Читать интересную книгу Один год до Пробуждения - Антон Мажирин

«Кофемания» была нашим с Настей любимым местом. Там действительно самый вкусный в Москве кофе, хотя и недешёвый. А ещё там собирается соответствующая публика. Место не пафосное, но статусное. С одной стороны, все сделано довольно просто, с другой — уровень сервиса и качество еды очень высокое, поэтому в «Кофеманию» приходят люди, любящие хорошие места и себя в них. Я сидел, пил кофе и смотрел вокруг. Вот девушка подносит кофе к губам, оттопырив мизинец, вот два гламурных мальчика, хвастающихся друг перед другом карьерными успехами. Вот престарелый любимец женщин в окружении смеющейся свиты… Для чего они живут? О чём думают? Кто я такой, если я сижу среди них? Нет, я не хочу этого… Не хочу быть, как они. Нужно бросать эту бредятину под названием «комфортная и успешная жизнь», завязывать с нею. На этой дороге меня ждёт только смерть. Я расплатился по счёту и поехал домой.

На следующий день я приехал к Рубцову ровно в 11. Разделся, зашёл, сел на пол. Рубцов сидел за компьютером спиной ко мне и даже не поздоровался. Я знал, что так будет, — прочитал отзывы о встречах с ним. В общем, я сидел и ждал, торопиться мне было некуда. В квартире кроме Рубцова были Маша с Андреем, у которых я вчера взял телефон. Квартира была однокомнатная, и когда Рубцов освободился, хозяева удалились на кухню, а он сел рядом со мной:

— Ну, чего пришёл?

— Мне надоело искать. Я хочу Пробуждения.

— А чего ты ищешь?

— Не знаю, себя, наверное.

— Понятно… Ну, вот у нас тут есть Школа, — он начал рыться в своей сумке, — надо написать заявление… Ещё есть ашрам на Алтае…

Заявление он не нашёл и сказал, что в другой раз как-нибудь напишем.

— Ну что, давайте чай пить?

Мы перешли на кухню и уселись на пол (мебели в доме не было). Хозяева заботливо разлили чай. По всей кухне были расклеены фотографии с их свадьбы. Улыбающиеся лица, белое, розовое, весёлые надписи. Было ощущение, что всё это давно забыто. Мира, в котором были сделаны эти фотографии, уже нет. Андрей казался слегка «прибитым» и как будто смотрел на мир из иллюминатора подлодки. Маша выглядела потерянной и молчала. Тогда я подумал о предстоящей свадьбе с Настей. Мы станем такими же?

Пили чай. Рубцов что-то говорил, а я пытался найти какое-нибудь доказательство его Пробуждённости, но так ничего и не почувствовал. Единственное, что могло бы сойти за такое доказательство, — его глаза. Они были как бы притоплены. Область вокруг глаз была тёмной. Я читал, что у Пробуждённых глаза как будто размягчаются, и от этого возникают потемнения. Я спросил про глаза. Он ответил, что раньше область вокруг глаз вообще была чёрной. Меня это впечатлило.

Через какое-то время позвонила Настя, чтобы узнать, как у меня дела. Я ответил, что здесь хорошо, и предложил ей прийти. Она пришла, а чуть позже пришла ещё одна девочка. Мне показалось, что девочка уже давно «в теме» и знает, как себя вести. Я стал наблюдать за ней. Она села в угол и просто, молча, сидела. Мне показалось, что она ждёт, когда мы уйдём. Но мы не уходили. Позже я узнал, что её зовут Юля Лапова. Она Пробудилась практически одновременно с нами, через год после встречи с Рубцовым. Я спросил, что нужно делать, чтобы Пробудиться. Рубцов ответил, что нужно строить ашрам на Алтае. Он сказал это с нажимом, и я вспомнил, что он это повторяет уже не в первый раз за встречу, но почему-то воспринял это как шутку. Позже я ещё не раз попадался на эту уловку эго и видел, как на неё попадаются другие. Пробуждённый может неоднократно сказать человеку, что ему делать, но человек этого не услышит. Некоторым это твердят изо дня в день, раз за разом, но ум воспринимает эти слова как шутку, как бред, как сарказм — как угодно, но не как руководство к действию. Я услышал Рубцова, но всё равно не поверил. Для меня его указание было чем-то очень экзотическим. Строить ашрам? На Алтае? Такое только в книгах бывает… Я сказал, что пока на Алтай поехать не могу, и спросил, что можно сделать уже сейчас. Он усмехнулся и ответил: выделять наблюдателя.

— А как? — спросил я.

— Повторяешь вслух: «Кто говорит?» — и отвечаешь: «Я говорю».

— И что должно произойти?

— Выделится наблюдатель, будешь видеть себя как бы со стороны.

— А быстро повторять?

— Да. В быстром темпе и вслух.

— А потом что делать?

