Дикси вздрогнула и прижала редковолосые уши. Катрин убедилась, что с начальницей действительно «не очень». Лучше не возражать, а то и «стартануть» не успеешь, как обратно на нары вернут.
Архе-зэка послушно опустилась на диван:
— Слушаю, мадам.
Профессорша прищурилась и смотрела проникновенно, долго, нестерпимо интеллектуально, ниспускаясь прямиком с нестерпимых высот академического образования. Нет, три у нее диплома, определенно три. Иначе такой внезапной шизанутости не достичь.
Работодательница вскинула палец с некрасивым ногтем и едва не ткнула им в нос Катрин:
— Черный – это твой цвет! Исламская строгая лаконичность и уместнейший аврат[2]! У тебя получится.
— Благодарю, мэм, – до Катрин начала доходить печальная реальность. Нет, надо же как скучно. Тьфу на этих прогрессивных ученых!
— Но глаза… – профессор принялась вдумчиво подыскивать точные термины.
— Глаза на месте. Без линз, поскольку доктор сказал, что долго оптику лучше не носить, – уныло сбрехала архе-зэка.
— Зеленые – это не то. Исключено! – профессор порывисто сжала запястье «служанки». – Мы должны доверять друг другу! Искренне! Как женщина женщине, как женщины, объединенные единой целью, женщины, которым нечего скрывать от друг друга…
Пальцы у профессора оказались неприятно шершавые, сидя вплотную запах смоляного дымка чувствовался острее, а уж нездоровое расширение зрачков...
— Давайте про цель и сокрытия как-нибудь потом, – попросила Катрин. – И про женщин тоже. Ну, покурили, бывает.
— Это сейчас о чем? – изумилась работодательница, взгляд ее стал еще дурноватее.
— О гашише! – Катрин вырвала руку и встала. – В контракте про такие странные ситуации нет ни слова, я в полном замешательстве, и не знаю как реагировать. Давайте вернемся в скучное правовое поле. Пойду-ка я Диксюшу выгуляю.
— Иди! Все валите в задницу! Все! – взвизгнула на сугубо сучье-собачий манер неадекватная работодательница. – Чертова шлюшка! Черное! Строго черное! Глаза, зрачки, парик!
— Парик-то зачем? – изумилась архе-зэка. – Это что за внезапные стилистические выверты? Я же все равно от пяток до макушки укутана.
— Контракт! Исполнять! Немедленно!
— Яволь, герр генерал! – Катрин сгребла со стола панически сжавшуюся Дикси и вышла.
Андре ставил заряжаться аккумуляторы и поглядывал на дверь профессорского кабинета с очевидным любопытством.
— А недурно наша профессор обдолбалась, – несколько обескуражено признала Катрин. – Совсем берега потеряла.
— С ней случается. Хотя и редко, – пояснил парень. – А ты что же?
— В смысле?
— Ну, это же вроде в твоем стиле?
— Нет, в моем стиле убирать какашки за собачками и пальцы людям ломать. А с двуногими суками миловаться – это мимо, – ласково объяснила архе-зэка.
Андре развел руками:
— Извини, даже и не думал лезть не в свое дело. Мы люди современные, я сказал только то, что сказал. Но у тебя могут возникнуть проблемы.
— Одна уж определенно. Я не привыкла заниматься серьезными делами под командой престарелых наркоманок. А мы все же не в Версаль погулять идем.
— Это верно. Но разве она наркоманка? Так, иной раз покурит, расслабится. Каждый из нас балуется, что такого…
Катрин посмотрела на парня, на собачонку, догадливо не подающую признаков жизни. М-да, здесь вам это не там. Объяснять бесполезно.
— Видимо, ты прав. Отвыкла я в тюрьме. Там, видишь ли, девчонки без дури и пойла вконец опускаются, начинают ретроградно тяготеть к строгости и аскетизму. Нужно мне в нормальную жизнь возвращаться, адаптироваться поскорее. Попозже извинюсь перед профессором. Кстати, мне приказано парик напялить. Для полного соответствия образу рабы-служанки, столь тщательно просчитанному и воссозданному научным руководством.
— Какого черта?! Ты же и так в черный саван практически укутана, сплошная арабика, только по глазам и узнаешь.
