Читать интересную книгу История одного открытия. История одного убийства. Остросюжетная криминальная повесть - Евгений Чухманов

Прогоревшую до дыр одежду мы с Игорем тайком припрятали от родителей. К счастью, вещей дома хватало, поэтому пропажу никто не заметил. И во мне уже, было, поселилась мысль не предаваться вновь простым мальчишеским забавам. Глупости поубавилось…

Правда, после этого на долгое время я увлекся серьезной химией – химией настоящих взрывчатых веществ!

Летели дни, связанные с моей ненасытной потребностью изобрести наимощнейшее взрывчатое вещество. Тихо подходило лето к концу.

Тот день я запомнил как один из самых неудачных дней в моей памяти. Это было на Козлейке. Мы с Диманом и сестрой Мариной пошли купаться на карьер. Мы шли по тропке, увенчанной пожухлой травой. Дорога лежала через поле с дикими яблонями. Мы пробовали разные. Под одной яблоней я нашел заросшую кучу старого хлама. Здесь же увидел и баллоны давно знакомой и давно забытой монтажной пены…

Первый баллон, к сожалению, не взорвался. Он вылетел из костра и, как ракета, стал накручивать круги в воздухе. Пируэты, которых все боялись! Это было шоу. Захватывающее шоу. Мы же сидели за бугром, опасаясь, что ошалелый баллон прилетит кому-то из нас в лоб! Пена, как оказалось, была выброшена недавно. При взрыве одного из баллонов по большому периметру разлетелись осколки с горящей жидкой пеной. Они подожгли поле. В жару, которая царствовала в то время, трава начала с огромной скоростью разгораться по кругу. Мы, словно черти, суетились в дыме горящей травы, смешанным с едким дымом взорванной монтажной пены. Дым ел глаза и затруднял дыхание. Хотя нам повезло и в этот раз – ветра практически не было, тушили мы долго. После пожара мы несколько часов кряхтели от дыма и полоскали глотку – нам казалось, что там что-то мешает глотать…

Пока мы шли домой, Диманувдруг резко стало плохо. Он жаловался на сильную боль в животе и слабость. С каждой минутой пути ему становилось все хуже и хуже.

Дома он вообще лег на кровать и долго стонал, держась за живот. То и дело он зажмуривал глаза от сильной боли, сковывающей его тело. Перекатывался с бока на бок, его знобило. Мы думали, что у него было сильное отравление.

Приехала скорая. Дмитрия забрали с подозрением на аппендицит. Я с Мариной упрямо молчали о случившемся.

Позже выяснилось, что это было сильное обострение гастрита. Дмитрий рассказал в больнице о наших проделках. И тогда все родственники поверили, что виной всему была монтажная пена. А, вернее, ее едкий дым разложившегося изоцианата. Может быть, они все правы. Мне не знать, что послужило началом. Но в таком случае, мне приходится мириться с тем, что виноват в этом я, и я же принял основной удар на себя как зачинщик недоброго дела!..

Ацетиленид меди. Так называлось то вещество, которое я так сильно хотел получить и проверить на взрывчатые свойства. В справочнике говорилось об очень высокой чувствительности этого коричнево-черного порошка.

Синтез я продумал от и до. Руководство прочел в одной не очень большой книжке – сборнике лабораторных по неорганической химии.

Утро было на удивление приятным. Туманное солнце просилось в окно, небо ясное, как никогда. Еще в желто-золотом отсвете солнечных друз теснилось стеснение. День только обещал проснуться. Даже пение птиц не часто. Глухая пелена постепенно рассеивалась, и с этим в простор входили янтарные лучи большого светила.

Я вскочил с постели в шесть часов и сразу же принялся за дело. Собрал установку, которая состояла из двух колб и газоотводной трубки. В первой колбе находился медно-аммиачный раствор, который я получил накануне, во второй – вода.

Когда я забросил немного карбида кальция в воду, закрыл колбу и присоединил газоотводную трубку. Полетел газ ацетилен. Он направлялся в колбу с ярко-синим медно-аммиачным раствором, где спокойно булькал сквозь него. Я присмотрелся и увидел, как в колбе-приемнике стало скапливаться некоторое количество черного осадка. Карбид кальция был старым и уже большей частью испорченным, но все же годился для пробы. К тому же, сварщики, которые изредка появлялись в нашем доме, немного его оставляли. Как правило, его хватало на раз.

Синтез шел около часа. Когда первая колба покрылась грязным налетом гашеной извести, я открыл сосуд. Ацетиленида выпало достаточно.

Подготовив место для фильтрования, я принялся извлекать осадок из раствора.

Еще час был потрачен, и осадок перенесен на сухую сосновую доску – под солнышко.

