До Эфиопии надо додуматься – идея просто взять да и поехать туда, как в любую другую экзотическую страну, обычно натыкается на ментальный блок: все восьмидесятые в новостях гоняли кадры с провалившимися детскими животами, шевелящимися в иссохших глазницах насекомыми, ООНовскими палатками посреди марсианского пейзажа… Именно такой – иконой голода – Эфиопия осталась в коллективном сознании Запада, и кому какое дело, что ни гражданских войн, ни засух здесь не было уже лет двадцать. Вряд ли сейчас найдутся лучшие – менее шокирующие европейца – ворота в Африку; кроме того, Эфиопия – редкое в Черной Африке место, где, оказавшись единственным белым на весь город, ты не чувствуешь себя, как собака, забежавшая в корейский ресторан; аборигены, конечно, реагируют на появление инородного объекта, но скорее сдержанно, чем агрессивно, сервильно или с экзальтацией; эфиопы воспринимают себя как избранный народ, и поэтому им свойственно определенное высокомерие, даже презрение к иностранцам, к белым в том числе. Пожалуй, про них можно сказать, что они ведут себя как люди, которые, несмотря на то что сейчас дела у них идут не слишком блестяще, по-прежнему обладают чем-то таким, чего у других не было и не будет.
Никто не попадает в Эфиопию просто так. Хэнкока привел туда Индиана Джонс. Великому русскому эфиописту Болотову в молодости выдали в библиотеке вместо заказанной книги грамматику, содержавшую амхарский шрифт. Гумилев оказался там, потому что знал, что туда уехал Артюр Рембо. Вавилов отправился туда искать мировой центр распространения культурных растений. Шотландский путешественник Брюс – истоки Нила. Англичанин Тахир Шах – копи царя Соломона. Португальцы посылали туда посольства, чтобы найти христианское царство священного Иоанна, слухи о котором будоражили средневековую Европу. Сами эфиопы палец о палец не ударяют, чтобы приманить к себе посторонних, хотя совершенно очевидно, что одна рекламная кампания – фотография Имет-Гого на Пикадилли и Бета-Георгис на заборе парка «Зарядье», – и здесь будет туристов больше, чем во всех африканских странах, вместе взятых. Половина туристов сбежит на второй день, потому что в Эфиопии лютуют блохи, но половина останется. Ну а что блохи? Говорил же Давид Саулу: «За кем ты гоняешься? За мертвым псом, за одною блохою» (1 Цар. 21:15).
Эфиопы всерьез относятся к библейской истории (настолько, что до 1974 года в конституции страны было записано, что власть в стране должна принадлежать представителю династии, основателем которой был сын царя Соломона и царицы Савской) и сознательно увековечивают ветхо и новозаветные события на своей земле. В теории городок Лалибела является проекцией Иерусалима – хотя на практике гораздо больше похож на Иерусалим оригинальный, чем то, что демонстрируют в Израиле. Гондар выглядит ирреально, в Аксуме есть нечто зловещее, а вот Лалибела источает благообразие. Иноки в свеженамотанных тюрбанах, похожие на факиров, метелками смахивают с ковриков несуществующие пылинки и протирают скалы влажными ветошками; старые карги с вязанками хвороста бредут – не иначе как со съемок «Двенадцати месяцев» в «Гензель и Гретель» – по горным тропам; школьницы с молитвенниками позируют для обложек журнала «Благочестивая отроковица». Вокруг церквей чистота такая, как будто ты попал не то что даже в Голландию, а внутрь иконы; это странное ощущение усугубляется тем, что ландшафт копирует «иконные горки», а паломники выглядят воскресшими Лазарями.
Архитектурные фантасмагории – подземные парфеноны и петры под парусными навесами ЮНЕСКО – могли бы сойти и за дворцы Ирода, и за покои царицы Савской, и за чертоги мифического Иоанна (если бы тот в самом деле существовал, ему-то уж точно следовало устроить себе резиденцию в Лалибеле). Здесь есть река Иордан, есть своя Голгофа, есть Гроб Господень, есть могила Адама (таблички на двух языках, не перепутаете), есть даже свой «ад» – длинный тоннель, соединяющий одну часть лабиринта с другой: тьма кромешная, светить мобильным телефоном запрещается. Циркулирующая в качестве наиболее правдоподобной – за неимением лучшего – легенда, описывающая проект постройки ансамбля церквей, напоминает классические истории о похищениях инопланетянами: жил-был царь Лалибела, которого однажды взяли на небо, где продемонстрировали ему некие похожие постройки, после чего он и сам принялся за дело – и за 23 года справился с поставленной «наверху» задачей; никаких конкретных описаний технологий не прилагается.
