– Нас перехватят. Не пройдет и получаса, как над городом будет летать сотня вертушек.
– Такое ощущение, что у вас тут война. Как тебя зовут? Меня Кирилл.
– Жак. Развяжешь руки?
«Француз что ли?» – подумал звездолетчик.
В свете дня Кирилл разглядел водителя получше. Жак был лет на десять старше него. С коротко стрижеными темными волосами, мощными руками и усталым лицом с тремя глубокими морщинами через низкий лоб. Кирилл давно заметил, что на Тайле почти у всех людей такие лица, словно их завтра похоронят.
Громов вывернул на узкую, почти безлюдную дорогу и с сомнением посмотрел на руки Жака.
– Мы теперь в одной лодке, – сказал бывший поставщик продовольствия.
– А за выдачу государственного преступника тебя разве не помилуют? – спросил Громов.
Жак прищурился и сказал:
– Это идея. – Затем невесело усмехнулся и ответил: – Нет. Либо оставят работать, либо пристрелят. Но расхаживать по улицам и рассказывать историю о том, как они оплошали, мне точно не дадут.
Кирилл потянул за конец ремня, освобождая заложника. Жак потер запястья, превращаясь из пленника в соучастника.
– Где в городе можно затаиться? – спросил Громов.
– На грузовике – нигде. Нужно скорее его бросить. Несущаяся без прицепа машина привлекает много внимания. А если спецслужба не поймает нас в течение часа, то будут подключены все жандармы города.
Кирилл заехал в жилой квартал и остановил грузовик.
– Веди, – сказал он. – Я в столице первый раз.
– Для начала тебе не мешало бы переодеться, – покачал головой Жак. – Черная униформа слишком заметна.
– В каких тонах я тебе понравлюсь? – улыбнулся Кирилл. – Помнится, шавки Рекса из группы захвата были в светло-синих доспехах. И с такими же автоматами.
– Синий подошел бы, но где ты хочешь… – начал говорить Жак, и тут же удивленно замолк.
Из грузовика Кирилл вылез уже в светло-синей форме. Автомат висел на нешироком ремне чуть выше живота.
– Прощай, дружище, – хлопнув грузовик по двери, сказал Жак.
«Как это мило», – хотел съязвить звездолетчик, но вспомнив, с какими чувствами покидал космический корабль, промолчал.
– Сколько отсюда до ближайшей провинции с космодромом?
– На Тайле все города строятся рядом с космодромами. А где их нет – это деревни.
– Ну и?
– Километров десять по Гротенбургу, а потом еще семьдесят через поля и леса до Ламберта.
– До окраины доберемся на такси, – кивнул Кирилл, направившись к дороге.
– А дальше?
– Дальше пешком. Ты же сам говорил, что на машине заметно.
Жак качнул головой и снова открыл грузовик. Кирилл в недоумении приподнял брови. Через минуту француз подошел к нему с небольшой сумкой.
– Там нож, пара кружек, аптечка и всякая полезная мелочь, – пояснил водитель.
– Хорошо, – кивнул Кирилл. – Пригодится.
Они вышли на тротуар, и Жак стал всматриваться в неплотный поток машин. Прохожие косились на автомат Кирилла, но особого беспокойства не проявляли.
Первое такси проехало мимо, вторая машина остановилась, почти прижавшись к высокому темно-серому бордюру. Жак залез в заднюю дверь и отодвинулся вглубь салона, освобождая место Громову. Таксист слегка нахмурился, увидев оружие, но что-то говорить побоялся.
Жак назвал адрес, и машина мягко стронулась. Таксист ехал довольно резво, желая поскорее освободиться от странных пассажиров. Вся езда заняла не больше четверти часа.
– С вас один принц, пожалуйста.
Жак отдал серебряную монетку и поблагодарил таксиста.
Кирилл огляделся. Они стояли около двадцатиэтажного старого дома, за которым начинался пустырь.
– И куда дальше? – спросил звездолетчик.
Жак махнул рукой на глиняно-песочную равнину.
– В паре километров слева есть дорога до Ламберта, но на въезде стоит пост, а по самой трассе ездят патрули.
Кирилл страдальчески скривился и поднял глаза к серо-голубому небу.
– За миграцией между городами следят строго, тем более из столицы и в столицу, – продолжал Жак. – А тебя, без гражданства Тайлы, сразу отвезут в штаб спецслужбы.
Кирилл нажал несколько раз на запястье левой руки, и там появился небольшой матовый дисплей. Включив функцию электронного компаса, Громов выбрал Тайлу из дюжины планет и спутников, отобразившихся в списке.
Застыв, он посмотрел на пиксельную стрелку. Она указывала на пустырь, разрезая его пополам.
