Читать интересную книгу Я тебя ненавижу (СИ) - Рахманина Елена

Она обладала интересной внешностью, совсем не ребенок, как мне поначалу показалось, и так была не похожа на девушек, с которыми я привык иметь дело. В ней не было ужимок, искусственного интереса, хотя я продолжал оставаться для нее пустым местом, но видел, что она нравится молодому физиотерапевту, который каждый день заглядывал к ней и пытался завести беседу. Он смотрел на нее с неподдельным восхищением, а она лишь впитывала любую информацию, которая могла помочь ей скорее восстановиться, она не улыбалась ему, потому что этого требовали правила этикета или простая вежливость, а смотрела так прямо в глаза, что мне становилось даже жаль парня, ведь в её взгляде явно прочитывалось недоумение. «Зачем он флиртует, когда её цель встать на ноги?» - таился в глазах девушки немой вопрос. Он был ей совсем не интересен, и она не пыталась это скрыть за вежливым изгибом губ.

Всё время от госпитализации до выписки я жил в Москве и вел более чем праведный образ жизни, только вовсе не потому, что этого требовал отец. У каждого, наверное, возникают переломные моменты, после которых все меняется на сто восемьдесят градусов. Я понял, что больше не могу жить как раньше, выводить из себя отца очередными дебошами, не сдерживая свой горячий нрав совершать сумасбродные поступки зная, что мне всё сойдет с рук. Пришло осознание, что мои действия, словно у подростка, были связаны с отцом, я уже не ждал как в детстве его внимания, с возрастом эта потребность трансформировалась в безразличие к нему, и его гнев приносил мне чувство удовлетворения. Видя, как живет эта девочка, я понял, что и мне что-то нужно менять в своей, потому что я не был сам себе хозяином. Отец был знатоком в шантаже, знал на какие точки нажать чтобы человек вел себя так как это требуется ему. Для него не имело особого значения, кто перед ним, деловой партнер, конкурент или сын. И вырваться из-под его влияния я мог только отказавшись от его денег, о чем я думал все больше и больше.

И все же мой характер оставался таким же паршивым, как и раньше, человеческие качества после детства с моим родителем оставляли желать лучшего и порой мне казалось, что я эмоциональный калека. Мои поступки, совершенные для девушки, не имели ничего общего с благородством. С Аленой я преследовал определенные цели – я хотел получить её прощение. Покупал его деньгами, потраченными на лечение в лучшей клинике, своим временем, которое проводил с ней, своим вниманием, на которое ей было начхать. Не умел по-другому, не знал, как быть бескорыстным в своих побуждениях, я хотел забрать у нее прощение в обмен на что-то, потому что мне не хотелось, чтобы за мной тянулся всю оставшуюся жизнь шлейф вины за испорченную мной жизнь непростой девушки. Она была упрямой, но и я тоже.

Врачи могли выписать её и ранее, уже на следующий день после операции, но я знал, что работающая бабушка вряд ли сможет позаботиться о лежачей больной, а про мать и отца я так ничего и не услышал за всё это время и подозревал, что кроме бабушки у нее никого и нет, поэтому заранее договорился о том, что ее не выпишут до того, как Алена не встанет на костыли.

В день выписки я стал невольным свидетелем разговора Алены с бабушкой:

- Бабуль, ну неужели нет иной возможности вернуться в город, кроме как с ним?

Речь, очевидно, шла о том, что я вызвался отвезти её домой. Упрямица рассчитывала, видимо, что сможет отделаться от меня по возвращении. Я же находился все это время в Москве лишь с согласия отца, объяснив ему сложившуюся ситуацию, а он, как ни странно, принял это и не стал спорить, лишь напомнив мне, что как только девочку выпишут, я вернусь в город Н., но мой срок пребывания увеличится еще на один месяц.

- Нет, баб, я его ненавижу, слышишь? Всей душой ненавижу.

