Читать интересную книгу Дочь палача и ведьмак - Оливер Пётч

– Что ты несешь такое? – ругнулся Симон. – У Магдалены с животом плохо, вот и всё. Немного аниса и лапчатки снова поставят ее на ноги.

Лекарь украдкой посмотрел на жену; она снова закуталась в тонкое дырявое одеяло. Они спали втроем в одной комнате: Грец – на жесткой лавке, а Симон с Магдаленой – на шаткой койке возле печи. Симон бездумно зачерпнул ложкой горячую кашу и вознес про себя молитву небесам. Михаэль Грец прав: вот уже несколько дней Магдалена была бледной на вид, и под глазами появились темные круги. Оставалось только надеяться, что она действительно не подхватила лихорадку. Лекарь по собственному опыту знал, что люди еще утром могли жаловаться на обыкновенный насморк, а к вечеру уже лежать при смерти.

– Я приготовлю тебе отвар, – сказал Симон, больше для собственного успокоения, и зачерпнул еще одну ложку из миски. Каша оказалась на удивление вкусной: в меру сладкой и сытной, как десерт для избалованных советников. – Лекарство из лапчатки, аниса, ромашки и, быть может, чистотела немного… – пробормотал он.

Лекарь неуверенно оглядел комнату, занимавшую почти весь первый этаж дома. Всю обстановку ее составляли шаткий стол, две скамейки, кровать, старый сундук и сколоченный собственными руками крест в углу.

– У тебя дома этих трав, как я полагаю, нет? – с сомнением спросил Симон живодера. – Засушенные, может, или размолотые?

Михаэль Грец покачал головой.

– Ромашка растет у меня в саду, а вот остальное… – Он пожал плечами. – С тех пор как жена моя и любимые дети умерли от чумы три года назад, я живу совсем один. Снимаю шкуры с мертвых коров и лошадей и отношу их кожевнику в Хершинг у Аммерзее. Дорога туда неблизкая, и времени, кроме как на грядку свеклы и капусты за домом, не остается.

– Ладно тебе, – проговорила Магдалена. – Скоро пройдет. Вот посижу на скамейке перед домом, погреюсь на солнышке…

– Нигде ты не посидишь, – перебил ее Симон. – Будешь лежать тут, пока я не принесу тебе травы. Вот только где… – Лицо его вдруг просияло. – Точно, тот безобразный монах с прошлой ночи! Он же сам говорил, что собирал целебные травы. Пойду к монастырю и спрошу, где его найти. Мне все равно еще кое-что нужно раздобыть. У Андре Лоша сильный кашель, а у Лукаса из Альтенштадта воспаленная рука никак не заживает.

Он быстро отправил в рот очередную ложку вкусной каши, затем разгладил измятую одежду и направился к двери, с наигранной строгостью воздев палец.

– И даже не думай вставать! В монастырь ты можешь и потом сходить. Радуйся, что у тебя есть цирюльник, который с тобой бесплатно возится.

– Да-да, хорошо, господин цирюльник. – Магдалена снова легла в кровать. – И раз уж идешь, то принеси немного розмарина и свежего тростника. В этом доме воняет, как в брюхе дохлой лошади. Неудивительно, что мне так поплохело.

* * *

Когда Симон покинул дом живодера, солнце как раз взошло над верхушками леса. Над росистыми лугами стелился туман, и день сулил приятное тепло. Крестьяне на полях собирали скудный урожай озимого ячменя.

Симон застегнул сюртук и по узкой, размытой ночным дождем тропинке зашагал от лесной опушки в сторону деревни. Год выдался слишком холодный, до самого мая стояли заморозки, а в последние недели на предгорья Альп обрушилась непогода с проливными дождями и градом, побившим и без того скудно растущие поля. Крестьяне молили Господа, чтобы следующие месяцы были посуше: пережить скорую зиму могли только те, чьи амбары были полны зерна.

Дорога сначала миновала амбар у восточной окраины, после чего резко забирала вверх, к монастырю. За низкой оградой раскинулась обширная территория со всевозможными строениями. Справа располагались несколько хранилищ, окруженных яблонями и сливами. Слева к широкому и грязному переулку жались несколько бревенчатых домов, из труб которых валил густой белый дым; в открытой пристройке кузнец звонко молотил по наковальне. Затем следовала низкая пекарня, окутанная ароматом свежего хлеба, выбеленная таверна и высокое каменное здание, за которым вырастали наконец стены внутреннего двора – настоящего лабиринта, на вершине которого высилась церковь.

Симон увидел нескольких паломников в простых одеждах и с посохами. С молитвами и песнями они шагали группами к монастырю: либо намеревались побывать в церкви с утра пораньше, или просто надеялись на бесплатный завтрак. Среди них было и несколько бенедиктинцев в черных рясах. Другие монахи трудились на высаженных рядом грядках или катили груженные бочками тележки к верхним воротцам монастыря. Симон остановил одного из них и спросил насчет брата Йоханнеса.