Существует теория, будто бы все древние здания, сложенные из гигантских каменных блоков – Баальбек, пирамиды Гизы, Карнак, – в действительности выстроены из геополимерного бетона; в Аксуме гиды иногда рассказывают версии о «технологии плавления камней», но даже если в самом деле такая технология существовала, Лалибела все равно исключение. Траншеи и ямы – огромные, метров 50 на 50, глубиной когда в пять, а когда и во все десять человеческих ростов, – прорублены в настоящих скалах, тянущихся на многие километры вокруг; ну, нет, никто не стал бы выстраивать из бетона фоновый ландшафт. И ладно бы только сама яма: посреди ее оставляется участок, который затем, сверху вниз, обрабатывают так, чтобы он обрел некую заранее заданную форму, например трехмерного креста; сначала, соответственно, возникает крыша, а уж затем появляется основание, – так археологи выкапывают свои трои. Затем эти монолитные многогранники – кубы, призмы, параллелепипеды – выдалбливаются изнутри, чтобы ими можно было пользоваться, как любыми другими зданиями; причем всё – вплоть до алтарного возвышения, вплоть до подоконников – вытесывается из той же самой скалы.
Таких «ям» с монолитными церквями в Лалибеле тринадцать, одна отдельно, шесть и еще шесть – северная и южная группы разделены рекой Иордан; между собой они связаны системой проходов, пещер, каналов и перемычек. Кроме видимой, должна быть еще и невидимая часть лабиринта – отводные каналы, чтобы дождевая вода не накапливалась в котлованах. Не то паломники, не то монахи, не то обретшие видимость души ползают по всем этим полостям скалы во всех направлениях, из-за чего возникает чувство головокружения. Запомнить план этого микрогорода с первого раза и уж тем более объяснить, каким образом обитатели Эфиопии сумели в XII веке вырубить в скалах эти церкви, невозможно.
У людей XII века, какими их представляет историческая наука, не могло быть ни технологий, ни инструментов, чтобы так обрабатывать скальную породу. Попробуйте, не имея стального долота, не то что продолбить в куске скалы яму, а хотя бы просто расколоть какой-нибудь булыжник. Сказочное объяснение – царю Лалибеле помогали строить ангелы – кажется единственной рабочей версией. И это мы еще не задавали вопрос, а зачем вообще они выбрали такой катастрофически сложный способ строительства? Почему нельзя было строить, как все, – снизу вверх, зачем было рубить яму сверху вниз, как могилу и бомбоубежище, и выдалбливать потом внутренности? Зачем?
Размером и весом Ковчег Завета напоминал стиральную машину – то есть можно поднять и вдвоем, однако если вы собрались тащить его на длинную дистанцию, например с Ближнего Востока в Центральную Африку, то пара, а то и еще одна, лишних рук совсем не помешает. Радикальное, однако ж, отличие Ковчега от стандартной крупногабаритной бытовой техники, облегчающей жизнь, состояло в том, что, согласно иудейским легендам, он был способен время от времени поднимать и тех, кто его нес, и самого себя над землей. Для Менелика, сына царицы Савской и царя Соломона, укравшего Ковчег у отца в Израиле и унесшего его к матери в Эфиопию, это была проблема; как с ней справлялись, источники умалчивают. Для нас существенно, что, по сути, этот ящик мог действовать как устройство, генерирующее отмену гравитации; своего рода роутер, включение и выключение которого, однако ж, происходило весьма несистемно; никто, кроме фирмы-изготовителя (и нынешней эфиопской православной церкви), не мог похвастаться, что он стал хозяином этого «вундерваффе». Действие похожего «прибора невесомости» описано в формально «детской» – впрочем, так и Библию недолго объявить детской – книжке Н. Н. Носова «Незнайка на Луне»; столкнувшись с необходимостью существовать там, где земное притяжение перестало действовать, герои прибивают к полу калоши, чтобы перемещаться в пространстве без риска улететь. Не являются ли, пришло мне в голову, лалибельские монолиты аналогами этих эрзацев гравитации – своего рода каменными «калошами», которые гарантированно не улетят в условиях невесомости, в отличие от «обычных» зданий – ведь те в любой момент могут приподняться над землей. Зачем еще, спрашивается, было выдалбливать здания «вниз», зачем тратить колоссальные усилия на то, чтобы они сами и были «землей», если у вас нет какой-то угрозы обычному способу существования, зато есть Ковчег, который в любой момент может сработать, и тогда – держитесь за поручни.