своего места, но отчего-то казалось, что в них застыло безумие. Я тонула, проваливалась в их глубину. Черноту. Понимала, что спасения не будет. И только шевеление противника за спиной Ромы заставило всполошиться и птицей вырваться из силков его завораживающего взгляда. Заорал громче прежнего, осознавая всю подлость противника, нападающего на Антона со спины.
Парень упал на пол. Железная хватка на предплечье не дала рвануть вперёд. На ринг. Туда, где лежал и не двигался Антон.
— Остынь, Михайлина, — чуть встряхнул меня Рома. — Он сейчас поднимется.
— Ром… Ром, ему же больно, — я смотрела в лицо парня и не понимала, как он может так спокойно смотреть на то, как бьют его друга. — Больно!
— Всё, он поднялся. Успокойся.
Перевела взгляд на ринг. Увидела, что Антон поднялся. И вдруг сильно испугалась.
Он заметил меня. Узнал, что я вернулась. И что видела его слабость.
Его тёмный взгляд слишком напугал. Вызвал желание поскорее скрыться. Спрятаться.
— Мишка, ты куда? — раздался уже в спину голос Поли.
Но я рванула на выход, надеясь, что смогу вызвать такси и уехать отсюда, пока объявляют победителя. Доставая телефон из сумки, бежала к выходу, по памяти вспоминая путь. Я не могла сказать точно, от чего бежала. От кого. От Антона и его взгляда. От своих чувств, которые сейчас раздирали сердце на лоскуты. От понимания того, что за три года мало что изменилось. Он как прежде ненавидит меня.
Увидела двери и облегчённо вздохнула. Спасение совсем рядом. На улице за угол спрячусь, в темноте никто не найдёт.
Оказалось, что из-за собственного пульса, грохочущего в ушах, не услышала, что кто-то стремительно приближался со спины. Я по инерции в воздухе сделала несколько шагов, когда в спину врезалось чужое тело, а меня вздёрнули в воздух. С такой возмутительной лёгкостью, будто я ничего не весила. Открыла рот, глотнула воздуха и задохнулась.
Запах его тела не изменился. Совсем. Он так же кружил голову и лишал остатков разума. Лишал силы воли.
Понадобилась секунда, чтобы осознать, что Тоша меня нагнал. Дыхание парня опалило ушную раковину и щёку, заставив целые табуны восторженных его близостью мурашек рвануть по коже.
— Ну, здравствуй, Мишка. Скучала?
Я замерла точно крохотный котёнок перед огромным и опасным доберманом. Снова перестала дышать, прислушиваясь к собственным чувствам. Всё внутри мелко вибрировало, дрожало и обжигало.
Влажная от пота грудь Антона вжималась в мою спину, из-за чего лопатками я могла чувствовать частый стук его сердца. Я на миг прикрыла глаза, впитывая непередаваемое, необходимое чувство близости. Уже столько раз мне казалось сегодня, что я осознала всю глубину своей тоски, но всякий раз ошибалась.
Сейчас, когда я чувствовала запах тела парня, его дыхание на щеке и ушке, руки на талии, мне казалось, что мою грудную клетку вскрыли острым скальпелем, оголив все внутренности.
— Скучала? — рука Антона поползла вверх по животу и груди, чтобы лечь на шею и сжать, перекрывая воздух к кислороду.
— Скучала, — смежив веки до белых кругов, тихо призналась я.
— Очередная ложь, — выплюнул парень, с силой сжав пальцы на моей шее, заставив меня привстать на носочки и пальцами заскрести по горячей, покрытой испариной руке.
— Пусти меня, — прохрипела, ногтями оставляя кровавые борозды на смуглой коже.
— Какого чёрта ты вернулась, Миша? — хватка на шее ослабла. Большим пальцем Антон погладил челюсть и скулу, даря странную ласку. От этого незамысловатого жеста внизу живота всё скрутило в тугую пружину. Стало дико дискомфортно. Переступила с ноги на ногу, пытаясь унять это чувство. — Так что? — Антон носом зарылся в волосы на моей макушке, вздохнул шумно, шевеля даже самые крохотные, только появившиеся из луковиц волосинки. Не только на голове, по всему телу. — Ответишь на мой вопрос, Золотарёва? — пряди на затылке странно затянуло, мелькнула мысль, что парень их губами прихватил.
— Какое тебе до этого дело? — выдавила из себя, чувствуя, как слабеют ноги.
— Что ты делаешь здесь? — стон вырвался из груди, когда Антон наклонился вперёд и зубами прихватил мочку, оттягивая, а после всасывая в рот.
— Прекрати, — стала активно вырываться, ногтями царапая жёсткую руку на шее. — Сейчас же. Отпусти меня. Мне пора.
— Куда торопишься? К моему братцу? Снова решила сравнить, кто лучше? Издалека посмотрела, убедилась, что я не устраиваю? — говорил с насмешкой, хмыкая после каждого предложения. А я слышала боль в его голосе. Чувствовала, насколько он уязвлён был в этот момент.
— Я не выбирала твоего брата, Антон, — очередная попытка вырваться из его хватки и повернуться к нему лицом, провалилась с треском. Антон с силой сжал руку на моей шее. — Пусти. Ты причиняешь мне боль.
Он чуть ослабил хватку, но руку не убрал. Снова в странной и будоражащей ласке пальцем провёл по линии челюсти, по подбородку и на нижнюю губу.
— Тоша, что ты… — мой протест был заглушён его пальцем, скользнувшим между губ и надавившим на язык. Я в панике распахнула глаза и зубы сомкнула, кусая Антона.
— С*чка, — зашипел, одёргивая руку. — Братца за чл*н тоже кусала, Золотарёва?
От его мерзких, таких похабных и не вяжущихся с ним слов затошнило. Ладонями упёрлась в стену и бёдрами попыталась отодвинуть Антона от себя. Я была настолько взбешена и в то же время разбита, что вновь захотелось сбежать. Трусливо. Эгоистично. Только бы больше не слышать всех этих гадостей от него. Мне не нужно было даже поворачиваться, чтобы знать, что его глаза пылают от ненависти.
— Ещё раз так ёрзнешь, натяну прямо здесь, Золотарёва.
Хлопнула глазами. Замерла, перестав бёдрами отпихивать Антона. Осознала, про что он говорит, и покраснела до кончиков пальцев на ногах.
— Пусти меня немедленно, Ломакин! Сейчас же!
Я ещё активнее стала сопротивляться, уже царапая удерживающие меня руки ногтями и жалея, что только их подстригла. Хотелось оставить кровавые борозды, причинить боль, которую за пару минут одними словами умудрился причинить мне парень.
— Слушай, братцу перепало, может, и мне повезёт? — Антон зашипел от боли, когда я всё же оставила на смуглых запястьях с выступающими венами следы от ногтей.
Воспользовавшись тем, что на миг хватка ослабла, развернулась к нему лицом. И потерялась. Замерла растерянно, вглядываясь в любимое, до слабости в ногах любимое лицо. Он сильно похудел. Теперь на его лице слишком выделялись скулы.