Читать интересную книгу Комбат не ждет награды - Андрей Воронин

Майор кивнул и покинул кабинет своего шефа.

– Так, посмотрим, что же здесь такое срочное, секретное и лично мне? Ага, материалы проверки, начатой по моей инициативе. Приятно, когда с тобой хотят посоветоваться. Недвижимость и деньги…

Но уже по прочтении первой страницы полковник почувствовал неприятный холодок, словно бы кто-то открыл одновременно окно и дверь и по его кабинету потянуло ледяным сквозняком. Он даже поджал ноги, а руками вцепился в край стола, скрежетнув при этом зубами.

– Ну и бл….во! – единственное, что сразу пришло в голову по прочтению последней страницы.

Это слово абсолютно точно и исчерпывающе передавало то, что сейчас творилось на душе у полковника Главного разведывательного управления Генерального штаба вооруженных сил России.

«Ну и подонки! Ну и мерзавцы!» эти слова он не произнес вслух, а подумал.

А затем испуганно оглянулся, не стоит ли кто у него за спиной. А рука сама собой прикрыла текст на первом листе документа.

А под широкой ладонью с короткими пальцами было действительно такое, от чего могла взять оторопь даже человека привыкшего к невеселому всероссийскому бардаку последних лет.

Полковник приподнял ладонь. Его движение было похоже на то, каким пользуется картежник, когда смотрит на карты, или когда берет карту из прикупа или поднимает ту, которую к его рукам бросает крупье. На этой мысли Бахрушин сам себя и поймал. Он был заядлым преферансистом, а иногда ради развлечения и чисто психологических экспериментов любил развлечься в очко с такими же полковниками и генералами ГРУ как и он сам. В преферанс большинство полковников и генералов играть не умело. И как правило, всегда выигрывал, абсолютно четко чувствуя психологию своих сослуживцев-начальников – соперников.

– Перебор, – пробормотал Бахрушин, – настоящий перебор. Никак не меньше двадцати пяти.

По цифрам, которые фигурировали в бумагах, по тем кратким пояснениям, которые относились к каждой колонке цифр, было понятно, что это не липа и что дело действительно очень серьезное.

Тот отдел, которым он руководил последние пять лет, занимался очень важным и чрезвычайно сложным делом, относящимся к торговле оружием. Полковнику были известны почти все сделки, которыми занималось Росвооружение, а также Минобороны, как сами, так и через посредников. Но то, что он увидел сейчас, не хотело укладываться в его привыкшей ко многому голове.

«Вот это да! Ну и цифры! Если это правда, то тогда скандал. И не дай бог эти цифры, эти фамилии узнают за стенами нашего учреждения».

Хотя напрямую все описанное в этих бумагах ни к Бахрушину, ни к Главному развед-управлению отношения не имело.

Полковник выбрался из кресла. Его низкорослое тело, как мяч, заскакало по кабинету.

Он держал голову наклоненной вперед так, словно хотел разогнаться и пробить лбом стену или кого-то боднуть. Такая уж привычка имелась у Бахрушина, когда он злился и не знал, что предпринять.

"В общем, это дело как бы не наше. Могу забыть и ничего не делать. Но если эти бумаги всплывут повторно, то меня спросят: «А где же был ты, Леонид Васильевич? Куда ты, старый хрен, смотрел? Ведь ты на этом собаку съел, а тут пропустил такое!»

А с другой стороны Бахрушин понимал, что может быть, для дела было бы и лучше, если бы эти бумаги всплыли в какой-нибудь газетенке или на телевидении, а еще лучше в Госдуме. Скандал был бы огромный, и многие генералы лишились бы служебных машин и даже, может быть, звезд на погонах. Но передавать их по назначению – в военную прокуратуру или в Министерство обороны, бессмысленно. Вор вора ловить не станет Пока еще Бахрушин не владел всей информацией. А он имел привычку принимать решение лишь тщательно ознакомившись с делом во всех его подробностях, тщательно прикинув, что к чему и какие могут быть последствия.

"Хорошо бы проучить всех этих мерзавцев!

Но боюсь, может не получиться" – размышлял Бахрушин, быстро передвигаясь из одного угла кабинета в другой, оказываясь то перед окном, то перед большими напольными часами.

И тогда из блестящего золотого маятника на него смотрело странное лицо, похожее на морду диковинной глубоководной рыбы, которую посадили в круглый аквариум, да еще зачем-то надели на нее очки.

– Так, так, так, – бормотал Бахрушин.

И вдруг он остановился, как вкопанный, застыл как мячик, мастерски прижатый к полу. И если бы кто-нибудь сейчас увидел этого хитрого, многоопытного полковника, который прошел огонь и воду, то наверное, расхохотался бы. А полковник Бахрушин стоял, вертя головой из стороны в сторону, словно у него болела шея или зудело между лопатками.

