Там лежали три окованных обручами бочонка, о них уже упоминалось выше. Несколько мгновений незнакомец, наклонившись над люком, стоял неподвижно, словно вид этих бочонков гипнотизировал его, потом, выпрямившись, прошептал:
— Нет… довольно колебаний! Если мне не удастся найти необитаемый островок, чтобы закопать эти бочки, я лучше выброшу их в море!
Он вновь прикрыл люк ковром и поднялся по трапу на мостик.
Было пять часов дня. Погода нисколько не изменилась. Небо окутано легкими облаками. Слегка накренившись под слабым бризом, шхуна, идя левым галсом, оставляла позади себя тонкую кружевную струю.
Человек в бурнусе обвел медленным взглядом линию горизонта, четко обозначенную на светлой лазури неба. С высоты мостика, где он стоял, любая средняя возвышенность берега могла быть видимой на расстоянии четырнадцати или пятнадцати миль.
Но ничто не нарушало ровной линии, отделяющей небо от воды.
Капитан, приблизившийся к незнакомцу, был встречен неизменным вопросом:
— Ничего?…
Последовал тот же неизменный ответ:
— Ничего, ваша светлость…
В течение нескольких минут человек в бурнусе молчал. Потом присел на скамью, а капитан стал шагать взад и вперед по мостику, направляя подзорную трубу в разные стороны горизонта.
— Капитан!…— вновь обратился к нему восточный путешественник, отведя взгляд от горизонта.
— Что угодно вашей светлости?
— Точно знать, где мы находимся.
Капитан развернул морскую карту на широком планшире[20].
— Вот здесь, — сказал он, указывая карандашом точку в пересечении меридиана и параллели.
— На каком расстоянии от острова… на востоке?
— В двадцати двух милях[21].
— А от этой земли?
— Приблизительно в двадцати шести.
— На шхуне кто-нибудь знает, где мы сейчас идем?
— Никто, ваша светлость, кроме вас и меня.
— И даже какое море пересекаем?…
— За время нашего плавания судно столько раз меняло курс, что даже очень опытный моряк вряд ли сможет это определить.
— Так почему же судьба мешает мне найти остров, не замеченный мореплавателями? Если не остров, то хотя бы маленький островок или заброшенную скалу, о существовании которой знал бы один только я! Там бы я и зарыл свои сокровища… И было бы достаточно нескольких дней, чтобы забрать их, оттуда, когда придет время, если оно только наступит!…
Сказав это, незнакомец снова погрузился в задумчивость.
Склонившись над абордажной сеткой[22], он долго смотрел в воду, такую прозрачную, что взгляд проникал на глубину более восьмидесяти футов[23]. Затем, порывисто обернувшись, он воскликнул:
— Вот… вот эта бездна!… В нее я и брошу мои богатства!…
— Ваша светлость! Она никогда их вам не вернет!
— Уж лучше потерять сокровища, чем отдать их врагам или негодяям!
— Как будет угодно вашей светлости.
— Если сегодня до наступления темноты мы не встретим и этих водах неизвестный остров, все три бочонка будут выброшены в море.
— Слушаюсь! — ответил капитан и приказал держать против ветра.
Незнакомец вернулся на мостик и, облокотившись на планшир, снова вернулся к обычному для него состоянию задумчивости.
Солнце быстро садилось. В этот день, 9 сентября, за две недели до равноденствия[24], солнечный диск скрылся на том месте горизонта, которое привлекло внимание капитана. Не может ли быть в том направлении какой-нибудь высокий мыс, соединенный с прибрежной полосой континента или с островом? Предположение маловероятное, ведь в этих водах, часто посещаемых торговыми кораблями и, следовательно, хорошо знакомых мореплавателям, на карте нет никакой земли на пятнадцать — двадцать миль в окружности.
А вдруг все же найдется одинокий утес или подводный камень, вздымающийся на несколько туазов[25] над поверхностью волн, и станет тем местом хранения сокровищ, которое так долго и тщетно ищет этот удивительный человек?
Но ничего похожего не значилось на морских картах, дающих весьма точное представление об этой части моря. Даже самый маленький островок, окруженный полосой бурунов[26] — этими искрящимися снопами водяной пыли,— не ускользнул бы от пытливых взоров исследователей. Они непременно нанесли бы на карты его точное географическое положение. Вот и сейчас, сверяясь со своей картой, капитан готов был с полной уверенностью утверждать, что на всем обширном пространстве, обозримом его глазу, нет даже и подводного камня.
«Мираж!»[27] — подумал он, вторично направляя трубу на привлекший его внимание участок. Действительно, в объективе не появилось сколько-нибудь ясных очертаний.
Именно в этот момент, а было шесть часов с минутами, горизонт начал словно поглощать солнечный диск. И если верить тому, что некогда утверждали иберийцы[28], он погружается в море со стоном.
При заходе, как и при восходе солнца, преломление лучей оставляет светило еще видимым в то время, когда оно уже исчезло за горизонтом. Его косые лучи сейчас вытянулись на поверхности волн длинными полосами с запада на восток. Последняя рябь, похожая на огненные точки, дрожала под дуновением слабеющего ветра.
Это мерцание тотчас угасло, как только верхний край диска, коснувшись линии воды, отбросил зеленый луч[29]. Корпус шхуны сразу потемнел, а высокие паруса окрасились в пурпурный цвет.
И, когда над морем опустилась завеса мрака, с фок-мачты[30] раздался вдруг голос:
— Оэ-э!
— Что такое? — спросил капитан.
— Впереди справа по борту земля!
Да, земля, и именно в том направлении, где несколько минут назад капитану почудились смутные очертания! Значит, он не ошибся!
Услышав сообщение с наблюдательного поста, вахтенные бросились к борту и стали смотреть на запад. Капитан с подвешенной на шее подзорной трубой, перекинутой через плечо, схватился за ванты[31] грот-мачты[32], ловко вскарабкался, сел верхом на рею и, приставив к глазам окуляр[33], принялся осматривать горизонт в указанном направлении.
Марсовой[34] не ошибся. На расстоянии примерно в шесть-семь миль возвышался над водой островок; его темные контуры явственно вырисовывались на алеющем горизонте.
Этот островок походил скорее на обыкновенный риф[35]средней высоты с верхушкой, окутанной туманными парами. А случись это на полвека позже, ни один моряк не усомнился бы, что видит перед собой просто клубы дыма из труб океанского парохода. Но в 1831 году предвидеть, что когда-нибудь появятся гигантские машины, способные бороздить океанские воды во всех направлениях, не считаясь с погодой, было просто невозможно.