перед ним стояло ничтожное существо, после чего вернулся к стаду. Наклонившись, дуэлянт схватился за рукоять. В тыльные кости впился горячий песок. Острая боль колола ногтевые складки, как жало зверской пчелы. Тем временем разбойники начали выстраиваться вокруг бойцов, образовывая подобие границ предстоящей арены. Она казалась совсем маленькой для выполнения всяческих манёвров, будь то выпад назад или тем более уклонение. Эти ограничения вызывали большие трудности, ибо длинный меч давал привратнику огромное преимущество: если от колющих ударов ещё имеется мизерная возможность уйти в сторону, то рубящий не давал надежды избежать урона. Наконец, мужчина выпрямился во весь рост.
Начнём? — спросил соперник, принимая полу верхнюю боевую стойку
Закончим—ответил Салах, ринувшись рысью на плебея
Противник вовремя отскочил от мощной колющей атаки. Вторая комбинация более слабая из серии двух боковых и одного прямого не заставила себя долго ждать.
Правда успехов она не дала, а именно машущие были превосходно блокированы, последний же подвергся парированию в результате которого, наш герой получил размашистую оплеуху тыльной стороной кулака. По инерции его пошатнуло назад. В глазах завихрился окружающий мир, волны песка всплывали то вверх, то вниз. В них шумела скрежетая лира, сознание вмиг потеряло контроль над телом. Вот — момент истины — когда враг уязвим для скорейшего поражения; однако почему то, боец не воспользовался им. Может, хотел растянуть процесс? Или желал выдержать время, ради изящного добивания? Главное, что египтянин сумел сбросить с себя этот оглушительный дурман.
Теперь очередь перешла привратнику, ибо его поведение говорило само собой. Неприятель двигался, словно пантера на лакомую добычу, топоча в одну и другую стороны, ожидая идеального стечения обстоятельств. Предугадать натиск не составляло сложности, лишь бы среагировать правильно, и по возможности, дать достойный ответ. Салах упорно боялся сократить дистанцию, хотя орудие предназначалось именно для такого расклада. Чем дольше он плёлся от мамлюка, тем сильнее тот демонстрировал свой звериный оскал. На расстоянии в четверть прыжка, узорчатый хапеш черканул участок кожи возле икры. Землю обагрила первая кровь. Раненый боец ощутил ярый зуд, который понёс его вниз, но завидев приближение второго взмаха, пренебрегая болью, сломя голову ударил по лезвию противника. По всей площади, глухим эхом пронёсся звон клинков. Блокировка прошла с такой силой, что ощутимо дестабилизировала привратника. Не упуская случая, сын Ханбаля поразил здоровой ногой его колено, от чего того смачно парализовало. Ушибленное место целовало игольчатый песок.
Неплохо… так… — вырвалось у соперника в прерывистом дыхание
Другой же намеривался проткнуть недомерка насквозь, однако неведомым образом, у мурмиллона открылось шестое чувство, ибо грациозными движениями, тело врага увернулось от штыка. Ловушка Джокера неминуемо захлопнулась. В этой ситуации, казалось, они обнимаются, как отец с сыном, брат с братом. Правда, в том, что всё было липой. Под ноги участников медленно стекали капли «багровой» смолы, её консистенция напоминала сгусток тёплой энергии — живой энергии. Человек, если можно так именовать, пнул от себя египтянина. Тот упал в оцепенении, смотря на невинное, подобно телу рабыни из харчевни, небо.
Перед Махмудом выстроилась ужасная картина: казавшиеся хрупкий стан друга, лежал на песке, брызгая кровавыми слезами — ратный нож уткнулся в плоть ниже ключицы, да так глубоко, что проглядывалась лишь первая четверть клинка. Истекающий пытался извлечь острие, но гадкий сослуживец не хотел выходить.
…Да недостаточно—промолвил носитель хопеша идя к поверженному
Когда дошёл, то опустился на здоровое колено и постучал ладонью по головке рукоятки воткнутого меча со словами: "Дарю". Искривлённая физиономия Салаха выдавала закруглённые пируэты боли. Хриплый стон сдерживался до небывалых усилий, поэтому в устах раненого, агония звучала тихим гулением.
Признаюсь тебе Салах, я ожидал меньшего — сказал привратник
Томное пение скрипки трезвонил проклятый Кемет, и мелодично Нил журчал в далёкой стороне, и окрики людские убили наши шепотки. Пока сознание язвиться, нельзя припомнить ту желанную девицу, к которой так прикованы глазницы.
Теперь умри, как подобает настоящему хабиру — чеканя каждое слово, он начал делать большой замах меча
Кто знает, возможно, ли всё изменить или обратить время вспять? На этот вопрос не существует истины: "если бы", "может так". К сожалению, бессильный противостоять неминуемой гибели, лежачий выдавил последние слова:
— Мне вольно воином помирать—
Боги стали непредвзятыми свидетелями кровожадного зрелища: тяжёлого тесака, валившегося мощным рывком на предсмертное тело Салаха. В ту же секунду сын Ханбаля зажмурил загорелые веки, чтобы покинуть живой сосуд прежде, чем испытать последние муки. Перед глазами смертника пронеслась его короткая до ничтожности жизнь, а именно любящий взгляд матери Агдалии, пудренные мукой руки отца Ханбаля, золотистый румянец свежеиспечённого хлеба с душистым ароматом тмина, приятная старческая улыбка беззаботного дедушки Разима, который как никто другой отдавался с головой в своё любимое дело, и, конечно же — верный друг Махмуд — вечная заноза любого праздника. Ну вот раздался зловещий скрежет вражеского клинка…
В какой-то момент ему показалось, что явился Анубис. Казалось, перед ним дышал свирепый зверь, жаждущий проглотить, не разжевывая, увесистое сердце, однако то представлялось лишь больной иллюзией. Египтянин ощутил рядом с собой крепкое плечо мужчины, слышал тревожные акты вдоха, выдоха. Это был Махмуд. Товарищ пылко нёс драгоценного соратника к бесхозной барже, усыпанной каким-то кристаллическим пеплом. Песок, соль, или мука. Что это? Изобилие рыбацких посудин оставалось пришпорено к сухим берегам, а сами рыбаки исчезли, будто мираж. Соплеменник уложил пострадавшего на тростниковую палубу, после чего принялся возиться с вёслами: проверил их целостность, установил по удобству; затем всеми усилиями оттолкнул лодку от стоянки. Медленно, но уверенно судно поплыло по течению. Без раздумий, араб вернулся к своему кровоточащему другу. Самую серьёзную рану закрывал тот самый злободневный клинок. Первым делом пришлось латать мелкий порез — всего лишь несколько обрубков ткани и готово. Работа с последней куда сложнее: эту заразу не получиться заштопать только тряпками, здесь необходимо прижигать. Где можно взять «паяльник» в таком то месте? Сначала мужчина малость растерялся от свалившиеся задачи, всё же решение всплыло быстро, а именно расковырять поддон челнока, чтобы достать тонкий слой хорошо горючего папируса, потом разрубить часть гребка, дабы получилась плотная палка, затем примитивным методом разжечь огонь. Отправной пункт списка давался тяжело, ибо плотные брусья царапали аналогичные по размеру лапы. Когда настал черёд отрезать ручку весла, Махмуд заметил на острие изящного кукри9 остатки запёкшейся крови.
Всё получится, обязательно — проговорил он вслух, смывая в реке налипшую жидкость
Отмерил нужный отрезок и ловким тычком отделил основание от гребня. Получилось