— Полин, ну не надо так волноваться. — уговаривала она. Немного помолчав, морская тихо добавила — В конце-концов, если ты пока не готова, можно это все отложить…
Не веря своим ушам, я повернулась к ней. Неужели она предлагает мне избавиться от ребенка?
— Полин, я не зря провела пару часов во сне у Стива, выясняя детали. Твоя беременность — не совсем обычная, тут многое зависит от тебя.
— Как это? — прошептала я.
— Тест показал, что ты ждешь ребенка, но еще вчера ты была уверена, что это не так. Как ты думаешь, почему?
— Неужели ты считаешь, что я сейчас в состоянии думать? — возмутилась я.
— Хорошо. Тогда разжевываю для бестолковых. Твоя беременность не развивается. — Александра разрывалась между желанием подать информацию эффектно, с театральными паузами и риторическими вопросами и сочувствием ко мне. Она снова взяла меня за плечо и сказала очень серьезно — Плод будет развиваться только в морской воде. Если ты не будешь часами находиться в море, все останется как есть. Пока ты сама не решишь, что готова…
— Я боюсь. Очень. Но отсрочка все равно ничего не изменит. Мне нужно только это? Только морская вода?
— Морская вода и время. Тебе придется проводить в ней целые дни.
До возвращения Саймона мы молча сидели у бассейна. Александра кашляла, крутилась, елозила на своем шезлонге, видимо, сгорая от желания обсудить предстоящие события, но я была не в состоянии говорить. Глядя на пробегающие по небу мелкие облачка, я словно прощалась с чем-то. Наверное, с детством…
Закрыв глаза, я представила свою коллекцию заводных игрушек, оставшуюся в московской квартире. Пыталась вообразить, как мой малыш играет с ними, но у меня не получалось. Вдруг что-то влажное упало на мои колени. Я вздрогнула и открыла глаза: надо мной в ярких лучах полуденного солнца стоял Саймон. В руках у него были красные розы, цветы лежали у меня на коленях, у моих ног, дорожка из роз вела к бассейну, покрасневшему от сотен алых лепестков.
— Ух ты! — выдохнула я, разом забывая о тревогах.
Любимый взял меня за руку и повел к воде. Не отпуская друг друга, прямо в одежде мы нырнули в самую гущу лепестков. Потом, держась на спине, полежали немного рядом на воде. Александра наблюдала за нами с бортика, явно сгорая от желания выложить Саймону новости.
— Я, наверное, пойду… — нехотя процедила она, наскучив ждать.
— Встретимся вечером на море? — спросил Саймон.
При слове «море» я вздрогнула.
— Посмотрим… — уклончиво ответила морская и ушла вниз.
Саймон притянул меня к себе:
— Полина, что случилось?
— Случилось! У меня будет ребенок! — выпалила я как можно быстрее.
Не выпуская меня, любимый подплыл к бортику. Лицо его казалось непроницаемым, около губ залегла жесткая складка.
— Александра уже что-то узнала от Грасини? — спросил он.
— Да. Она была у Стива во сне и…
— Это не опасно? — перебил он.
— Нет… наверное… Все будет нормально! — поспешила добавить я. — Просто чтобы ребенок развивался, я должна много времени проводить в морской воде. Тогда все будет хорошо!
Он крепко прижал меня к себе.
— Это все, что она тебе сказала? Нет никакой опасности?
— Никакой. — сказала я, сама не очень уверенная в своих словах.
Саймон снял с моей щеки алый лепесток и, глядя на него, тихо сказал:
— Мне стыдно за то, что я счастлив, но это так.
— Почему тебе стыдно?
— Я подвергаю твою жизнь опасности. Моя радость — это радость эгоиста. Я сам не понимаю, как могу так сильно хотеть этого ребенка…
Именно в этот момент я поняла, что тоже этого хочу.
