Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №02 за 1960 год - Вокруг Света

Но для Сергея Потайчука и Станислава Федорова «светлячки» представляли другой интерес. Некоторыми такими рачками питалась сельдь, и наши неутомимые исследователи измеряли примерное их количество в различных районах.

Когда лодка поднималась в верхние слои, Потайчук через краник глубомера брал воду для гидрохимического анализа.

Благодаря приборам, сконструированным специально для подводных исследований, мы сравнительно быстро получали данные, которые нашим предшественникам давались нелегко.

Когда-то было очень трудно измерить, например, глубину моря. На дно опускали трос с подвешенной гирей. Эта «операция» отнимала много сил и времени. Фритьоф Нансен за трехлетний дрейф на «Фраме» сделал всего лишь 62 промера океана. Теперь эхолот позволил отказаться от этой утомительной работы. Он ежесекундно воспринимал отраженные от дна сигналы и чертил профиль дна со всеми скалами и хребтами.

Легко определялись и температура и соленость различных слоев моря. Это делалось при помощи электронного термосолемера. Датчики прибора устанавливались за бортом, и, когда океанолог включал питание, на экране светилась индикаторная полоса. Азимутальной ручкой он совмещал индикаторную линию с отсчетом, узнавая таким образом температуру и соленость воды. То же самое дублировал электротермосолемер.

Для определения прозрачности воды применялось простое и оригинальное приспособление. Перед верхним иллюминатором незадолго до погружения привязывался шкертик с укрепленными на нем через каждые 5 метров алюминиевыми трубками, напоминающими в воде селедок. Поплавок на конце веревки вырывался на поверхность и натягивал шкертик. По трубкам можно было отсчитать видимость. Если, например, различалось двадцать трубок, то видимость составляла 100 метров. К сожалению, за весь наш рейс нам не удалось увидеть больше четырех-пяти трубок…

Федоров тщетно пытался рассмотреть сети. Нам так и не пришлось увидеть из-за сильного цветения, как попадает в сети рыба.

Но зато в одно из погружений ученые неожиданно вплотную подошли к загадке, которая их давно волновала. Помню, как Сергей Потайчук, записывающий показания эхолотов, воскликнул:

— Наконец-то нам улыбнулось счастье!

Все, кто был в научном отсеке, оглянулись на него.

— В данную минуту мы находимся на глубине...

— Пятьдесят метров, — торопливо подсказал кто-то.

— Точно, — согласился Потайчук, — а чуть ниже Нас бродит месса косяков. Смотрите, как...

Эхолоты «пишут» сельдь

Да, эхолоты показывали косяки. Самописцы, эти умнейшие приборы, наносили на ленту расплывчатые точки и пятна. Точки и пятна перемещались, то собираясь вместе, то разбегаясь по глубине. Одно пятно на ленте по размерам не превышало копеечной монеты. Федоров, зная площадь исследуемого участка, подсчитал плотность скоплений рыбы. Сельдь шла, как показывала эхограмма, тесными стаями. Шла навстречу сетям и на той же глубине, на какую они были опущены в воду.

Альберт Дегтярев, находящийся в гидроакустической рубке центрального отсека, услышал тонкий вибрирующий свист.

— Это сельдь! — уверял он, прижимая плотнее наушники. — Рыба «разговаривает». Или предупреждает об опасности, или созывает косяки. Вы и не представляете, как прекрасно селедки понимают друг друга!

— Но у рыбы нет ушей?!

— И тем не менее она слышит. — Дегтярев включил магнитофон, чтобы записать на пленку «разговор» косяков. — Слышит, конечно, не ухом, какое есть у высших животных. Сельдь чувствует колебания воды, в том числе и на таких частотах, которые человеческим ухом не улавливаются.

Всем нам не терпелось опуститься к косякам и увидеть рыбу своими глазами. Лодка с большим наклоном пошла вглубь. Но где же косяки?

Эхолоты, до сего времени твердо показывающие сельдь, вдруг прекратили запись. Создавалось впечатление, будто рыба, испугавшись неведомого чудовища, шарахнулась в сторону. Или мы промахнулись и опустились ниже косяков?

Лодка поднялась на десяток метров к поверхности. И снова поплыли внизу косяки. Рыба словно играла с нами в прятки. Погрузились еще раз — прежний неутешительный результат.

— Надо всплывать, — сказал, наконец, Соколов. — Узнаем, как дела на «Месяцеве».

— А что на «Месяцеве»? — воскликнул Потайчук. — Там сейчас не знают, куда рыбу девать...

Засвистел в трубах сжатый воздух, выталкивая из балластных цистерн воду. Освобожденная от тяжелого груза, лодка быстро всплыла.

Рядом с лодкой плавал «Профессор Месяцев». Моряки глядели на нас и явно скучали.