– Ламберт точно на севере, – заметил Кирилл. – Хочу осмотреться.
Громов направился к дому, Жак зашагал следом. Лицо его было мрачным. Только сейчас, оправившись от шока, он осознал, что привычная жизнь за мгновения рассыпалась в прах. И теперь он, законопослушный гражданин Тайлы, обречен бежать неведомо куда за абсолютно незнакомым человеком.
Они поднялись на пятнадцатый этаж и вышли на общий балкон. Кирилл прищурился, всматриваясь вдаль. Глиняно-песочный пустырь кончался через несколько километров, постепенно покрываясь травой. А через километров десять, по прикидкам Кирилла, начинался лес, казавшийся отсюда густой зеленой кляксой на холсте художника. Над полоской горизонта виднелся серебристо-лиловый Филиус – спутник Тайлы.
Громов глянул по сторонам. Слева была линия серовато-оранжевого асфальта, справа – пустырь с выработанными песочными карьерами.
– Бинокля нет? – кивнув на сумку, с улыбкой спросил Громов.
Жак покачал головой.
– Сколько мы будем идти?
– Один, по знакомой дороге, я дошел бы за два дня, – ответил Кирилл. – А так – не знаю. Пошли проверим.
– А что мы будем есть?
Кирилл нахмурил лоб, расстроенный новой проблемой. Он привык относиться к своему организму, как к совершенной машине. И то, что она тоже нуждается в уходе, совсем вылетело у него из головы.
– Сколько у тебя денег? – спросил звездолетчик. – У меня есть пару платиновых центов со Spes, но, думаю, расплачиваться ими за продукты будет подозрительно.
– Восемь принцев, – пересчитывая серебряные монеты, ответил Жак. – Королей я на работу не беру.
– Зря, – вздохнул Кирилл.
– Все деньги, наверное, уже разошлись по карманам солдат, которых отправили дежурить в мою квартиру. И все из-за тебя.
– Во-первых, ты сам со мной намылился. А во-вторых, не из-за меня. Меня подставили. Кто-то подкинул дезинформацию, что я тайный агент, – сказал Кирилл, заводясь с каждым словом сильнее, – а я такой же, как и ты дальнобойщик. Только межзвездный. Гелий-3, иридий и платину вам привозил.
– У Рекса третьего политика кассетной бомбы. Мол, лес рубят, щепки летят.
– Диктатор, – покачал головой Кирилл, вызывая лифт.
– Я не уверен, что в той большой тюрьме, которую у нас называют правительством, – сказал Жак, – даже один из десяти пленников виновен.
Громов поморщился, всем видом показывая презрение к трусливым политикам Тайлы.
Они вышли из дома и направились к концу квартала, где должен был быть продовольственный магазин.
– Что брать? – спросил Жак.
– Хлеб, консервы, воду, – пожал плечами Кирилл, – только немного, у меня нет ни сумки, ни рюкзака.
Жак вышел из магазина спустя пять минут с пакетом и раздутой сумкой.
– Пойдем скорее, – забирая пакет, сказал Громов, – пока здесь спокойно.
– Я ел последний раз утром! – возмутился Жак. – Давай немного облегчим нашу ношу.
– Я тоже. Но до ночи останавливаться не будем, нужно пройти хотя бы километров десять-пятнадцать.
– Перекусим на ходу, – кивнул Жак.
– В тюрьме такой ужасный чай, – с улыбкой пожаловался Кирилл, – не хочу больше туда.
– А куда хочешь?
– Вообще, я с удовольствием оказался бы сейчас дома, в десяти парсеках от системы Rex. Но для начала хватит и леса.
Под ногами заскрипел крупный, желто-коричневый песок. Часто он сменялся проплешинами красной, твердой как камень глины.
Жак оглядывался каждые несколько минут. С лица не сходило выражение беспокойства.
– Мы здесь как на ладони! – не выдержал он.
– Есть варианты?
Жак покачал головой.
– Может, нас здесь и не подумают искать, – утешил Кирилл.
– Вертолеты, – сказал Жак, словно пророчил конец света, – скоро их поднимут.
– Спрячемся. Знаешь, как страусы делают?
– Кто?
– Птицы такие огромные. У нас на Spes их держат для яиц и мяса. Они когда пугаются, голову в песок прячут.
Жак посмотрел на Кирилла с еще большим беспокойством, словно пытался понять, не сошел ли его спутник с ума. А звездолетчик меж тем вдохновенно продолжал:
– Помню, мать разобьет одно яйцо на сковородку, насыплет специй и жарит минут десять. Запах – по всему дому. Потом поставит сковороду посреди стола и тоже садится. Втроем до отвала лопали, а все равно за один раз съесть не могли.