— Вот-вот. Глаза и внушают профессору опасения. Так что лучше парик, чем выколотые глазки. Поостерегусь. Вообще-то, я жутко исполнительная. Все, пошла парик подбирать. Костюмер-то у себя?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Алекс, исполняющий обязанности реквизитора, свежей имиджевой вводной несколько удивился. Катрин сокрушенно подтвердила суровое приказание «свыше». Понятно, лаборант не поверил, позвонил начальнице лично. Как обычно при беглом телефонном разговоре, некоторые ключевые детали оказались утеряны.
…— Слушайте, Катарина, может быть, лучше все же тебя просто покрасить? Есть прекрасная стойкая краска, – не оставил сомнений упрямый имиджмейкер.
— Ага, краска. Но как она поведет себя Там? Это же химия. Устранять пятнистость и частичную рябость волос в полевых условиях будет куда сложнее. Полагаю, мадам профессор знает, что говорит. Парик так парик, в морг, значит в морг. Не хочу гибнуть из-за нелепостей химии, – Катрин смахнула набежавшую слезу и села в офисное кресло.
— И как стричь? – занервничал стилист-лаборант. Про морг он не очень понял, но подставу чуял острым метросексуальским нюхом.
— Профессор высказалась определенно? Значит, исполняем радикально – машинку на «4» и вперед! Не мучь, начинай. Я девушка тюремная, толстокожая, как-нибудь переживу. Вот неисполнение контракта меня попросту убьет, – архе-зэка сдержанно хлюпнула носом.
Дикси, сидя среди банок, смотрела с ужасом, наивный Алекс тоже не сразу смог заставить себя приступить к процессу. Защелкали ножницы, зажужжала машинка, золотые пряди падали на укутанные парикмахерским нейлоном плечи. Катрин вспоминала былое, удивлялась закольцованной судьбе, и все больше успокаивалось – сейчас куда легче. И ждать есть кому, и опыта у жертвы хватает...
Когда голова стала почти гладкой и аккуратненькой, стало совсем легко. Практично, мило, гигиенично. И форма черепа отличная. Опять же всяких любительниц строгой классической женственности стрижка надежно отпугнет. Впрочем, может, любительниц как раз парики заводят? Но все равно с полегчавшей башкой хорошо получилось.
— Все, пути к отступлению отрезаны! Теперь свобода или смерть! – сурово провозгласила страдалица, поглаживая себя по приятно колкой макушке. – Где парик для приговоренной?
С париком смотрелось тоже ничего. Совсем другой человек. Что порой ценно в операции. А парик на свободной голове и сидит хорошо. А еще его можно будет надевать, если ночи окажутся холодными.
— Тебя в другой раз, – пообещала шокированной собачонке освеженная служанка. – Благодарю, месье-парикмахер, казнь оказалась быстрой и не мучительной. Гонорар за исполнение стилистического приговора – с фирмы.
Алекс что-то промямлил, а Катрин пошла хвастать новой прической. Зрителей имелось не так много – только тот же трудяга Андре.
— И ведь не так плохо! – отметил ценитель. – Ты вообще на редкость красивая и фотогеничная особа. Я без всяких намеков и домогательств говорю, чисто как коллеге по работе.
— Верю! – Катрин раскинула по плечам иссиня-черные искусственные локоны.
– Если в твоем арсенале болтается пара кольтов-«миротворцев» – дашь сфоткаться после завершения дела. Подружкам картинки пошлю – меня еще не видели в роли мексиканской бандитки. Хотя, пожалуй, этак я больше смахиваю на исламистку-террористку.
— Тебя действительно могли бы в кино снимать. А то там сейчас таких жутких страшил раскручивают…
— Нет, кино-карьера не для меня. Я склоняюсь к более экстремальным видам искусств. Выгул диких собак, отбывание тюремных сроков, дискуссии с обкуренными профессорами – вот мое призвание. Дикси, вперед! У нас по расписанию первый ужин, а это серьезно!
***
Общий сбор «протрубили» ближе к полуночи – экспедиция чисто армейских традиций не придерживалась, но получался все тот же фокус – строиться надлежит в тот час, когда личный состав уже ко сну потянуло. Впрочем, Катрин к чему-то такому была готова – слышала, как машины к ангару съезжались. Пришлось накидывать черную униформу, брать любимого питомца – Дикси уж собиралась всласть повыть-полаять, но после пары встряхиваний образумилась.