дружбу, которая всегда казалась мне идеальной. И я закрыл для себя дверь под названием «Любовь к Полине», опасаясь разочарований. «Лучшее враг хорошего» — в общем-то правильный девиз, но не всегда. Порой всё же следует рискнуть…
Может, если бы я давным-давно перестал лгать самому себе и признался Полине в любви, то не потерял бы её?
Эта мысль буквально отравляла моё существование. От осознания, какой же я феерический дурак, раз отказывался от собственного счастья и заменял его суррогатом, хотелось выть и биться головой об стену.
Наверное, поэтому все мои девушки ревновали меня к Полине — чувствовали, что мы не просто друзья. Особенно Ира. Она вообще постоянно ехидничала, проходясь по нашей дружбе своими острыми шпильками, и я то и дело осаждал её пыл. Один раз даже немного приврал, чтобы она наконец от меня отстала… до сих пор стыдно было.
Я поморщился, вспоминая тот случай, и приподнялся с дивана. И тут же сообразил, что с кухни подозрительно тянет кофе и, кажется, блинчиками…
Неужели Полина уже встала?
Я быстро впрыгнул в джинсы и помчался на кухню, радуясь, что не придётся будить её. Времени оставалось ничтожно мало…
— Доброе утро, — сказал я, заходя на кухню. Полина сидела за кухонным столом и медленно размешивала ложкой кофе в кружке. Я думал улыбнуться, когда Полина подняла голову, но поперхнулся собственной улыбкой — настолько затравленным показался мне её взгляд, которым она наградила меня исподлобья.
— Что-то случилось? — поинтересовался я, почти как она вчера, и сел рядом с ней на свободную табуретку. Полина сглотнула, и я заметил слёзы в её глазах.
— Зачем ты поцеловал меня вчера? — спросила она шёпотом и всхлипнула. — Не понимаю… Ты же…
Она запнулась, закрыла глаза — и из-под век по Полининым щекам медленно потекли ручейки прозрачных слёз.
Я не выдержал, подорвался с места и перетащил её к себе на колени. Правда, сел не на табуретку, а на пол — табуретка казалась слишком неустойчивой, боялся упасть.
Кафель на полу оказался прохладным, но сейчас мне было плевать.
— Я поцеловал тебя, потому что люблю, — прошептал я, целуя Полину в мокрые щёки. — Давно надо было признаться. Но я трусил, боялся потерять нашу дружбу.
— Врёшь! — почти воскликнула она, распахивая заплаканные глаза. — Зачем ты врёшь мне, Андрей?!
— Я не вру. — Я даже растерялся, услышав столь безапелляционное обвинение. С чего вдруг? — Я никогда не врал тебе, Поль.
— Да?! А это тогда что?!
Нетвёрдой рукой Полина достала мобильный телефон из нагрудного кармана домашней просторной кофты и начала что-то в нём искать. Она дрожала, причём вся — с ног до головы. Дрожали губы, дрожали пальцы, которыми она пыталась что-то листать в телефоне, и даже слезинка, застывшая на кончике её носа, тоже дрожала.
В конце концов она нашла то, что искала.
Ткнула кончиком пальца в экран, и кухню наполнил мой голос.
Сразу захотелось провалиться сквозь пол, потому что… я прекрасно помнил, как и когда говорил это.
— Слушай, Ир, прекрати, а? Далась тебе Полина! Мы с ней и не видимся практически. Ну, сходим куда-нибудь вместе раз в пару недель, но это ведь ерунда. И вообще не лей на неё негатив. Полина обоих родителей потеряла, когда ей ещё двух лет не было. Я именно поэтому с ней и подружился.
— Что? — раздался заинтересованный голос Иры. — Почему ты с ней подружился?
— Мне было жаль Полину, — продолжал я свою откровенную ложь. Господи, как же стыдно! — И мне, и моей маме. Сама посуди — Полина росла без родителей, у неё из близких только бабушка, которая постоянно работала, чтобы внучку обеспечивать. Ей не хватало общения, чьей-то поддержки. Мама меня даже просила дружить с Полиной…
На этом запись обрывалась. Собственно, там дальше ничего интересного и не было — я свернул с этой темы и отвлёк Иру на что-то другое. Она тогда приревновала, что мы куда-то ходили с Полиной вместе, без неё, начала упрекать… и я вот так отвратительно солгал.
Но не могла же Полина из-за этого?..
— Поль, я соврал, — выпалил я прежде, чем она успела что-либо сказать. Но пояснить свою мысль не успел — Полина перебила меня, с болезненной язвительностью поинтересовавшись:
— Когда именно? Тогда или сейчас?
— Тогда. И я не тебе врал, а Ире. Она достала меня со своей ревностью, поэтому я решил успокоить её подобным образом. Это всё фигово звучит, знаю.
Полина на мгновение прикрыла глаза, и я заметил, как она сжала зубы, словно сдерживаясь, чтобы не послать меня матом сразу, далеко и надолго.
Но всё же послала. Правда, не матом…
— Андрей, — процедила она, распахивая глаза — и обожгла меня яростью взгляда, — убирайся вон. Очень прошу.
7
— Нет, — отрезал я решительно, сильнее прижав Полину к себе. — Я не уйду, даже если ты будешь гнать меня ссаными тряпками. Поль, давай разберёмся во всём.
— В чём? — она беспомощно всхлипнула. — Я поняла уже всё. Это ведь не единственное аудиосообщение.
— Что? — Я удивлённо замер, не понимая, как такое может быть. Я точно помню: нечто подобное я нёс только один раз. Больше никакого «компромата» у Иры на меня быть не могло.
— Я не хотела тебе говорить, — Полина дёрнулась, пытаясь встать с моих колен, но я её не отпустил. — Андрей, давай сядем уже…
— Мы и так сидим.
— Нормально сядем! Пол холодный.
— Нормальный. Ты тему не переводи, рассказывай. Значит, Ира прислала тебе что-то ещё? Что и когда?
Полина действительно не хотела ничего мне говорить — я видел это по её лицу. И в то же время я понимал, чувствовал, что всё это — именно то, что я должен, обязан узнать. Именно здесь скрыта та причина, по которой я навсегда потерял Полину.
«Навсегда…»
Это слово вызывало внутренний протест, казалось мне ложным. Навсегда… Разве может быть навсегда? Даже если я проиграю, даже если не смогу ничего исправить, это будет иметь значение только для той реальности. Всего лишь одна реальность… Всего лишь одна! Во всех остальных мирах Полина будет жива.
Я верил в это.
— Андрей… ты ведёшь себя странно…
— Поль, не увиливай от ответа. Покажи или дай послушать, что ещё прислала тебе Ира.