Читать интересную книгу РОТА - Андрей КОНСТАНТИНОВ

Из Веденского только сутки назад спецназеры вынесли четверых своих. Погиб и последний прапор-афганец в их отряде. Вася-Хаттабыч был неформальным лидером в соседней с ротой Самохвалова спецназовской группе – еще бы, заслужил орден Ленина, орден Красного Знамени, два ордена Красной Звезды и после того, как советские награды перестали вручать, – два ордена Мужества, а медальные колодки Вася не носил из принципа. И вот поди ж ты…

Правда, и трофейных духовских шапочек – пэзов -спецназовцы набрали столько, что почти задарма делились ими с обозниками…

Вообще говоря, раз спецназеры оттуда только пришли – им бы туда и обратная дорога, в самый раз, – так примерно рассуждал озадаченный по ЗАСу «Засекречивающая аппаратура связи.» Примаковым командир роты майор Самохвалов. Но с другой стороны… С другой стороны, ничего «такого военно-морского» в прогулках в горы нет. Эти прогулки называются рейдами, и любой уважающий себя десантурщик хотя бы раз в неделю должен полюбоваться горными видами – либо сверху, либо снизу. Либо со стрельбой, либо – так, вспомнить нечего… А если остается, что вспомнить, то вспоминаться оно может по-разному… Каждый уходящий в горы знает: если что, то твое тело, конечно, спустят вниз… если обстановка позволит. А если не позволит, то скинут, опять-таки, если есть шанс отыскать потом при спуске. Когда «двухсотого» скидывают, главное – морду ему бушлатом обвязать как следует, чтобы не побилась, остальное – все равно не видно. Если в рейд идет офицер-медик, он и решает, сбрасывать тело или тащить… А вот раненые, особенно по мелочевке (в ногу, например), чувствуют себя чуть ли не козлами в самом козлином смысле – то один несет на плечах, как животину рогатую, то другой… Если матерятся – это еще хорошо, хуже, когда тащат молча – тут раненый, бывает, и сам готов уже в ущелье свалиться от стыда и не делает этого лишь только, чтобы не утянуть за собой и «носильщика»… Впрочем, испытавший много разных передряг в офицерскую и доофицерскую свои бытности, майор Самохвалов не помнил, чтобы хотя бы один раненый «шептал сухими губами: пристрелите… иначе до рассвета не вернетесь…». Другими стали отечественные войны – смех и мат, мат и смех, а патетики очень мало, а прагматизма, доходящего до тяжелого цинизма, – все больше. И вообще, скоро все, как по телевизору, будет: начнут войны останавливать на рекламу и музыкальные паузы…

Дорогу к роте Самохвалова Примаков знал хорошо – еще по «первой Чеченской». Шестую роту разместили в Аргунском ущелье, недалеко от ущелья Веденского, того самого. Село, за которым десантники огородили свои палатки, называлось, скажем так, Рошни-Юрт – не будем слишком привязываться к топонимике в художественном повествовании. Место дислокации роты представлялось, прямо скажем, небесспорным, но определенная логика в этом выборе все же была. В общем, так: вдоль широкого в этом месте Аргунского ущелья идет главная дорога с севера на юг Чечни. К зиме двухтысячного года трасса эта более-менее, но находилась под федеральным контролем – то есть на ней стояли блокпосты. Ближайший (в двенадцати километрах) от Самохвалова блокпост застолбил башкирский ОМОН (их десантники называли, естественно, «кумысами»). От аргунской трассы грунтовая дорога уходила на запад – по полого поднимающемуся склону. Несколько поворотов грунтовки приводили к небольшому косогору с кладбищем. Кладбище можно было разглядеть и с трассы. Сразу за ним начиналось село, оно изгибалось буквой «г» длиной в километр. В лучшие времена в селе насчитывалось до двух тысяч жителей, сейчас же не набиралось и трехсот – в основном, конечно, старики да женщины. Кстати, хоть это и редкость для горной Чечни, но на хорошо ухоженном кладбище как-то сохранились несколько крестов и обелисков со звездами…

Все село – это одна главная улица (естественно, имени Ленина) и с десяток разных тупичков-переулков, по большей части даже не имеющих официальных названий. Улица Ленина спускалась с кладбищенского косогора, метров через двести поворачивала налево и снова поднималась на небольшую горку, украшенную развалинами бывшей колхозной машинно-тракторной станции. А сразу за МТС – бугорок, с которого все село видно как на ладони.

За бугорком начинался лысый каменистый склон, набиравший через километр-полтора крутизну и уходивший в скалы. Ложбина, в которой находился центр села, располагалась левее и ниже КПП десантников метров на сорок. Конечно, плохо было то, что въезд в Рошни-Юрт с трассы закрывался кладбищенским косогором. Но с другой стороны – справа от бугорка – раскинулась плоская, как стол, площадка размером с футбольное поле – может быть, она им и была когда-то. Местные говорили, что в семидесятых одно из шалинских предприятий начинало строить здесь детский спортивный лагерь, но потом стройку забросили, от нее остались какие-то сгнившие доски, кирпичи и куски шифера. До Шали, кстати, было рукой подать – ближайший райцентр, который до девяностых считался самой большой деревней в Европе, а может быть, и в мире – девяносто четыре тысячи жителей – это не кот чихнул! Статус города Шали получил уже при Масхадове…

Кстати, говаривали, что именно в Рошни-Юрт в семидесятых годах спустился с гор последний боевик из прогитлеровской «партии кавказских братьев», сбежавший от переселения в 1944 году. Крепкого восьмидесятилетнего старика, содержавшего долгие годы в боевой исправности автомат ППШ, окончательно прихватила аденома. Прямо на футбольном поле его начали врачевать катетерами, а потом, несмотря на сопротивление, увезли в больницу. Об этом вроде бы даже в газетах писали. Кстати, племянник боевого деда к тому времени стал большим начальником… А может быть, был дедуля никаким не боевиком, а просто беглым зеком, из тех, что в здешних горах ежегодно отлавливали до десятка…

Так что логика размещения десантной роты была очевидной – бывшее футбольное поле стало вертолетной площадкой, причем очень удобной, поскольку вертолеты заходили на посадку не над селом, а над чистыми пологими склонами, где духи никуда не могли бы спрятаться.

Когда на площадку высадились первые «пассажиры» из роты Самохвалова, они начали обустройство с того, что приволокли от развалин МТС табличку «Рошни-Юрт», слово «Рошни» замазали зеленой краской и написали поверх «Самосвал», а внизу дополнили по-английски – «INTERNATIONAL». Получилось хорошо, как в международном аэропорту. А потом рядом с табличкой вбили в землю столб с фанерными стрелками – указателями: «Псков – 3485 км», «Иваново – 3163 км», «Омск – 4751 км» и «Петушки – 3019 км».

Из Петушков происходил родом сам майор Самохвалов. Кстати, служившие в Боснии говорили, что тема «ностальгического столба» была позаимствована нашими у западных союзников по миротворчеству…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});