Читать интересную книгу Пионовый фонарь: Японская фантастическая проза - Огита Ансэй

При жизни Роженица была замужем за жителем этой деревни — Ёсити. После смерти она каждую ночь являлась в его спальню, не давая ему сомкнуть глаз. В конце концов Ёсити обозлился и привязал ее веревкой к столбу. Проснувшись наутро, он увидел лишь обрывки от веревки.

Сколько ни гнал он ее, она все продолжала приходить. Если он уходил в какой-нибудь другой дом, терзаемая любовной тоской, она следовала за ним и туда. На те деньги, что были у него припасены на черный день, он заказал заупокойную службу с чтением сутр. Но это не помогло. Ёсити был уже близок к отчаянию, но тут кто-то посоветовал ему: «Повесь на окно свою набедренную повязку». Так Ёсити и сдёлал. Утром повязки на окне не оказалось. Больше Роженица не приходила. Видно, и впрямь это надежное средство в таких случаях.

О кострах на полях былых сражений

Второго числа месяца идзоку, одиннадцатого года Канъэй[19] отправился я в селение Вакаэ. Вместе со мной было еще несколько попутчиков. Вышли мы в ту пору, когда только-только сгущаются сумерки и выплывает луна, в надежде насладиться прохладой. Осенний ветер печально шелестел в листве бумажной шелковицы.[20] Светлячки, еще с лета сохранившиеся на ветвях вербенника, не мерцали. То ли они померкли в ожидании грядущих сражений, то ли молча оплакивали усопших.[21] Тропинка перед нами, казалось, была вся усыпана жемчужинками, страшно было раздавить их. Росой были усеяны и листья риса в поле, через которое мы проходили. И вдруг, кэнах в тридцати перед нами, вспыхнуло ослепительное пламя. Его языки были длиной в четыре-пять сяку.[22] Вздымались они сразу по четыре или по пять, словно волны бушующего огненного моря.

Один из моих спутников рассказал: «Во время битвы первого года Гэнна[23] в шестой день пятой луны здесь полегло множество преданных и отважных воинов. И теперь их души полыхают пламенем. Это, разумеется, не те костры, которые жгли ночами давно ушедшие стражи дворцовых ворот и о которых сложены такие стихи:

Как те костры,Что стражи врат дворцовыхНочами жгли когда-то,Пылающая по ночам,Тоска любви моей незрима днем.[24]

Вряд ли когда-нибудь еще нам доведется увидеть подобное зрелище, — сказал я. — Давайте подойдем поближе, посмотрим». — «Не надо, — отозвался говоривший. — По мере того как мы будем к ним подходить, они будут отдаляться. Там, где мы стоим, тоже горят эти огни, только нам не дано их видеть». — «Огни пылают на самом рисовом поле или на межах?» — полюбопытствовал я. «И там, и на дамбах, и в канавах — везде».

Миновало уже более двадцати лет, но души павших по-прежнему обитали здесь, в этих ярко пламенеющих огнях. Глядя на них, казалось, мы слышали воинственные кличи, доносящиеся с поля брани. Мы не стали больше рассматривать огни и с молитвой на устах возвратились домой. Все это я видел собственными глазами.

О фрейлине Кодзайсё и призраках

Этот рассказ поведал мне дзато, бывающий у нас в доме.

«Наставник, который учил меня сказу о доме Тайра — Хосияма Кото из Амагасаки, что в крае Сэтцу, — так остерегал меня: „Некий человек, разучивая главу „Фрейлина Кодзайсё“ из Девятого свитка, лишился уха. Будь же вдвойне осмотрителен при изучении этой главы“. — „Как это случилось?“ — полюбопытствовал я. „Есть у меня среди дзато приятель по имени Данъити, — начал наставник. — Человек он бедный и благочестивый. Как-то со знакомым проводником отправился он в землю Цукуси, чтобы заработать себе на пропитание. По пути туда завернул он в Акамагасаки, что в земле Тюгоку, где жил у него давнишний приятель. Но тот не смог его принять, и на несколько дней пришлось ему остановиться в храме секты „Чистой земли“.[25] В этом храме находились запущенные, покрытые вековыми мхами могилы, каменные надгробья и поминальные дощечки клана Тайра, который сгинул без следа в давние годы Дзюэй.[26] Связь с теми временами была давно прервана, никто более уже не посещал кладбище, о прошлом скорбели лишь разросшиеся травы в каплях росы да вечно шумящие сосны.

Данъити поселился в покое, предназначенном для гостей. Однажды в предрассветную пору, когда сон перенес его в родимые края, кто-то громко постучал в дверь. „Кто там?“ — спросил, он, пробудившись „Я служанка знатной госпожи, — ответил женский голос. — Сегодня ночью ей скучно, и она желает, чтобы вы развлекли ее какими-нибудь интересными историями. Выполните же ее желание“.