Летнее солнце калило нещадно. Особенно в обеднее время. Дома были все. Окна настежь открыты. Сидя за столом, мы услышали взрыв. Родители встрепенулись, хотя знали, чьих рук дело это могло бы быть. Правда, и соседи иногда не прочь были похлопать петардами, поэтому круг подозреваемых значительно расширился. Я почему-то именно так и подумал в тот момент.

Выйдя из-за стола, направился на улицу, чтобы проверить сохнущий осадок. О, как же я был удивлен, когда увидел вместо коричнево-черного порошка кучку золы, разлетевшейся по поверхности доски! Рядом нашел разнесенные ветром клочки фильтровальной бумажки, на котором лежал долгожданныйацетиленид.

Помню, я тогда впервые обиделся на злой рок судьбы, тихо присел на землю и заплакал…

Должен признать, я редко получал нитросоединения, чаще экспериментировал с пероксидами. В моем случае перекись водорода, необходимую для синтеза, достать было проще, чем концентрированную азотную кислоту, хотя обходилось это намного дороже.

Я уже учился в университете. За его стенами тайком варил взрывчатку.

В лаборатории я доставал необходимые реактивы, перекись приходилось покупать. На первом курсе мое любопытство остановилось на органических пероксидах.

В любом деле важна неспешность – все нужно отмерить семь раз. Я же не знал способов обсчета получаемой мной взрывчатки, поэтому не догадывался о последствиях ее взрыва, – мощность мог определить лишь визуально, по механическим разрушениям. Я шел наугад.

Долго экспериментировал с непредельным замещенным кетоном, который называл F. Его синтез занимал около недели.

После того, как я синтезировал пятьсот миллилитровF, начал получать перекись. Установка была нехитрой – круглодонная колба на три литра, перемешивающее устройство, капельная воронка, охлаждающая баня и термометр для контроля температуры. Собрал установку у себя дома в поселке. Я пользовался портативным источником электрического питания, чтобы не подключаться к домашним розеткам и проводить синтез вдали от людей.

День был нежаркий. Место для синтеза я выбрал у реки за кронами деревьев, чтобы изредка проблескивающее из-за облаков солнце не проникало в колбу. Это был высокий берег реки. Сплошь была глина, и было довольно скользко.

Я включил установку. Мешалка медленно заработала. Температура в колбе установилась на уровне -17 0С. В качестве охлаждающей бани я использовал смесь хлорида натрия и снега, который спешно намораживал в холодильнике за день до синтеза. Я начал потихоньку прикапывать пероксид водорода к смеси F и концентрированной серной кислоты. Я помнил, что с перекисями температуру необходимо держать на уровне не выше -5 0С. В противном случае может произойти авторазогрев реакционной массы, и можно будет готовиться к чему угодно. Даже к полету на Марс!..

Вначале синтез шел спокойно. Я поддерживал температуру смеси на уровне -10 0С. Спустя два часа синтеза, когда была добавлена уже половина пероксида водорода, в колбе в большом количестве на дне собиралась взрывчатая перекись – производное F.

В бане я часто менял смесь на новые порции снега – они хранились в термосах, которые для большей уверенности держал под водой реки.

Пошла вторая половина синтеза. Я устал и стал добавлять новые порции пероксида водорода более спешно. Температура установилась на уровне -7 0С. Спустя следующие полчаса, в колбе образовалось около одного литра перекиси F. Вещество было загрязнено исходным F и оттого выглядело ярко-красным. Такие большие количества взрывчатки мне еще никогда не удавалось получить за один синтез!

Когда я пошел доставать термос из воды, неаккуратно прошелся по краю реки. Под ногами тут же стало скользко. Прибавляя очередную порцию пероксида водорода, я поскользнулся на глине. От резкого и неловкого движения выдернул кран из капельной воронки и кубарем покатился вниз. Пока я, кувыркаясь, скатывался к реке, заметил, что моя установка сильно задымилась. Вскоре мое нерасторопное тело оказалось в реке. Шумящие струи воды быстро начали заполнять поры сухой одежды. Я слышал, как поднимались из нее вверх пузыри воздуха. Потом услышал мощнейший взрыв. По воде прошла ударная волна, я почувствовал ее огромную силу. В воду полетели комья земли, как град…

Я вылез на берег. Резко заболела голова, в ушах стоял непонятный звук – кроме него ничего не было слышно, хотя видно было, как ритмично качаются ветви деревьев под ветром. На месте моего трехчасового синтеза дымилась глубокая воронка. От установки не осталось и следа. Большая часть берега обрушилась в воду вместе со мной. У меня даже не было времени испугаться. Деревья потонули во мраке серого дыма. Он прошелся над поверхностью речной глади и растворился как призрак, унесший с собой доказательства опасного синтеза…