Различные обстоятельства, в том числе эпидемия холеры на пристанях Леванты, задержали выступление Ибрагима-паши, ставшего во главе двадцати двух военных судов и армии в тридцать две тысячи человек. Таким образом, Камильк-паша имел достаточно времени, чтобы задуматься об опасности в случае высадки египтян в Сирии.
Камильк-паше шел тогда пятьдесят второй год, но он прожил такую беспокойную жизнь, что выглядел намного старше своих лет. Разочарованный, уставший, доведенный почти до отчаяния, он хотел только одного — покоя. Богатый египтянин надеялся обрести его в тихом Алеппо, но события опять повернулись против него.
Благоразумно ли оставаться в Алеппо в то время, когда Ибрагим готовится вторгнуться в Сирию? Разумеется, его гнев направлен только против паши, управляющего городом и провинцией Акка. Но, покончив с владычеством Абдаллы, остановит ли вице-король свою победоносную армию? Удовлетворится ли его честолюбие наказанием непокорного паши? Не воспользуется ли он случаем, чтобы окончательно покорить Сирию — постоянный предмет его вожделений? И не будут ли солдаты Ибрагима после взятия Акки угрожать Дамаску, Сидону[73], Алеппо? Все это внушало серьезную тревогу.
На этот раз Камильк-паша принял окончательное решение. Было очевидно, что Мурад охотится не за ним лично, а за его состоянием, решил во что бы то ни стало завладеть его богатством, если даже ему и придется поступиться львиной долей в пользу вице-короля. Значит, сокровища должны исчезнуть. Необходимо спрятать их понадежнее в таком укромном месте, чтобы никто не нашел. А дальше все будет зависеть от хода событий. Если Камильк-паша решит навсегда покинуть Восток, несмотря на свою привязанность к нему, или если в Сирии обстановка изменится к лучшему и он сможет снова там поселиться, тогда он извлечет свои сокровища из известного ему одному тайника…
Капитан Зо одобрил план Камильк-паши и придумал способ осуществить его таким образом, чтобы тайна не раскрылась. Купили бригантину, подобрали экипаж из людей разных национальностей. Матросы прежде не знали друг друга и не имели между собой ничего общего. Среди прочих припасов погрузили на борт три бочонка. Разумеется, никому и в голову не могло прийти, что они наполнены драгоценностями. Тринадцатого апреля Камильк-паша сел в Ладикии на шхуну и вышел в море.
Мы уже знаем, что Камильк-паша твердо решил найти остров, местонахождение которого было бы известно лишь ему и капитану. Поэтому прежде всего требовалось сбить с толку экипаж, чтобы ни один матрос не мог определить направление и маршрут шхуны. На протяжении пятнадцатимесячного плавания капитан Зо непрерывно менял курс. Покинула ли шхуна Средиземное море или снова вернулась в его воды? Заходила ли в другие моря, омывающие страны Старого Света? В европейских ли водах обнаружили новый островок?…
Экипажу известно только одно: шхуна последовательно попадала в разные широты и в разные климатические пояса, так что даже лучший моряк не определил бы, где находится судно в любой данный момент. Снабженная продовольствием на два-три года, шхуна приставала к берегу только в тех случаях, когда требовалось запастись водой, затем опять удалялась в открытое море. И лишь капитану Зо было известно, где именно набирали воду.
Мы уже знаем, как долго находился в плавании Камильк-паша, прежде чем увидел неизвестный остров, показавшийся именно тогда, когда он собирался уже бросить свои сокровища в море.
Таковы события, связанные с историей Египта и Сирии, об этом нам следовало упомянуть. В дальнейшем возвращаться к этому не придется. Повествование наше окажется более фантастическим, чем можно предполагать по такому серьезному началу. Но рассказ должен строиться на прочной основе, что автор и сделал или, по крайней мере, пытался сделать.
Глава третья,
в которой неизвестный остров превращается в несгораемый сейф
Капитан Зо приказал уменьшить парусность и отдал распоряжение рулевому. С северо-востока дул слабый утренний бриз. Шхуна шла к острову только под фоком[74], марселем[75]и контра-бизанью[76], убрав остальные паруса.
В то время как Камильк-паша, облокотившись на перила мостика, смотрел вдаль, капитан стоял впереди и со свойственной опытному моряку осторожностью вел шхуну к острову, не нанесенному ни на какие географические карты.
Здесь в самом деле могла таиться опасность. Разглядеть коварные рифы под спокойной гладью моря очень трудно. А каких-либо указаний на фарватер здесь не было и быть не могло. Казалось, к острову можно подойти совершенно свободно — рифов не видно. Боцман, бросавший лот, не обнаружил пока ничего, что внушало бы опасения.
Вот какое зрелище открылось морякам на расстоянии одной мили от островка в ранний утренний час, когда солнце, высвободившись из густого предрассветного тумана, осветило скалы косыми лучами.
Островок оказался и в самом деле маленьким, таким маленьким, что на него не позарилось бы ни одно государство, ну разве что жадная захватчица Англия! А подтверждением того, что эти скалы еще неизвестны морякам и гидрографам и не нанесены на новейшие карты, как раз и служил тот факт, что Великобритания не успела превратить его во второй Гибралтар[77], чтобы установить контроль над окружающими водами. Скорее всего островок появился из воды совсем недавно и, к счастью, лежал в стороне от обычных судоходных путей.
По внешнему виду он представлял собой обычную плоскую возвышенность, периметром около трехсот туазов и имел форму неправильного овала в сто пятьдесят туазов длины и от шестидесяти до восьмидесяти ширины. Однако это не беспорядочное скопление скал, причудливо нагроможденных одна на другую и как бы не признающих законов равновесия. Похоже, островок возник на поверхности моря вследствие спокойного постепенного поднятия земной коры, ее медленного поднятия из морских глубин, а не как результат внезапных подземных толчков. Вокруг его берегов не было ни глубоких бухт, ни мелких заливчиков. Он совсем не походил на одну из тех морских раковин, на создание которых природа расточает тысячи фантазий и причуд. Он напоминал скорее либо верхнюю створку устрицы, либо — и это, пожалуй, более точное сравнение — панцирь черепахи. Панцирь этот округлялся, становясь выше к центру, его высшая точка поднималась на сто пятьдесят футов над уровнем моря.
Росли ли на острове деревья? Ни одного. Признаки растительности? Никаких. Следы человеческого пребывания? Нигде. Островок не был и не мог быть обитаем — сомневаться в этом не приходилось. И уж если Камильк-паша решил укрыть свои сокровища в земных недрах, то лучшего места, более укромного, более безопасного, чем этот островок с бесплодной каменистой почвой, найти невозможно.