Читать интересную книгу История одного открытия. История одного убийства. Остросюжетная криминальная повесть - Евгений Чухманов

Помню, какой головной болью я страдал, чтобы выдумать вещество с выдающимися характеристиками. Сначала придумывал структуру, затем проводил теоретический расчет характеристик на компьютере. И только затем задумывался над синтезом вещества.

Я перебрал несколько сотен разных структур, некоторые из них получал, но не удовлетворялся результатом. Это была работа на износ! По утрам, бывало, я находил запекшуюся кровь на подушке, вероятно, вытекшую у меня из носа…

Последняя зрелая мысль в моей голове на то время – это доработка. Доработка старого и потому уже известного. Я модифицировал перекись F.

Сама перекись F обладала выдающимися характеристиками – скоростью детонации до девяти километров в секунду при плотности 1,5 г/см3. При этом она была устойчива ко всякого рода механическим воздействиям. И это заводило меня! Я верил в то, что, введя особый заместитель в молекулу, можно будет повысить плотность, сохранив скорость детонации, то есть увеличить мощность взрывчатки. При этом я надеялся также сохранить былую чувствительность к удару и трению.

И вот, когда я уже перебрал все варианты, которые используют при этом химики, мне попалась в руки монография по галогенсодержащим перекисям. Это была восхитительная книга! Там рассказывалось о том, что в отличие от металла, введенного в молекулу, атом галогена не влияет кардинально на изменение скорости детонации. Мне как раз это было и нужно. Как самый тяжелый из нерадиоактивных галогенов, следовательно, дающий наибольший приток к плотности, я выбрал йод.

Несколько атомов водорода в F я заместил на йод. Перекись из модифицированного F была не желтого, как перекись F, а белого цвета. К тому же взрывчатка имела аромат меда! При поджигании она чаще детонировала, чем сгорала с хлопком, как это наблюдалось в случае перекиси F. А бризантность была фантастической – навеска размером со спичечную головку при взрыве загибала чайную ложку на девяноста градусов! Все говорило о том, что это – кардинально новое решение. Это вещество с другим, мужским, характером!

Игорь в то время еще учился в школе, поэтому мы жили далеко друг от друга. Большую часть своих экспериментов я проводил дома. На этот раз я продумал весь синтез от и до. Игорь две недели по моим описаниям получал замещенный F. Когда я приехал, оставалось немногое – всего лишь слить полученный реактив с кислотой, выдержать в течение получаса, затем прилить перекись водорода. Через сутки выделялся белый кристаллический осадок.

Я дал веществу аббревиатуру MDJ.

Должен сказать, что синтез его был совсем не безвреден. При добавлении перекиси водорода смесь становилась гомогенной, и из реакционной массы летел ужасно слезоточивый газ, после нахождения в зоне действия которого в течение десяти-пятнадцати минут, наступала сильная слабость и тошнота.

После высушивания осадка MDJ, я решил измерить его свойства ионизационным методом. Я вырастил монокристалл, его плотность оказалась около 2,35 г/см3. При подрыве и последующем обсчете, получил рекордную цифру – 9,5 километров в секунду! Это было одно из самых мощных неядерных взрывчатых веществ, известное химии на сегодняшний день. К тому же его сверхнизкая чувствительность к удару и трению не согласовалась ни с какой теорией детонации. Я мог колотить по нему молотком целый день, не боясь даже за его частичное разложение! Такое свойство могла лишь объяснить трехмерная структура MDJ. Я утаил этот факт от научной общественности…

За его нескромную мощь мы прозвали MDJ Маленьким Джоном, как зовут самого сильного из персонажей сказа о Робине Гуде! Это действительно монстр взрывчатки, способный в количестве двух-трех граммов оторвать ладонь взрослому человеку! Лихвой!.. Поэтому, даже зная его бесчувственность по отношению к молотку или кирпичу, мы не шутили с ним. Вещество стали использовать в качестве детонатора. Он заводил все в минимальном количестве собственной навески. Чистая аммиачная селитра заводилась с полграмма MDJ!

Впоследствии и до сих пор мы с Игорем часто спорим, кто из нас является истинным изобретателем Джона. Я придумал его структуру и синтез, а получал по большей части его Игорь. Значит, я изобрел, а он получил.

Синтез йодзамещенного F удавался очень редко, поэтому я неделями не мог получить Джона даже в количестве ста граммов. Иногда просто приходилось сливать неудавшийся синтез в сточные воды.