Невольно вздрогнул, когда услышал эти слова. Нет, девушки и раньше кидали мне это в лицо в пылу гнева во время расставания, но никогда это не звучало столь искренне. Ненависть в ней клокотала, вибрировала по коже, я буквально чувствовал её, когда находился с ней рядом, видел в отражении её глаз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава 4.1

Судя по тому, как Алена тяжело сквозь стиснутые зубы выдохнула, ответ бабушки остался неизменным. Но я знал это заранее, потому что в разговоре с Антониной сам настоял единолично забрать её внучку. Во-первых, мне не хотелось, чтобы она моталась зря в Москву, во-вторых, мне действительно было интересно, как будет вести себя девушка во время шестичасовой поездки со мной в машине наедине, а, в-третьих, мне самому нужно было вернуться в город Н.

В день выписки конструкцию, фиксирующую штифты в лодыжке, уже сняли и заменили современным ортезом, в ноге осталась титановая пластина. Медсестра хотела подвести её к моей машине на медицинском кресле, но девушка, отрицательно покачав головой взяла костыли, с помощью которых ей предстоит передвигаться следующие недели, и сказала, что очень хочет пройтись. Врач одобрил, но просил не усердствовать, а молодого человека, то бишь меня, проследить чтобы больная не дай Бог не упала.

Персонал клиники был уверен, что у нас с девушкой отношения, что меня забавляло, а её раздражало, и она всем видом, показывала, что это не так, и нас с ней ничего не связывает. В какой-то мере меня это даже задело.

Я шел рядом, пока она аккуратно переступала одной ногой, помогая себе костылями, а поврежденную ногу подтягивала к себе, чтобы не касаться земли. Она была так сосредоточена этим процессом, что я мог беспрепятственно наблюдать за ней. Алена сильно прикусила себе нижнюю губу, темные ресницы подрагивали, не отводя глаз от дорожки, и я видел, как сложно ей после долгих недель в постели передвигаться таким образом, поэтому, был готов в любой момент ее подхватить. Но она, как и всегда, показала своё упрямство, и с каплями пота, что стекали по вискам, дошла до моей машины и застыла.

Я не был настолько дебилом, чтобы пригнать сюда тот спорткар, на котором сбил её и выбрал куда более просторный и безопасный Ренж Ровер.

- Ты хочешь сесть на пассажирском сидении или сзади?

Ответом был, как и всегда полный игнор.

Я тяжело вздохнул и открыл перед ней заднюю дверцу. Девушка не двинулась с места. Понятно. Отодвинув переднее кресло как можно дальше, чтобы ей было удобнее, я помог забраться в машину, и так как она отлично понимала, что без моей помощи не обойтись, приняла эту процедуру стоически с выражением великой мученицы. Она практически ничего не весила и меня ужаснуло то, насколько она была легкой, те мышцы на её теле, которые я видел в первые дни после аварии сдулись, и сейчас я наблюдал кости, обтянутые кожей. Тем не менее, она не выглядела больной или истощенной, от нее приятно пахло, и я не мог понять, неужели это в больнице такой классный шампунь, надо будет узнать марку.

Единственный способ общения в дороге был найден путем переключения музыки в моем дорожном плей-листе. Честное слово, если бы я не слышал, как она разговаривает с другими, решил бы, что она немая. Немая и дико упрямая.

Эмпирическим путем было установлено, что она ненавидит русский рэп, лояльно относится к танцевальной попсе и любит итальянских исполнителей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда мы остановились около уютного придорожного кафе, я намеренно медленно помогал ей выбраться из машины. Честно говоря, было бы куда проще, если бы Алена позволила мне носить её на руках, но когда я сделал подобное предложение, она так зло на меня посмотрела (хотя, не думал, что её взгляд может быть более колючим), что я решил в этом вопросе оставить право выбора за ней и медленно шел рядом, пока она переступала одной ногой по рыхлой после дождя земле. Перед поездкой я уточнил у её бабушки, чем она питается, и был крайне удивлен, что девчонка не привередлива, но предпочитает есть мясо.