Читать интересную книгу Веницианские каникулы. Venise Expériences - Мария Гарзийо

Лодка несется вперед, уверенно рассекая волны. Мне в лицо летят холодные брызги. Я изо всех сил пытаюсь вытянуть из глубин разочарования застрявший клочок оптимизма. «Может, он человек хороший?» нацарапано на нем корявым подчерком. «При такой внешности ему только это и остается», вздыхает во мне реалистка. На въезде в канал Марко приглушает мотор. Слева мелькают выжженные летним солнцем поляны, хилые сгустки деревьев и колючая проволока, справа похожая флора, но поживее и без колючек. Впереди маячит пурпурно-красная стена особняка.

– Вот мы и приехали, – сообщает капитан судна, впервые за всю дорогу повернув свою кудлатую голову в мою сторону.

– Что-то на Венецию не похоже, – недоуменно выдаю я, разглядывая красивый фасад.

– Это Торчелло, остров на севере лагуны. Я живу здесь.

Марко привязывает лодку к потрескавшейся и выбеленной временем деревянной свае, перепрыгивает на берег и протягивает мне руку. Я осторожно, чтобы не потерять равновесие, переступаю на ступеньку. Крепкая ладонь Марко обхватывает мои пальцы и тянет вперед. В его прикосновении чувствуется твердая нерушимая сила, которую величают «мужской». К этой силе, однако, не примешивается ни щепотки нежности. Марко тащит меня на берег, как тащил бы набитые гниющей несъедобностью сети или пианино на 10 этаж.

Мы заходим в сквозной коридор, который выглядывает противоположной дверью на террасу. Я, успевая краем глаза отметить круглый стол в узорах виноградных теней и зеленые початки кипарисов. Марко поднимается наверх по лестнице мимо огромной деревянной иконы, изображающей распятого Иисуса Христа. Я семеню следом, отчаянно глазея по сторонам.

– Этот дом принадлежал еще моему деду, – бросает хозяин из-за спины, – Он мечтал сделать из него музей. Может быть, когда-нибудь я выполню его пожелание. А вот твоя комната.

Само по себе определение «твоя комната» меня радует, а то, что за ним кроется не очень. Моему взору представляется маленькая комнатка с нагромождением антикварной мебели, узкой кушеткой и крохотным окошком в потолке. Из своего парижского угла я перенеслась в его венецианский аналог. Видно всевышний решил, что нефиг мне привыкать к хорошему.

– Я подумал, что спать вместе со мной ты не захочешь, – оправдывает спартанские условия гостеприимный итальянец, – А в правом крыле дома ремонт.

– Да, ты прав, – бормочу я, – так будет лучше.

– У тебя тут даже есть отдельный туалет. А через правую дверь можно подняться на крышу.

И спрыгнуть с нее, распрощавшись с иллюзиями. Эх, Марко, что-то в тебе не так. Мало того, что мне вместо Эрмеса подсунули на жизненной распродаже Виттон, так из него еще и нитки торчат и пятно подозрительное на боку. А возвращать поздно. Товары со скидками назад не принимаются.

– Хочешь посмотреть остальные комнаты? – предлагает бракованный, почесав затылок.

На его грубом, словно выстроганном плохим мастером, лице не читается ровным счетом никаких эмоций. Непонятно, рад он мне, не рад, доволен реальным воплощением интернетной картинки или разочарован. Я разглядываю исподтишка его профиль. Мне удается, наконец, отыскать, кого мне напоминает Марко. Он просто вылитый Урфин Джус. Та же прическа, те же кустистые брови, внушительных размеров нос. Для полноты картины не хватает только нездорового румянца на щеках и болотного цвета головного убора.

– С удовольствием, – бубню я.

Хотя особого удовольствия по поводу экскурсии по дворцу императора самозванца не испытываю. Гостиная с камином и восхитительной библиотекой. На столе старинная морская карта Венеции, на которой обозначен Торчелло и существовавший уже тогда особняк. А вот и хозяйская спальня. Просторная кровать с пышным покрывалом, элегантные одежные шкафы, бархатистые кресла… Как-то все это роскошество подозрительно контрастирует с выделенной мне каморкой. Очевидно, гостеприимство итальянцев превратилось в очередной беспочвенный миф. Будь на месте Марко мужчина мечты, он непременно отдал бы свою спальню в распоряжение гостьи, а сам бы перекантовался на диване в клетухе. Но мужчина мечты, как известно, давно вымер, съев перед смертью книгу с полезными советами о том, как завоевать женщину.

– Ты наверно хочешь принять душ, – с опозданием догадывается панда, закончив обзорный тур по своим владениям.