А между лопатками действительно зудело, и Бахрушин уже предчувствовал, что это дело принесет ему очень много хлопот. Ведь фамилии, которые имелись в бумагах и цифры, давали ясное представление о том размахе, с каким ведется дело.

«Так в чем же здесь суть»? – принялся размышлять Бахрушин, стоя посреди большого свекольно-красного ковра, на котором уже была протоптана диагональная дорожка, соединяющая окно и часы.

Даже его не склонный к шуткам шеф однажды пошутил, увидев полосу на ковре:

– А что это ты, Васильевич, тропу пробил на ковре?

– Какую тропу? – словно не поняв, спросил тогда Бахрушин.

– Как у зверей к водопою.

– А, вы, генерал, ковер имеете в виду? – глядя на вытертый ворс, спросил Бахрушин.

– Да, именно его. Одни убытки от тебя, полковник! Сколько ты уже ковров испортил?

– Не испортил, а истоптал, и с пользой для дела, – заметил Бахрушин, зло махнув своей лысой головой. – Все лучше, чем обивку кресла задницей протирать.

– Оно-то так… – глубокомысленно заметил генерал, любивший размышлять сидя.

«Интересно, а генерал уже знает обо всех этих делах?»

Но тут же полковник ответил сам себе:

«Конечно же не знает. Если бы узнал, то уже было бы шуму и гаму как по поводу выбросившегося из окна на людную улицу пьяного офицера, прихватившего с собой в дорожку еще и секретные документы – россыпью».

О том, что большие деньги от торговли оружием уходят налево, конечно же, полковник Бахрушин прекрасно знал. В России всегда воровали, воруют и, скорее всего, будут заниматься этим прибыльным делом в дальнейшем.

Но даже при воровстве следует знать меру.

Одно дело – десятая часть процента, пусть даже один процент. Такие деньги можно списать, можно даже и не заметить их от широты душевной. Но когда речь шла о суммах, сравнимых с бюджетом небольшого государства, дело приобретало другой оборот. А из этих бумаг следовало…

Полковник Бахрушин опять принялся ходить Одна фамилия в списке не давала ему покоя.

"И что же это за такой странный подполковник с чисто русской фамилией Борщев?

Или украинской… Но тогда было бы Борщенко или просто-напросто Борщ. И был бы он, скорее всего, прапорщиком".

А этот Борщев Валентин Витальевич стоял почти в самом начале списка, состоявшего сплошь из генералов, причем, эти генералы занимали не лишь бы какие должности.

Из докладной записки на имя полковника Бахрушина следовало, что у подполковника Борщева Валентина Витальевича, вдруг при проверке, причем, абсолютно случайной, не нацеленной на него лично, оказалось на Кипре, у самого берега синего-синего моря, есть дом и земельный участок на семь гектаров. Дом, по мнению независимого эксперта по торговле недвижимостью, тянет самое малое на двести пятьдесят тысяч долларов, не говоря уж о земельном участке. Так же у подполковника Борщева по результатам другой проверки обнаружился счет в одном из швейцарских банков. И есть подозрение, что этот счет не единственный. К тому же на его имя абонирована ячейка в депозитарии этого же банка и не маленькая.

«Грязные носки, естественно, он там не хранит. Тогда возникает закономерный вопрос: что в сейфе – бриллианты, наличка?»

Но бриллианты, как прекрасно понимал Бахрушин, столько места занимать не могут.

Значит, скорее всего, антиквариат. Может, картины, может, старинные книги, а может, наличка. Хотя с фамилией Борщев да еще с таким образованием, как у Валентина Витальевича, антиквариат собирать не станешь.

Значит, скорее всего, наличка.

«Естественно, о сумме, хранящейся в депозитарии, никому, кроме самого хозяина, не известно».

А подполковник Борщев был всего лишь заместителем начальника одного из законсервированных полигонов неподалеку от Смоленска, откуда, самое большое, что можно украсть – это машину досок, несколько ящиков гвоздей да пару бочек солярки. Вот и все, собственно говоря. Ведь на этом полигоне имущество, как знал полковник Бахрушин, не прибавлялось уже с конца пятидесятых годов, ну – максимум, с начала шестидесятых. Там, в огромных подземных хранилищах, были спрятаны авиационные бомбы, которые не успели сбросить на Берлин, не успели взорвать на полигоне после войны, сняв их с винтомоторных бомбардировщиков. И еще хранились там артиллерийские снаряды, к которым все боялись подходить, наверное еще в семидесятых годах. Это были хранилища со старым, давным-давно просроченным, вышедшим из употребления оружием, до уничтожения которого ни у кого не доходили руки. Да и хлопотное это дело, как понимал Бахрушин. Стоит уничтожение всего этого металлолома и тротила намного больше, чем теперешняя себестоимость этих бомб и гранат, если найдется идиот, который пожелает их купить.