Дзато всячески отговаривался, но служанка вошла в комнату, взяла его за руку и, повторив: „Вы должны выполнить ее желание“, повлекла за собой. Они вошли в высокие, красиво изукрашенные ворота и поднялись по каменным ступеням дворцовой лестницы. Лестница была великолепная, с яшмовыми перилами. Проходя сквозь покои, дзато касался рукой парчовых занавесей. Ветерок, пролетавший сквозь бамбуковые шторы, при носил редкостное благоухание. Вскоре они оказались в просторном покое на самом верху башни. Пройдя мимо длинных рядов служительниц, они приблизились к благородного вида даме, которая восседала на высоком сиденье.

„Я рада, что ты пожаловал, дзато, — заговорила дама. — Прочитай мне какую-нибудь главу из "Сказания о доме Тайра".[27] Ну, начинай! Не тяни". — "Какую именно главу вы хотели бы услышать?" — спросил он. "Мне очень нравится глава "Фрейлина Кодзайсё". Она такая трогательно-прекрасная!" Он пробежал пальцами по четырем струнам лютни и, то возвышая, то понижая голос, начал читать "Сказание о доме Тайра". Собравшиеся слушали его с молчаливым восхищением.

Когда он наконец умолк, подали чай и сладости. "Твое чтение так выразительно, а звучание струн так сладостно! — похвалила госпожа. — Отдохни же немного! Если истощились даже силы воинства, прошедшего от долины Итино Тани до острова Ясима, то что же сказать о фрейлине Кодзайсё! Сколь недолгим оказалось ее супружество с правителем земли Этидзэн! Как страдала она, навеки разлучившись с любимым! Удивительно ли, что она бросилась в пучину вод?! Не менее достойна сожаления и судьба Митимори, который полюбил ее еще шестнадцатилетней девой. При одной мысли о том, какое отчаяние охватило его в той безнадежной схватке у реки Минато, из глаз исторгаются слезы". Рукава всех, кто там был, так обильно напитались слезами, что их можно было отжимать.

Через некоторое время госпожа попросила прочитать еще главу. "Что вы хотели бы услышать?" — спросил дзато. "Ту же самую главу. Нет ничего более захватывающего". Не смея ей перечить, он снова ударил по струнам лютни и стал нараспев читать "Кодзайсё". Неожиданно, в самой середине повествования, послышался голос приютившего его старца, настоятеля храма: "Зачем ты пришел сюда и кому рассказываешь о доме Тайра?" Внезапно очнувшись, дзато отложил лютню и пошарил вокруг себя руками. Там, где — как ему представлялось — сидела госпожа, его рука наткнулась на могильный камень. Вместо служительниц оказались густо поросшие мхом поминальные дощечки. "Где я?" — пораженный, спросил он. "На храмовом кладбище, — объяснил старец. — Эти каменные надгробья — могилы Кодзайсё и ее свиты". К этому времени уже рассвело, со всех сторон доносились шаги и говор людей.

"Когда служки пришли тебя разбудить, — продолжал старец, — они не нашли на месте ни тебя самого, ни твоей лютни. Твое ночное одеяние валялось рядом с изголовьем. Когда мне доложили об этом, я подумал: уж не ушел ли ты, обидевшись на что-нибудь. Но тут я услышал негромкие звуки лютни и понял, что ты здесь неподалеку". Данъити рассказал обо всем, что с ним произошло. "Вот оно что! — раздумчиво проговорил настоятель. — Смотри, не выходи сегодня наружу. Если ты ослушаешься моего совета, ты погиб. Отрывок из "Сказания о доме Тайра" ты читал самой фрейлине Кодзайсё, вернее, ее призраку. Уж если она начнет преследовать кого-нибудь, спастись от нее нелегко. Но я постараюсь тебе помочь!" Старец велел дзато совершить омовение, а затем со всех сторон исписал его тело письменами-заклятьями от духов и речениями из Сутры Мудрости. Однако, по случайной оплошности, он не начертал ни одного знака на левом ухе дзато, В заключение старец сказал: "Этой ночью за тобой придут снова. Что бы тебе ни говорили, молчи. И ничего не бойся!"

И действительно, с наступлением сумерек послышался тот же самый женский голос. Весь съежившись от страха, дзато чувствовал, как ее рука шарит по его телу. "Вот удивительно! Его здесь нет!" — воскликнула женщина. И тут вдруг она нащупала его ухо, не защищенное заклятьями. Одним рывком она вырвала ухо и ушла. Какую боль при этом испытал бедный дзато — не передать словами.

Когда он поведал настоятелю обо всем, что с ним произошло, тот, спохватившись, вскричал: "Я и впрямь не написал никаких знаков на твоем ухе! Какая досада! И все же, милостью Будды, ты спасен. Завладев твоим ухом, духи отныне оставят тебя в покое"."

Словами: "С тех пор его и прозывают Одноухим Данъити" рассказчик закончил свое повествование.