– Аптекарь-то? – Монах взглянул на лекаря с ухмылкой. – Насколько я знаю этого страшилу, он еще спит – и храпит во всю глотку. Его и на утренней молитве не было. Да настоятель ему покажет еще… Одначе можешь попытать счастья. – Он показал вниз на маленький неприметный домик возле хранилищ. – Только стучи погромче. Иначе он до обедни продрыхнет.

В скором времени Симон уже стоял перед домом аптекаря у подножия монастыря. Он представлял собой низкое строение с узкими окнами и тяжелой дубовой дверью. Не успел лекарь постучаться, как изнутри послышались громкие голоса. Они принадлежали двум мужчинам, которые, по всей видимости, яростно о чем-то спорили. Наружу доносились лишь приглушенные выкрики. Симон нерешительно постоял перед входом, как вдруг голоса начали приближаться, сопровождаемые стуком.

В следующий миг дверь с грохотом распахнулась, и на улицу вышел тощий, одетый в черное бенедиктинец; лицо у него раскраснелось от злости, а в правой руке он держал украшенную слоновой костью трость, которой размахивал, точно шпагой. Симон заметил, что монах подволакивал одну ногу, а под рясой у него выступал небольшой горб. Ссутулившись, калека, этот злобный и вызывающий сострадание человечек, заковылял прочь и вскоре скрылся среди яблонь.

Симон настолько был пленен этой сценой, что не сразу заметил, как за монахом последовал еще кто-то. Развернувшись, лекарь прямо перед собой увидел безобразное лицо аптекаря.

– Да? – проворчал брат Йоханнес.

Монах стоял в дверях и недоверчиво смотрел на Симона. Вид у него был затравленный и напуганный, лицо бледное, как лунный отсвет. Недавний спор и его, по всей видимости, сильно взволновал. В конце концов монах все-таки узнал лекаря.

– Пресвятая Дева! – воскликнул он с удивлением. – Один из паломников, что заблудились прошлой ночью, так ведь? Послушайте, если вы пришли поблагодарить меня, то сейчас не лучшее время. Я бы предложил вам прийти…

– У меня жена заболела, и мне срочно нужны анис и лапчатка, – тихим голосом перебил его Симон. – И еще кое-какие травы. Вы мне поможете?

Поначалу монах, казалось, хотел отправить незваного гостя куда подальше, но потом, видимо, передумал.

– Ладно уж, – проворчал он. – Так и так придется сейчас же настоятелю сообщить. Да и слухи, наверное, уже поползли.

– Какие слухи? – поинтересовался Симон. – Это как-то связано с тем спором, что вы вели до этого с собратом? Не то чтобы я услышал что-нибудь, просто…

Но брат Йоханнес уже скрылся в доме. Симон пожал плечами и вошел вслед за ним в низкую комнату, освещенную полудюжиной сальных свечей. Узкая полоса света пробивалась сквозь ставни и падала на громадный шкаф у противоположной стены. Каждый из его бесчисленных выдвижных ящиков был снабжен рукописной табличкой из пергамента. Со стороны шкафа веяло чарующим ароматом трав – Симон уловил запахи шалфея, розмарина, календулы и ромашки. Но, как ему показалось, к ним примешивался сладковатый душок, от которого лекаря затошнило. Пахло не иначе как…

– Что, говорите вы, нужно вам для жены? – спросил неожиданно брат Йоханнес. – Лапчатка?

– Да, и анис. – Лекарь снова повернулся к безобразному монаху. – У нее колики в животе и тошнит немного. Надеюсь, ничего серьезного.

– Да поможет ей Бог. Ладно, посмотрим…

Брат Йоханнес втиснул окуляр в правый глаз, отчего лицо монаха, и без того ужасное, стало еще непригляднее. Затем он прошелся задумчиво вдоль шкафа и выдвинул наконец один из ящиков на уровне лица. Спор с маленьким монахом аптекарь, по всей вероятности, уже забыл.

– Лапчатка и в самом деле чудное средство от колик, – пробормотал он, вынимая связку трав. – Хотя я бы скорее наложил компресс на печень и взял смесь горечавки, золототысячника и полыни. Вы знаете, в каких пропорциях следует давать травы? Не забывайте: Dosis facit…

– Venenum. Лишь доза делает яд незаметным. Я в курсе. – Симон кивнул и протянул монаху руку. – Простите, если я еще не представился. Меня зовут Симон Фронвизер. Я цирюльник из маленького Шонгау, по ту сторону Хоэнпайсенберга. Изречение Парацельса о верных дозах я едва ли не каждый день внушаю моим пациентам.

– Цирюльник, и говорит на латыни?

Брат Йоханнес улыбнулся и пожал руку собеседника. Хватка у него была такая, словно монах всю жизнь провел возле наковальни. С окуляром на глазу он походил на бесформенного циклопа.