Я киваю и отправляюсь на выделенные мне квадратные метры. Личный туалет оказывается таким узким, что, пробраться на унитаз, надежно спрятанный за стиральной машиной, мне удается только с третьей попытки. Душ, как и следует ожидать, учитывая продолжительность действия закона подлости, обрушивается мне на темечко ледяным потоком, не дав времени разобраться, какой рычаг за что отвечает. С укладкой приходится распрощаться. С частью макияжа тоже. Я вытираюсь сероватым полотенцем и протискиваюсь к выходу, протирая попутно боками стиральную машину и корзину для белья. Фен в комплект услуг личного туалета не включен, потому я просто выжимаю волосы и завязываю в пучок на затылке. Благо на улице тридцатиградусная жара. Роюсь в сумке в поисках косметички. Кажется, я сунула в главный отсек и паспорт. Надо бы переложить в отдельный кармашек. Косметичка, наконец, нащупывается, а вот паспорта нет. Марко стучит в дверь и спрашивает, готова ли я. Смотря, к чему. Я бормочу невнятное «угу» и поспешно возвращаюсь в малогабаритную ванну, чтобы в ускоренном темпе освежить попорченную вероломным душем красоту. Марко ждет меня за дверью, нетерпеливо переступая с одной обутой в стильный длинноносый ботинок ноги на другую идентичную.

– Куда ты хотела бы поехать? – безынициативно гундит мне в спину он, когда мы спускаемся по витиеватой лестнице.

«Домой» думаю я, на секунду затормозив на самом понятии «дом». Что мне все таки ближе, парижские два с половиной квадратных метра, пропитанных свободой и одиночеством, или же пропахшие насквозь маминым негативом двухкомнатные просторы.

– Может, тебе нужно что-то купить? – продолжает мой вялый спутник, так и не дождавшись ответа.

Ах, да, у меня ведь пропал чемодан! Проинтуичил, что Марко окажется гнилым грибом, и махнул отдыхать на Мальорку в гордом одиночестве.

Я прошу итальянца отвести меня в магазин белья. Стирка трусиков в казармовских условиях представляется мне плоховыполнимой задачей. Марко безразлично соглашается. Похоже, я ему не нравлюсь. Сей факт по непонятной причине скребет мое нутро лопаткой досады. Вот ведь хмырь! Сошла к нему девушка прямо с фото, такого же веса, роста и телосложения, как обещал снимок, а этот эстет еще нос свой урфинджусевский морщит! Абыдно даже, как говорил товарищ Саахов. На мой взгляд, Марко должен был воспарить от восторга и попытаться залатать улыбками, спрятать за букетами цветов, засыпать комплиментами и подарками ту зияющую пропасть, что разверзлась между его дигитальной и реальной внешностью. Но куда там! Запрыгнул в лодку, даже руки не подал.

Но совсем скоро я забываю о пренебрежительной холодности Марко, как и о нем самом. Перед моим взором разворачивается ее величество Венеция. Сотни раз виденный по телевизору и на фото, Гран Канал сносит меня с ног своим ярким, слепящим великолепием и набежавшей малахитовой волной. Я поднимаюсь, цепляюсь крепче за борт и вдыхаю всеми легкими покачивающийся в колыбели канала красочный город-сказку.

– Направо мост Вздохов, – комментирует Марко, заметив обуявший меня восторг.

– По нему узников вели на казнь. Сквозь резную решетку осужденный последний раз видел небо.

– Печально, – замечаю я, мысленно стирая с праздничной картинки эту мрачную кляксу.

– В истории Венеции вообще много трагичного.

– Я думала, напротив, Венеция – веселый город. Все эти карнавалы…

– Ну, здесь в Средневековье легко уживались две крайности – необузданное веселье и необузданная жестокость.

– Ты об этом рассказываешь своим состоятельным туристам? – вспоминаю я полу-хобби, полу-заработок Марко.

– Да, это часть программы.

– А остальная часть что?

– Мы сейчас пришвартуемся у Пьяцца Сан Марко. Я там недалеко знаю магазинчик Интимиссими, – оставив мой вопрос без ответа, сообщает Марко.

Мы выгружаемся на берег и вливаемся в плотные ряды традиционно экипированных туристов. Глядя на их шаблонные бежевые бермуды, полосатые майки и красные козырьки кепок, я томлю свой мозг недоуменной мыслью-вопросом: Неужели этим хомо туристосам интересно по возвращению на родину листать сотни-тысячи снимков, где на разном фоне запечатлен один и тот же незамысловатый гардеробчик? С таким же успехом можно себя любимого с любимым рюкзачком в любимых торчащих и сандалий носочках запечатлеть один раз, а потом вырезать и клеить на разные пейзажи. Впрочем, им проще, они не заморачиваются. Не отвлекаются ни на расплавившуюся на солнце тушь, ни на осложняющий продвижение каблук. Помнится, мы с мамой отправились отдыхать в Неаполь, и я взбиралась на Везувий в белом мини и на маленькой, но все же шпильке. Потому как именно такой образ а не черепашьи рюкзак и трость, по моему мнению, наилучшим образом контрастировал с темной зубристой пастью кратера.