И абсолютно и совершенно бессмысленно.
Абсолютно бессмысленно. Кроме как для мнимой отдельной сущности.
Но на самом деле всё это не имеет значения.
Ничто не имеет значения. Видите ли, мнимый индивид думает: «Я могу сделать всё, что угодно». Нет, вы не можете сделать всё, потому что вы не можете «быть просветлённым» и вы не можете «не быть просветлённым». Вы не можете ничего сделать, так как нет никакой индивидуальной воли. Вы не можете ничего не делать. Вы не можете что–либо делать. Никого нет. С одной стороны, это необычайно освобождает; с другой стороны, оно ужасно разочаровывает искателя–индивида. Вы не можете сейчас отсюда выйти и ограбить банк. Кто будет грабить банк?
+ + +
Итак, Тони, это «ничто», это наблюдающее «ничто» — является ли оно всезнающим?
Нет, не в том смысле, в каком мы обычно представляем себе всезнающего. Ему не нужно быть всезнающим, так как ничто — это уже всё. Тот вид всезнания, который мы считаем всезнанием, точно здесь не важен, так как уже есть ничто и всё. Это безграничное бытие, лишённое цели, поэтому нет нужды в информации. Это чудо незнания, в котором всё уже и так является новым. Больше нет необходимости в информации.
Но вы описываете «ничто» как отдельный предмет, который находится где–то там, тогда как абсолютно всё является «ничем». Это не что–то, что нужно обнаруживать, это уже и так является бытием.
Говорят, что нет никакого ума, есть просто клубок мыслей в эфире или что–то в этом роде… И эти мысли, которые витают в этом теле–уме, иногда очень странные. Почему же все эти мысли там витают?
Вы на самом деле говорите: «Почему вообще что–то существует?» Мысли ничем не отличаются от эмоций, звуков и так далее. Мышление — просто ещё одна часть того, что происходит. И мысли приходят, и в какой–то степени имеют некоторую власть всё время, пока есть кто–то, кто их принимает.
Мы вырастаем, питая уважение к тому, что мы называем умом, хотя его и не существует. Мы уважаем большинство наших мыслей, так как думаем, что они нас куда–то приведут. Всё мышление во сне — о том, чтобы к чему–то прийти. «Она меня любит». «Завтра я стану просветлённым». Всё это — предвкушение. В каком–то смысле всё это развитие парадокса о том, что есть кто–то, кто пытается к чему–то прийти. Но это просто мысли во сне.
Но не мы их генерируем?
Нет. Всё происходит из «ничто». Это просто то, что, видимо, происходит… с «никем». Никто никогда ничего не думал… никого не существует.
+ + +
Значит, есть лишь отдача себя и принятие того, что каждую минуту всё, что происходит и возникает и случается, является именно таким, каким оно должно быть?
Нет, это не имеет к этому абсолютно никакого отношения. Это не имеет никакого отношения к тому, чтобы что–то принимать. Это не имеет никакого отношения к тому, чтобы принимать то, что происходит в данный момент, так как ничего не происходит, и нет никакого момента, и нет никого.
Есть ли какой–то смысл в том, чтобы единство признавало единство?
Единство не признаёт единства. Существует лишь одно единство. Нет никакого действия. Это — всё, что есть. Бытие совершенно лишено действия, и в нём и возникает мнимое действие.
Если никто не знает, какой эта конкретная стена кажется Тони Парсонсу, то, по–видимому, существует ощущение отдельности.
Да.
Это противоречие или… Вы понимаете, что я пытаюсь сказать?
Да. В сновидении о том, что вы — отдельный индивид, всё, что возникает, кажется уникальным, потому что это всё, что есть. Поэтому в этом сне всё для этого мнимого искателя является совершенно уникальным. И в освобождении эта уникальность всё ещё присутствует. Разница в том, что там внутри нет никого, с кем бы это происходило. Это просто происходит. И также проявляется загадка того, что именно «ничто» и является тем, что возникает в качестве уникальности. Это совершенно непостижимо. Невозможно понять, что в освобождении, когда никого нет, когда исчезла любая отдельность, всё ещё происходит прославление уникальной двойственности, которая, по–видимому, возникает. Но эту двойственность видят как игру бытия. И тогда мнимую двойственность прославляют.
