Графиня (она слышала слова Председателя, графу). Бессмыслица какая-то!
Граф. Играйте лучше, играйте лучше, Эрминия, и у вас будет такой же успех, как у меня.
Графиня. Но, в конце концов, что он понимает под словом «изысканна»?
Граф. Играйте для них. У них нет никакого желания видеть вас такой, какая вы есть на самом деле. Они хотят видеть вас такой, какой они вас себе представляют!
Графиня. Но такая жизнь просто невыносима!
Граф. Может быть, но другой нам не предлагают.
Первый комиссар-рабочий. Громче! Громче! Товарищ Альбер, ваших буржуа не слышно. Когда здесь будет народ, он должен слышать все. Скажите им, чтобы говорили громче!
Альбер. Вы слышите? От вас требуют, чтобы вы говорили громче.
Графиня. Но тогда мы не будем естественны.
Альбер. От вас не требуется быть естественными. От вас требуется, чтобы публика вас слышала. Не забывайте, что есть другие кандидаты. А ну давайте, проснитесь! Устройте для товарищей из Комитета небольшую семейную сцену.
Члены семьи фон Валенсея смущенно молчат.
Альбер. Не будете же вы мне говорить, что вам ничего не приходит в голову… Да вы ругались по утрам, как сапожники. Вспомните, графиня, какую сцену вы устроили в январе прошлого года, когда узнали, что ваш муж, пока вы ездили в Париж, спал со своей любовницей в вашем доме. Вы сейчас увидите, товарищи комиссары: что касается семейных сцен, этой парочке нет равных! Это чемпионы. Ну, давайте же! Графиня, вы помните, надеюсь, маленькую Зизи из «Парадиза»?
Графиня (графу, едко). Значит, и Альбер об этом знал?
Граф (пожимая плечами). Вы так сильно кричали, моя дорогая, что вся улица об этом знала.
Графиня. Так, значит, он был вашим сообщником, может быть, даже сводником? Поскольку вы с вашим именем, с вашими заслугами не осмеливались показываться за кулисами этих распутных заведений, вы посылали туда его? Вы монстр! Если говорить языком этих господ, вы похотливая гадюка!
Восхищенный Комитет прыскает со смеху.
Граф (выходя из равновесия). Та сцена была столь же смешной, как и все другие. Вы прекрасно знаете, что у меня всегда были любовницы. И вы очень хорошо знаете, почему, черт возьми! Я старательно сделал вам двоих детей, мадам, так же старательно, как я сражался на двух войнах, ибо это был мой долг. Но за войны меня награждали орденами!
Гертруда (кричит). Отец, это недостойно!
Граф. Недостойно, это правда! Но сейчас революция, черт возьми! Я выкладываю все начистоту!
Людвиг (подходит к графу, чопорно). Мойдорогой тесть, мы не можем вам позволить…
Граф. Идите щелкайте каблуками куда-нибудь подальше, у меня это вызывает отвращение. Впрочем, вам и сказать нечего, вы изменяете моей дочери со всеми шлюхами города, только выбираете их гораздо хуже меня.
Людвиг. Я вам запрещаю!
Гертруда. Что я слышу, Людвиг?
Граф. А тебе нечего делать вид, что ты возмущена! Ты меняешь любовников, как портных — каждый сезон… И нечего разыгрывать удивление — твой муж это прекрасно знает.
Ганс (подходит к графу). Папа, все-таки…
Граф. Ну, а что касается тебя, подающий надежды бабник, ты способен только на то, чтобы брюхатить горничных своей матери да напиваться… Так вот, если я любил женщину, пусть ее звали даже Зизи, не сегодня меня в этом обвинять!
Людвиг (хватает графа за руку). Господин граф, вы ответите мне!
Ганс (вскакивает). О нет, Людвиг, вы не притронетесь к папе!
Молодые люди схватываются, падают и продолжают бороться на полу.
Баронесса. Негодяи, негодяи, вы все негодяи! На помощь, Альбер!
Графиня (колотит дерущихся Людвига и Ганса лорнетом). Что вы делаете, нельзя же драться при слугах! Выйдите, Альбер!
Альбер (с достоинством). Слушаюсь, госпожа графиня! (Перешагивает через шнур и обращается к Комитету.) Вы теперь сами видите, у них есть талант, у моих обезьян. Просто их надо завести.
Комиссар. Это то, что нам нужно. Я скажу, что остальных можно ликвидировать. Они неплохо выглядят, не правда ли, товарищ Председатель?
Председатель. Да, они хороши. Им можно доверить этот пост. Понимаете, я старый социалист и не часто бывал среди буржуа, но мне казалось, что они все-таки должны быть более изысканны.
Члены Комитета, разговаривая, уходят, а тем временем Ганс и Людвиг продолжают драться.
Затемнение