежащий к той же секте Сингон. Следовательно, аббат был одним из старых друзей Наоэ Нобуцуны… Татибаны Есиаки… и, похоже, знал кое-что о его истинной сущности.
А еще он два года назад помогал Аяко истреблять онре.
«Скукота…» — Такая нахмурился.
Скользнула в сторону бумажная дверь, и появился Кокурё.
— Вещи я оставил в ваших комнатах. Пожалуйста, отдохните пока. Думаю, если вы немного здесь задержитесь, ничего страшного не произойдет.
Аяко низко склонила голову над чашкой ячменного чая. Кокурё, хихикнув, сел перед ними.
— Молодой монах, как твое имя?
— Это вы монах, дедуля, — брови Такаи раздраженно сошлись на переносице.
— Хмм, в общем-то, ты прав. Но я не «дедуля», меня зовут Кокурё Кейноске. А тебя?
— … Оги Такая.
— Ясно, — Кокуре преувеличенно весело хмыкнул. — У тебя чудесное имя.
Такая насупился сильнее: на колкости или насмешки он реагировал куда болезненнее большинства людей. Однако Кокурё явно делал это не преднамеренно.
— Я слышал о тебе от Есиаки. Выглядишь обнадеживающе: в тебе есть нечто, что засияет, если отшлифовать. Ха-ха-ха!
Аяко, зажатая между смеющимся Кокурё и сжавшим дрожащие кулаки Такаей, напряглась.
— Э… м… ладно, — она поспешно вклинилась между ними. — Что… что сейчас творится в Сэндае? Здесь в самом деле несчастные случаи или как?
— Хмм, похоже на то, — отсмеявшись, Кокуре спокойно сложил руки. — Аура этих земель изменилась. Я живу здесь с рождения, но большие перемены случились в последние несколько месяцев.
— Перемены? Какие?
— Будто распределение плотности изменилось. Разве вы не почувствовали это, когда прибыли в город?
Такая и Аяко обменялись взглядами.
— Я не уверена, но…
— Это как-то связано с теми, кто разрушает здесь здания? — спросил Такая.
— А, те случаи… Я сам ходил посмотреть. Ужасное зрелище… Здания и гимназия полностью уничтожены, и воронка в земле как после бомбардировки.
— …
— Время совпадает. Примерно тогда все и началось, так что вполне возможно, что связь есть.
Глаза Такаи превратились в узкие щелочки.
— И кто, вы думаете, такое делает?
— Я правда не знаю. Но многие рассказывали о вооруженных воинах, которые бродят по улицам.
— ! Воинах?
— В моем деле каждый о подобных вещах слышать будет. Есть и скелеты, и живые воины, и их число быстро увеличивается.
Такая прикусил нижнюю губу. Прямо как тогда, в Мацумото…
— Надо бы, конечно, вам самим все увидеть. Следует провести тщательную ментальную разведку, особенно вам, Аяко-сан. Вы уж наверняка поймете ситуацию лучше, чем я.
— Хорошооо…
Кокурё улыбнулся, глядя на удивленного Такаю:
— Пусть я и старик, я все же могу немного чувствовать ауры. Нечто сродни вашим силам… Ах да, Есиаки кое о чем меня попросил.
— ?
Наоэ?
— Да, это такая честь. Он попросил помочь тебе высвободить силы, которых, я слышал, у тебя просто сокрушительное количество. Похоже, теперь ты моя первостепенная задача.
— Черт! Выходит, мой «учитель» это…
Такая резко дернул головой, а Кокурё радостно кивнул.
«Вот что называют зловещим предчувствием…»
— Будучи, так сказать, под клеймом одобрения Есиаки, я с удовольствием поработаю твоим учителем, каким бы результатом все ни закончилось. Так что готовься: мы, старики, обожаем, видишь ли, поучать молодых. Это будет обучение «души». И легко ты не отделаешься.
— Вы… вы издеваетесь!
— Нет, нет, выйдет забавно! Ха-ха-ха!
Аяко присоединилась к Кокурё, однако во взгляде ее, брошенном на Такаю, проступало сочувствие.
Такае захотелось домой.
— Отныне, юноша, называй меня «Учитель».
«М… меня тошнит…»
Первый день в Сэндае — и столько неприятностей.