И мы все ещё её прославляем?
Тогда мнимую двойственность, или этот мир, который мы видим, этот сон, который мы видим, прославляет «никто».
Двойственность и недвойственность?
Их не две. Единство возникает как видимость двух.
Это загадка, парадокс.
Да. Вы никогда этого не поймёте, потому что это вы пытаетесь понять. Когда нет никого, есть только бытие.
Это не отсутствие ума?
Нет. Мышление все ещё происходит. Нет ничего, что было бы не так. В освобождении может произойти всё, что угодно. Ничто не отрицается, в том числе и мышление. Вся идея о том, что каким–то образом мышление отделено от единства, — ещё одно проявление невежества. Всё, что есть, превращается в мышление. «Я хочу чашку чая». «Я разоряюсь». «Она меня не любит». Возникают мысли. Возникает мысль, затем ещё одна, затем ещё… это происходит мышление, и бывают также моменты, когда мышление не происходит,
+ + +
Получается, что та жизненность, которой являюсь я, — та же, что и жизненность, которой является она…
Совершенно верно. Это просто жизненность. И она просто возникает, видимо, совершенно иным способом, что просто потрясающе. Но тот другой способ, которым она возникает, совершенно лишён смысла. Это просто абсолютная радость единства кажется двумя, и является, видимо, абсолютно уникальной. В этой истории всё, что ни происходит сейчас, уникально. Больше оно никогда не произойдёт. Оно никогда не происходило раньше.
Это что–то абсолютно новое. То, что происходит, абсолютно новое. Оно, видимо, приходит и уходит. Оно живое и не живое. Вы находитесь в абсолютной новизне. Вы вдыхаете абсолютную новизну. Вы мыслите абсолютной новизной. Никто раньше так не говорил. Это совершеннейшая уникальность. Возникает, исчезает, возникает, исчезает. Это удивительно.
Тони, вы только что сказали «до» и «после», а это является временем.
Нет никакого «до» или «после».
Но вы только что сказали: «Никто раньше так не думал».
Попытка объяснить это тому, кто думает, что существует некое «до», — это потрясающее осознание того, что то, что видимо происходит, абсолютно уникально. Это ещё один способ описать то, что люди считают чем–то, произошедшим раньше. Я пытаюсь сказать, что вы, сидящий на этом стуле, никогда раньше не происходили. Но я всего лишь разговариваю с тем, кто думает, что есть некое «до». А есть только это.
Мне все это напоминает цитату из Т. С. Элиота: «В неподвижной точке вращающегося мира… именно там находится танец». Значит, всё на самом деле происходит в недвижимости.
И в тишине. Это недвижимость и тишина. Это недвижимость, которая движется, и тишина, которая звучит. И она абсолютно новая… видимо.
+ + +
Если бы у меня спросили, что я до настоящего моменте из всего этого вынес…
Вы имеете в виду сегодня?
Да, сейчас. Да, сегодня. Из того, что я здесь нахожусь.
Вы пытаетесь что–то из этого вынести?
Да.
Ладно. Хорошо.
Если бы кто–то, кто о вас никогда не слышал, спросил у меня, что вы говорите… в чём суть того, о чём вы говорите, то я бы ответил, что он говорит о принятии настоящего момента. Это моё видение. Оно правильное или неправильное?
Оно не правильное и не неправильное; это то, что воспринимается. Но всё это выходит за пределы принятия и настоящего момента, оба из которых являются просто историями. Здесь говорится, что нет никого, кто мог бы принять, и нет никакого момента. Один момент подразумевает другой момент. Нет никакого момента. Это похоже на идею о том, чтобы быть здесь и сейчас. Нет никого, кто мог бы быть здесь, и нет никакого сейчас. И нет никого, кто мог бы это принять. Я не предлагаю вам это принять, так как с этой точки зрения нет никакого отдельного «я» и нет ничего, что надо было бы сделать. Когда отдельной сущности больше нет, мы видим, что это — всё, что есть.
Это то, к чему вы сами, в качестве Тони Парсонса, пришли?