Глава 4
Первая неделя моей беременности прошла очень весело. Я хорошо себя чувствовала и мы проводили дни у моря, купаясь, дурачась, наслаждаясь пронзительно ясными осенними днями. Стояло начало октября. Наш уголок до краев наполнился золотистым мягким светом, воздух стал удивительно прозрачен и чист. Когда по утрам я выходила в сад и вдыхала тонкий аромат подсыхающей листвы, казалось, мне казалось, что я пью дорогое вино.
Несколько дней подряд Александра являлась на пляж с сантиметром в руках, чтобы замерить мой живот. Она приступала процедуре с необычайной важностью, как будто от объема моей талии зависело благополучие планеты. Но уже к концу недели стало ясно, что сантиметр не нужен: живот вырос так, что его уже нельзя было не заметить. Наблюдательная Надька, прищурив густо накрашенный глаз, вынесла вердикт: «Мать, да ты на четвертом месяце! Как же это я проглядела?». Слова подруги совпали с заключением врача, к которому возил меня Саймон. Лучший в Сочи специалист после тщательного обследования назвал срок: четыре месяца.
А еще через неделю все изменилось. Стало ясно, что врачу показываться больше нельзя. Живот вырос, как будто беременность была как минимум пятимесячной — это могло вызвать у доктора подозрение. Правда, чувствовала я себя отлично, поэтому вопрос с медицинским осмотром мы решили пока отложить. Но вот настроение у меня было отвратительным. Уже несколько дней, как Саймон устроился на работу в институт океанологии: он готовился к предстоящей земной жизни. И в первый же день без любимого я затосковала. Море теперь не казалось мне ласкающим, воздух не пьянил, шутки Александры раздражали. Вообще я пришла к выводу, что если в каком-то месте, даже самом прекрасном, проводишь время не по своей воле, то начинаешь ненавидеть его.
И еще одна печаль терзала мое сердце. В последние дни я очень подурнела. Нет, я и раньше не была красавицей, но сейчас просто ненавидела свое лицо и фигуру. Из-за отеков глаза стали маленькими, как у поросенка. Губы раздулись: я напоминала себе дешевую надувную куклу из секс-шопа, которую слишком усердно надували. Каждое утро, поздоровавшись со своим отражением в зеркале, я думала: пусть уж лучше Саймон уйдет на работу, лишь бы он не смотрел на этот кошмар! И в то же время страшно не хотела, чтобы он уходил…
В отсутствии любимого все прежние тревоги навалились на меня разом. Будет ли Саймон любить меня, когда станет человеком? Едва я задавалась этой мыслью, услужливое воображение начинало прокручивать передо мной разные картины. То я представляла, как Саймон сравнивает меня с другими девушками — высокими, стильными, красивыми, то в моем воображении Саймон пренебрежительно ронял: «Я понял, что не готов к серьезным отношениям, я ведь только начинаю жить!»…
Я сидела у самой кромки воды, зарывшись пальцами в мелкую гальку, и сосредоточившись на ощущениях: обломки ракушек и мелкие камушки приятно щекотали стопы. После долгого купания с Александрой, я чувствовала усталость, на несколько минут тяжелые мысли покинули меня, уступив место сонному оцепенению. Я следила за полетом чаек, сновавших над морем, и не заметила, как очередная неприятная картина возникла в моей голове. Чайки оказались где-то за заднем плане, передо мной стоял Саймон — пугающе красивый, недоступный — его лицо как всегда было непроницаемым, серо-синие глаза долго вглядывались в меня. На мгновенье я увидела себя его взором: обыкновенная девушка, каких на земле миллионы, неотличимая от толпы простушка. Потом невидимая камера крупным планом дала лицо Саймона: было видно, что он не может скрыть разочарования. Не говоря ни слова, он развернулся и двинулся прочь в сторону моря, где его ждала высокая рыжеволосая девушка. Ее длинные волосы развевались по ветру как яркий шелковый шлейф. Вот их стройные силуэты уже слились со скалами и стали почти не видны…