у меня еще не было.
Быстро избавившись от одежды, я дал Реджине несколько мгновений полюбоваться моим телом. Я мужчина в самом расцвете сил и энергии, и стараюсь поддерживать себя в форме. К тому же, сложно быть задохликом, когда всю юность на тебя охотится половина Сумеречного Континента с целью натравить своих экспериментальных монстров. Ведьмочка оказалась благодарным зрителем. Ее взгляд ласкал мою кожу, скользя по всем стратегически важным местам.
— У тебя красивое тело, – честно признался я. Вживую оно оказалось действительно великолепным. Настолько, что не в силах больше ждать, я настойчиво потянул ее трусики вниз и скинул их на пол, а затем развел колени девушки в стороны и накрыл ее своим телом. Мой язык снова проник в ее рот, не позволяя вырваться ни слову протеста.
— Каин, – позвала она, когда я замер у самого входа, из последних сил сдерживаясь. – У меня раньше никого не было.
— Знаю, милая. Я буду очень осторожным и не сделаю тебе больно.
— Дело не в этом, – ее тон заставил меня оторваться от восхитительного тела и посмотреть в глаза. – Я влюблена, и хотела бы, чтобы он стал у меня первым.
— Это можно устроить, – ухмыльнулся я и переместился чуть ниже, прижавшись к несколько иному входу. Реджина испуганно вздрогнула и замотала головой.
— Нет, пожалуйста, – протянула она, и от ее жалобного голоса мое сердце сжалось. Какое же я чудовище. Набросился на неопытную девчонку. Она ведь уверена, что если не получу с нее расплату, то убью. Хотя, тогда почему она смеялась там, в таверне, не чувствуя во мне угрозы? Низ живота пульсировал, но, в конце концов, никто еще не умирал, не получив разрядки. Я дернулся, чтобы подняться, но девушка крепче обхватила меня ногами.
— Нет, – прошептала она. – Нет. Кажется, если ты сейчас остановишься, будет еще хуже.
И такая мольба была в ее глазах, что я просто не смог, да и не хотел противиться, одним плавным движением войдя в нее. В глазах потемнело от удовольствия, такой горячей и тугой она оказалась. Из груди непроизвольно вырвалось рычание, а подо мной раздался тихий всхлип, но остановиться было уже выше моих сил. Покрыв лицо ведьмочки быстрыми жадными поцелуями, я высушил ее слезы, и вскоре, в такт моим движениям, она начала тихо, сладко постанывать. От мысли, что ей тоже хорошо, я зажмурился. Сделав несколько глубоких вздохов, я заставил себя быть осторожнее, продлить удовольствие, и все равно разрядка наступила огорчительно быстро. Тяжело дыша, я уткнулся лбом в покрытую бисеринками пота ключицу.
— Прости, – выдохнул, даже не задумавшись. – Прости, маленькая.
— Все хорошо, – ее пальчики запутались у меня в волосах, скользнули на шею, потом по руке, и что-то тихо щелкнуло. – Оно того стоило.
Торжество в ее голосе заставило меня насторожиться. Посмотрев на собственное запястье, я увидел на нем тонкий золотой браслет.
— Что это? – спросил, хотя чутье уже отчаянно било тревогу.
— Браслет Виктора Ангрейма. Амулет абсолютного подчинения. Добро пожаловать в рабство.
Она легко выскользнула из-под меня и скрылась в ванной комнате, оставив меня лежать, жадно хватая ртом воздух. Ярость затмила разум, и комната огласилась громким драконьим ревом. Вскочив, я ворвался в помещение, в котором находилась ведьма. Она как раз смывала влажным полотенцем следы нашей близости.
— И как это понимать? – прорычал я, схватив ее за горло и прижав к стене. Голову тут же пронзила нестерпимая боль, и я с недоверием уставился на усмехающуюся ведьму. Медленно разжал пальцы, и боль пошла на убыль.
— Ты не можешь причинить мне вред, – закончив, Реджина проскользнула мимо меня, будто нарочно дотронувшись до моей руки обнаженной грудью. – И будешь делать все, что я прикажу.
Я пошел вслед за ней в гостиную, где девушка подхватила со стола бокал и залпом допила вино. Я, не задумываясь, последовал ее примеру, хотя не отказался бы от чего-то покрепче.
— Все это было продумано, – уверенный в своей правоте, сказал я, невольно скользя взглядом по упругим ягодицам, потому что ведьма наклонилась за стоящей на полу бутылкой, чтобы налить еще вина.
— До мелочей. Ты полностью оправдал мои ожидания, – повернувшись ко мне, улыбнулась ведьма, точно зная, куда я смотрел. – Самое сложное было построить арку призыва, все остальное прошло как по нотам.
— А это? – я показал рукой на распахнутую дверь спальни. В проеме была отчетливо видна смятая постель и наша разбросанная одежда.
— Вынужденная жертва, – пожала плечиком девушка. – Невелика цена, девственность в обмен на исполнение мечты.
Я сел и обхватил голову руками. Виски пульсировали раздирающей болью, похоже, даже мыслить об убийстве этой ведьмы нельзя было. А так хотелось. Вцепиться в глотку и услышать, как хрустнут позвонки. Но перед этим…
Хафф, почему я до сих пор так мучительно, так унизительно ее хочу? Моя плоть восстала, готовая к новым свершениям, и я свел колени, чтобы не дать проклятой ведьме это увидеть.
Тварь.
Месяц. Целый месяц она расчетливо меня соблазняла, заманивала в ловко расставленную ловушку, а я, как последний идиот, попался. И ведь не мальчик уже. Должен был насторожиться. С чего вдруг невинной девушке, что хранила себя, бросаться на шею первого встречного? И ведь не пил ничего, кроме безобидного вина, не списать на приворот.
Я схватил со стола гримуар и раскрыл его. Незнакомые символы, картинки. Уйдут годы, прежде чем я расшифрую его.
Проклятие!
— И что дальше? – мой голос прозвучал глухо. Вернув книжку на место, я налил себе еще вина. Реджина, застывшая у пустого камина, обернулась ко мне.
— Ты поможешь мне получить Ричарда и стать королевой Семигорья.
Амбициозная девочка, на мелочи не разменивается.
— Каким образом? – я встал, забыв о собственной наготе. – В этом мире у меня нет никакого якоря, он исторгнет меня еще до рассвета. Я не останусь в Фоэре.
— Ты нет, – Реджина спокойно наблюдала за моим приближением. – Но канал связи с твоим миром останется. А извне, как известно, наблюдать гораздо проще.
— Так ты хочешь, чтобы я для тебя шпионил? – я замер, пораженный простотой ее плана. Следящие заклинания, прослушки, какие-то агенты… Зачем это все, когда можно спокойно наблюдать из другого мира, имея всего лишь устойчивый канал? Если бы не возненавидел ее в одно мгновение, восхитился бы сообразительностью.