— Ты выдели, потом придешь.

— Я читал на сайте про тарабарщину, это что?

— Ну, просто набор бессвязных слов. Говоришь, что в голову придёт. Иногда «говорилка» перетекает в тарабарщину.

Я был знаком с этой практикой. В тантре Слюсарева она называлась «Джибириш», да и в Симороне мы иногда ею баловались. Я решил, что это хорошо, потому что практика мне очень нравилась, и казалось, что я могу делать её бесконечно. Главное — выделить наблюдателя, а потом как-нибудь и до самадхи доберёмся.

Потом Рубцов сказал, что с кем-то произошло какое-то событие и что завтра этот человек будет в Алабушево под Москвой. Мы взяли телефон Юли, договорились поехать вместе и пошли домой. Дома мы немного попрактиковали говорилку. После часа говорения бессмысленных фраз мы окончательно измотались и поняли, что не так это просто — выделить наблюдателя, а с самадхи, похоже, будет ещё тяжелее…

26 июня

С утра Антон поехал к Рубцову один: так было надо. Он совсем «не в себе», а я старалась не думать ни о нём, ни о Просветлении. Не мешать. Собралась поехать с подругой искать свадебное платье, а Антон написал, что я могу приехать к нему, если хочу. Меня скрутило, я стала злиться, но поняла, что не могу не поехать. Я сделала свой шаг, вошла в свою «дверь в стене».

У Рубцова я сидела, молчала, слушала. В голове в его присутствии — блаженная пустота, внимательность. Очень хорошо отвечать на вопросы Сергея — предельная ясность и отсутствие мишуры. «Откуда я в эзотерике и зачем она мне?» Рассказываю. Антон очень переживает за то, как я себя веду или могу повести. Ничего. Мне хорошо. Я сижу, меня накрывает нереальная радость, счастье и хочется безудержно хохотать над всем.

После встречи в кафе я яростно пыталась вывести Антона из состояния священной торжественной грусти и тоски и прогнать его мысли о невозможности «всё бросить». Чувствую, что всё хорошо, что никаких страданий и лишений нет и не нужно, что у нас совсем другие условия, мы любимцы Бога и вселенной. Когда придёт время, будет возможность сделать выбор. Если рубить сейчас, будет смешно и глупо, как с поездкой в Алабушево, — комариные укусы по всему телу, рельсы посреди дороги и возвращение домой несолоно хлебавши. Нужно просто делать всё возможное, чтобы не отставать, чтобы успеть за своим поездом. День был волшебный, объёмный. Ощущение, что вокруг движутся все механизмы мира, — масштабно, гулко.

Знакомство с Сергеем Атманом

Один год до Пробуждения

На следующее утро Юля позвонила, и мы на двух машинах поехали в Алабушево. В доме в Алабушево находились какие-то люди — насколько я понял, это и была Школа. Все сели есть, и мы тоже присоединились. После еды ребята начали разговаривать. Я не заметил, как это произошло, но выяснилось, что один из них тоже Пробуждённый. Я подумал, что они шутят, и переспросил. Но они настаивали на том, что это правда. Пробуждённый был каким-то помятым, тихим парнем, которого я сначала даже не заметил. Все вдруг засуетились и пошли наверх. Сказали, что Сергей Атман (это и был новый Пробуждённый) будет рассказывать свою историю. Мы тоже поднялись. В комнате было девять человек: Сергей Рубцов, Сергей Атман, Артём К., Юля Лапова, Вера Г., Лёша Б. и мы с Настей. Юля Ф. была оператором.

На моих глазах происходило чудо. Человек Пробудился буквально вчера и впервые рассказывал об этом. Я слушал всем своим существом. Мне хотелось буквально «впрыгнуть» в него. Серёга говорил очень просто и расслабленно, и это подкупало. Никакой напыщенности, никаких терминов. При этом он весь буквально светился, несмотря на свою помятость. Было видно, что человек только что выбрался из какого-то ада и теперь ему действительно хорошо. Большую часть времени говорил Артём — он жил с Серёгой последние два месяца перед Пробуждением. В отличие от умиротворённого Серёги Артёма трясло. Он, заикаясь, рассказывал о том, как Атман после бессмысленного спора об истине с какой-то Оксаной Стародетской — тогда мне это имя ни о чём не говорило — стал молиться и Пробудился. Вскочил и сказал: «Я Пробудился, я пошёл!» Потом Артём с Серёгой пошли в метро и купили пачку хороших сигарет. Я говорил только «б… эээ… одно слово, а он говорил только два — так мы и общались…

Сергей Рубцов, глядя на эту картину, от всей души улыбался и, кажется, благодарил кого-то, периодически закрывая глаза. Забегая вперёд, скажу, что впоследствии я очень редко видел его улыбку. Большую часть времени он казался мне хмурым и грустным.