Вскоре Рольф остановился в конце узкой улочки на парадном крыльце дома с деревянным фасадом. Окна второго этажа были плотно закрыты ставнями, Рольф уже усомнился, застанет ли друга дома. Стучать пришлось несколько минут, и, когда он уже собрался было уходить, высокий и худой лакей Чилтон, напоминавший Рольфу строгого оксфордского учителя, открыл ему дверь. Увидев молодого графа, Чилтон изобразил на своем лице удивление:
— Доброе утро, лорд Блэквуд. Я и не знал, что лорд Морган ждет вас в такой ранний час.
Рольф передал ему свою шляпу, бросил плащ и прошел в холл.
— Во-первых, Дант не ждет меня, а во-вторых, я вот уже почти год как лорд Рэйвенскрофт, Чилтон. Разве твой хозяин не говорил тебе? Его величество сочли нужным произвести меня в графы.
Не дожидаясь со стороны Чилтона поздравлений, Рольф устремился вверх по лестнице, преодолевая сразу по две ступеньки.
— Подождите! Лорд Блэквуд… то есть лорд Рэйвенскрофт! Лорд Морган еще не вставали!
Чилтон явно опоздал со своим предупреждением, так как Рольф уже распахнул дверь спальни, которая располагалась на втором этаже в конце темного, загроможденного мебелью коридора. Споткнувшись обо что-то — ботфорт, что ли? — Рольф быстро прошел к зашторенным окнам.
— Дант, сонная тетеря, уже давно пора продирать свои глаза! Я, конечно, понимаю, что ты любишь проводить здесь все свое время, когда приезжаешь в Лондон, но должны же быть какие-то пределы!
Рольф рывком раздвинул тяжелые бархатные портьеры, и в комнату брызнул яркий солнечный свет.
За спиной его раздался женский визг, после чего кто-то хрипло чертыхнулся:
— Черт бы тебя побрал, Рольф, как ты здесь оказался?
Дант Тремейн, обнаженный, лежал на своей массивной ореховой кровати, украшенной красивой резьбой, ножки которой увенчивались деревянными головами ястребов с глазами из тусклого янтаря. Красное бархатное покрывало было смято и свешивалось одним концом на ковер. По полу была раскидана одежда, а на шее статуэтки Афродиты, стоявшей на бюро, наподобие галстука был завязан черный шелковый чулок. Словом, решительно все указывало на то, что сегодня ночью в этой комнате ее хозяин предавался любовным утехам. С кем только? Впрочем, вопрос этот отпал сразу же, как только Рольф бросил взгляд на постель.
Рядом с Дантом на постели сидела очень хорошенькая молодая женщина с взъерошенными волосами. Она натянула край одеяла до самого подбородка и взирала на Рольфа таким взглядом, как будто он был сам дьявол.
Рольф усмехнулся:
— Ба! Доброе утро, Персия. Или мне следует все-таки называть вас леди Винчестер? Ведь именно так звучит фамилия бедняги, на котором вы в конце концов изволили остановить свой выбор, не так ли? Я никогда не сомневался в том, что вашим избранником будет по меньшей мере граф. Все остальное — мелкая рыбешка, которая пошла бы на крючок в качестве наживки для более крупной добычи.
Очаровательная блондинка гневно сузила глаза:
— Кого я вижу! Неужели сам ссыльный граф соизволил показаться на белый свет из своей деревенской берлоги? Заскучали в одиночестве, милорд?
— Хватит, Персия, — зловеще низким голосом вмешался Дант.
Рольф решил не оставаться в долгу:
— Просто счел возможным вернуться в мир живых. Теперь, когда вы вышли замуж, мне уже можно не бояться быть пойманным в ваши шелковые сети, не правда ли? Но не кажется ли вам, миледи, что вы засиделись в гостях? Уверен, лорд Винчестер уже начал беспокоиться. Куда это отправилась его молодая супруга вчера вечером? Или, может быть, вы прячете его под покрывалом?
Он приподнял покрывало за край у нее в ногах, словно собираясь заглянуть под него. Персия вырвала его у него из рук.
— Мой муж, конечно же, еще не вернулся от своей любовницы, лицо которой весьма сильно напоминает лошадиную морду. Как мне помнится, вчера вечером она должна была выступать на сцене в безвкусной постановке последней пьесы Дэйвенанта. Впрочем, дело не в ней. В любом случае муж никогда не просыпается раньше полудня, ибо никогда не засыпает раньше рассвета. Таких, как он, отсутствие жены не обеспокоит, будьте уверены.
Рольф рассмеялся, опускаясь рядом с ней на край постели:
— Что это? Неужели ваше брачное ложе уже настолько остыло?
Персия смерила его гневным взглядом, прижав еще крепче одеяло к своей груди.
— Мои семейные дела не должны вас беспокоить, лорд Рэйвенскрофт. Точно так же, как мое присутствие здесь. А теперь… поскольку я уверена в том, что Данту и в голову не придет попросить вас уйти, я уйду сама. Вот только одежду заберу.
Рольф шутливо-галантно поклонился ей:
— Как вам будет угодно, миледи.
Она выпорхнула из спальни вся бледная, с распустившимися по плечам волосами, громко хлопнув за собой дверью.
— Спасибо, Рольф, — приглушенно буркнул Дант из-под подушки. — Ты избавил меня от лишних хлопот. А то лежал и все никак не мог придумать, каким образом мне удастся без большого шума и крика избавиться от нее еще до завтрака.
— Рад был оказать тебе эту небольшую услугу, дружище, — сказал Рольф, поднимаясь с кровати. — Не стоит благодарности.
Дант натянул рейтузы и провел рукой по подбородку, на котором за ночь уже успела отрасти щетина. Этот жест напомнил Рольфу о том, что и ему самому не мешало бы побриться.
Между Дантом и Рольфом было много общего: оба высокого роста, у обоих темные волосы и к обоим легко приставал загар. Наконец, оба в юности немало поволочились за женщинами. Правда, дальше их дорожки в этом смысле несколько разошлись. Если у Данта сложилась репутация отчаянного графа-повесы, то его друг так и не смог привыкнуть к тому, чтобы лишь наутро спрашивать у девушки ее имя.
— Итак, как я понял, наша дорогая Персия — это очередная зарубка на ножке твоей боевой кровати. Какая по счету? — спросил Рольф и бросил своему другу свежую батистовую сорочку, вынув ее из высокого гардероба красного дерева, что стоял в ногах постели. Дант хохотнул:
— Да кто же их возьмется сосчитать? Я тактичный человек, Рольф. Никогда не укладывал в постель женщину против ее воли. Равно как и незамужних.
— Слава Богу, что я предпочитаю оставаться холостяком, иначе каждую минуту трясся бы от страха, боясь, что моя благоверная пополнит собой твою коллекцию.
— Я джентльмен, дружище, и живу по законам чести. Некоторых женщин я не трону ни при каких обстоятельствах. Одной из них будет твоя жена, если ты вообще надумаешь наконец жениться. Но что касается всех остальных, — он усмехнулся, — тех, которых мне не запрещает трогать нравственный закон, то ты не найдешь среди них ни одной, которая пожалела бы о том, что связалась со мной. Я не бесчещу девственниц и не разрушаю семей. Женщины сами ко мне приходят, не забывай. Кто я такой, чтобы отвергать их? Правило у меня одно: люби их всем сердцем, но отпускай от себя тотчас же, как только их мужья начинают что-то подозревать. До сих пор эта золотая привычка спасала меня от докучных выяснений отношений на дуэлях.