— Они же вытащили сеть! Чего же бьют баклуши? — вскипел Потайчук и попросил сигнальщика узнать, сколько поймано рыбы. Сигнальщик встал на мостик во весь рост и флажками передал вопрос.

Матросы на судне дружно рассмеялись. Один из них, пользуясь кепкой вместо флажка, ответил:

— Двадцать восемь селедок

Если бы нам сказали: «Скоро море перевернется вверх дном», — мы охотнее поверили бы этому. Все данные, которые были в нашем распоряжении, единодушно указывали, что мы находимся в районе больших скоплений сельди. А в километровый порядок попало всего-навсего 28 праздношатающихся недоростков.

— Ничего не понимаю... — только и сказал Соколов.

Он попросил радиста связать его с Юдановым. Тот ответил, что и сам не знает, почему сельдь прошла мимо сетей. Приборы, установленные на судне, тоже регистрировали косяки, и моряки ожидали, что на этот раз улов затмит все рекорды.

А наш акустик Дегтярев... Человек, который в гидроакустике разбирался лучше, чем в собственной душе, словно потерянный прошел в свою рубку и заперся там.

Видно, гидроакустика сыграла с ним каверзную шутку. Впрочем, не он первый стал жертвой звукового хаоса морских глубин.

Море знает много подобных случаев. В годы войны в Северном подводном флоте служил старшина Барабас — человек редкого чутья на немецкие транспорты. По одному только звуку он точно определял курс, тип и расстояние до корабля. Лодка шла в атаку наверняка и успешно топила вражеские корабли.

Однажды Барабас услышал близкий шум винтов. Ему показалось, что шла целая эскадра. Капитан решил всплыть и, используя внезапность, напасть на вражеские суда. Застыли минеры у торпедных аппаратов, приготовились мотористы, чтобы сразу включить дизели. Лодка вынырнула из глубины и.» никаких кораблей не обнаружила.

Это был удар для старшины. Только много позднее удалось установить, причину неслыханной ошибки «бога гидроакустики» старшины Барабаса. Оказывается, косяки некоторых видов рыб издают звуки, похожие на шум работающих судовых винтов. Этих-то рыб и принял старшина за вражескую эскадру...

Гидроакустика открыла разнообразный мир звуков, наполняющих океанскую глубь. Хлопая жаберными крышками, скрежеща зубами, выпуская воздух из плавательного пузыря, рыба вызывает звуковые колебания. Как правило, они не воспринимаются человеческим ухом. Чтобы уловить их, нужны специальные приборы. Однако и человек в определенных случаях способен «услышать» по крайней мере некоторые из звуков, издаваемых рыбами. Так, у рыбаков Малайского архипелага есть специальные «рыбьи слухачи». На маленьком челноке они плавают среди лодок, время от времени погружаясь в воду. Если слухачи слышат шум, вызываемый косяком, то рыбаки по их команде выметывают сети и собирают хорошие уловы.

Разные рыбы по-своему «урчат», «каркают», «хрюкают» и даже «поют». В Средиземном и Черном морях, например, обитает крупная стайная рыба сциена. Издаваемые ею звуки довольно мелодичны. Возможно, Гомер слышал пение сциен, когда создавал миф о сладкогласных сиренах, манивших к себе скитальца Одиссея.

Гидроакустика — наука молодая. В изучении звукового мира морских глубин сделаны только первые шаги. Научной классификации звуков, издаваемых «населением» моря, еще нет. Но естественно, что в первую очередь гидроакустики стремятся научиться распознавать «голос» промысловых рыб. И Дегтярев был уверен, что уже научился понимать «язык» сельди.

Акустик был готов прозакладывать голову, что в расставленный порядок угодит немало косяков. Так подсказывали ему звуки моря. Но его надежды не оправдались.

— А может быть, сельдь опустилась ниже сетей? — спросил сам себя Федоров.

Потайчук только хмыкнул. От такой широченной сети не ушел бы и сам черт.

Соколов решил проанализировать показания эхолотов. Он достал для сравнения старый образец ленты. Тогда показания эхолотов оправдались: серебряный от сельди дрифтерный порядок едва вытянули на борт. Такие же точки и расплывчатые пятна... Косяки... Почему же тогда рыба угодила в сети, а на этот раз минула их? Может быть, косяки вел опытный вожак? Или сельдь, подобно летучей мыши, имеет ультразвуковую локацию и, почуяв ловушку, поворачивает обратно? Одно предположение нелепей другого... И все же... Вот профессор Н.Н. Зубов, например, считает, что некоторые рыбы ориентируются, пользуясь инфра- или ультразвуковыми колебаниями, и благодаря этому избегают орудий лова. А на Дальнем Востоке уверенно говорят о том, что белухи уходят, заслышав шум промыслового катера, и не боятся звука других, не опасных для них катеров. Но ведь сельдь, как давно проверено опытом, вовсе не обладает такими способностями!