Я стал экспериментировать со смесями на основе Джона. Тогда стал пробовать различные соотношения. Остановился на содержании тридцати процентов. Такие смеси моментально вспыхивали от открытого источника огня, в замкнутом объеме их горение легко переходило в детонацию, могли храниться несколько лет без изменения свойств.

До того, как найти оптимальное соотношение реагентов, я экспериментировал со смесями, состоящими из пяти-двадцати процентов Джона. Смеси были рассчитаны на чистое горение. Это означает, что при взрыве происходило полное окисление элементов составной взрывчатки. Наилучшим окислителем оказалась персоль. Или пероксобораты, но их было труднее достать. Другие окислители я тоже пробовал, но максимальную фугасность и бризантность проявляли составы на основе персоли. В качестве горючего могло быть любое вещество, способное гореть. Это были мука, цинковая пыль, алюминиевая пудра, халькопирит и др.

Самой непредсказуемой концентрацией оказалось содержание до пятнадцати процентов Джона в смеси. Такие смеси детонировали тогда, когда им вздумается. Они проявляли характер, и характер далеко не самый мягкий.

Последняя из опытных смесей состояла из мочевины, персоли, цинковой пыли и Джона. Джона было до пятнадцати процентов. Смесь слабо вспыхивала при поджигании – горел только Джон. При запрессовке в трубку и поджоге в толще заряда давала только местный щелчок. Даже детонатор не заводил ее или заводил с последующим затуханием детонации. Все говорило о том, что смесь мертвая. Но я сомневался.

Оставалось последнее средство, к которому я прибегал за редким исключением, – проба при обширном нагреве. Проводилимы это на костре. Образцами служила смесь, сильно запрессованная в картонный лакированный цилиндр, открытый с одной стороны. Такой способ был безопасен по сравнению, если использовать, например, металлическую трубку. При возникшей детонации было видно полноценный взрыв, а при простом термическом разложении из цилиндра шел столб огня или дыма, по которому можно было сделать вывод об абсолютной никчемности состава.

Подготовленный заряд составлял около трехсот граммов.

Так, в один из жарких дней лета, мы с Игорем и двоюродным братом Артемом пошли испытывать состав. Мы направились на реку. Нашли широкий пологий песчаный берег. Искупались сначала…

Я вставил в песок цилиндрический заряд открытым концом вертикально вверх. Разожгли небольшой костер вокруг заряда. Костер коптил, как кочегарка на морозе. Когда костер почти догорел, мы подошли к нему. Состав действительно казался мертвым.

Вдруг из трубки пошел небольшой дымок. Быстро вылетев, он прекратился. Спустя пять-шесть секунд, снова пошел, затем снова прекратился. Приблизительно через минуту из трубки начал вытягиваться длинный тонкий червяк густого белого дыма. Так продолжалось несколько минут без изменений. Мы подошли еще ближе, будучи уверенными в никчемности состава. Костер уже давно затух, а из трубки все еще выползал дымный червяк!

– Ну все, так и будет дымить, пока не затухнет! – сказал я.

– Пусть дымит. Весело же! – смеялся Артем.

– Давай я его по-пионерски затушу! – сказал Игорь.

– Туши, – равнодушно отрезал я.

Игорь подошел к заряду, стал развязывать шнурки на плавках. Но тут мы все на мгновение остановились: звук постепенно монотонно нарастал. Пузыри газа, вырывающегося из заряда, булькали через воду разлагающейся персоли с нарастающей частотой. Это было похоже на тихо разгоняющийся гоночный автомобиль вдалеке. Дым немного усилился, и я понял, что реакция переходит в автокаталитический режим. Звук становился все отчетливее и отчетливее. Интуиция что-то пыталась мне сказать.

– Бежим! – почти крича, скомандовал я.

Мы с Артемом успели отвернуться от заряда. Тут же за спиной раздался мощный взрыв. Нас окатило песком и сажей. Мелкие камни до крови ударили по ногам и спине. Нас откинуло взрывом в песок…

Когда я посмотрел в сторону Игоря, он лежал на песке и, держась за уши, громко стонал. Поначалу я подумал, что сделал что-то непоправимое.

Я подбежал к нему. Увидев меня, Игорь перевернулся на живот – он явно не хотел разговаривать с нами. Его забросало песком и сажей. В плечо врезался кусок картонного корпуса…

Немного полежав для вида, он вскочил и полез на меня драться с криками, что ничего не слышит…