Скажем сразу: это вовсе не глупость участников событий. Здесь работают очень глубокие, базовые механизмы. Повторяемость действия дает ощущение надежности. А уж если так же делают (делали) какие-то значимые личности, например родители, или о необходимости подобных действий пишет какой-то уважаемый в референтной группе источник… Сколько родителей сообщали мне нечто вроде такого: «…Когда я был мальчишкой, я клялся себе, что никогда не буду рассказывать своим детям про то, как они станут дворниками, если будут плохо учиться, потому что мне про это чуть не ежедневно вещал собственный отец (меня это раздражало до зубовного скрежета), и – о ужас! – вот прямо вчера поймал себя на том, что именно теми же словами, точно с отцовской интонацией обращаюсь к собственному сыну…»
На самом деле тут все понятно. Проверенная (пусть и не очень приятная в исполнении) методика кажется объяснимо и доказательно надежной: смотрите, я же вырос, и я хороший человек, работаю, завел семью, со мной все боль-мень в порядке, значит, если я теперь сделаю так же, как когда-то делали мои родители, то…
Карл Густав Юнг описывал такое мышление у людей, живущих родоплеменным образом и верящих в магическое устройство мира. Конрад Лоренц описывал практически то же самое в поведении своей ручной серой гусыни.
Другой вариант: приходят молодые родители и описывают свое повторяющееся в отношении ребенка и при этом довольно странное поведение, не достигающее к тому же желанного результата (например, «я ее ставлю в угол, а она оттуда убегает» или «я сажусь на корточки и говорю ей о своих чувствах, но она продолжает требовать игрушки в каждом магазине»). Спрашиваю их: а зачем же вы это делаете, если оно очевидно в вашем случае не работает? В ответ мне называют какую-то незнакомую мне фамилию и сообщают, что у него (у нее) так написано в книжке, которую очень хвалят мамы на сайте «Литтлуан». И теперь им совершенно непонятно, почему же у них оно не получается так, как написано. Я с ходу называю четыре возможные причины:
• популярный в авторитетных для них кругах автор именно по этому вопросу написал какую-то фигню;
• они прочитали, но неверно поняли или не до конца исполнили его рекомендации;
• все дети и семьи разные. То, что сработало с умным флегматиком, совершенно необязательно сработает с глуповатым сангвиником;
• именно это «вычитанное» действие не согласуется с их общим родительским поведением и потому вызывает у ребенка недоумение и, как следствие, – тихий саботаж или яркий протест.
– А что же нам тогда вместо этого делать? – спрашивают родители.
– Что-нибудь другое, конечно, – отвечаю я, и мы начинаем обсуждать возможности и варианты.
Мы люди, а не серые гуси Конрада Лоренца. Мы (по крайней мере некоторые из нас) уже очень далеко ушли от родоплеменного строя и магического сознания. К тому же мир вокруг нас сегодня крайне разнообразен, да еще и меняется очень быстро, так что обе описанные выше методики («делай, как делали предки, – выживешь и преуспеешь» и «делай, как сказал признанный в твоей среде авторитет, – авторитеты не ошибаются») просто не успевают за его динамическим многообразием.
Поэтому, если что-то в семейных (детско-родительских, супружеских и т. д.) взаимодействиях очевидно не работает или уж тем паче ухудшает моральный климат в семье, просто прекратите это делать. Иногда улучшение наступает сразу после этого прекращения, еще до того как вы придумали замену и приступили к ее реализации.
Как же это сработало в семьях, которые я описала вначале?
В первой семье мать просто перестала вести с сыном разговоры про дворников и «если ты сразу сядешь за уроки…». Мальчик заметил это где-то через неделю и напрямую спросил: мам, а ты чего? Мать так же напрямую ответила: устала и надоело говорить одно и то же. «Наконец-то ты поняла, спасибо», – сказал сын и в тот день даже сам сел за уроки. Дальше его все равно приходилось время от времени туда «загонять», но затяжных, изматывающих все стороны конфликтов стало куда меньше.
Во второй семье мать перестала «объяснять, как в психологических книжках написано», перестала жалеть за истерики и начала твердо сообщать дочери о своих решениях в форме «как оно будет», а потом это и исполнять. Практически все конфликты ушли месяца за полтора.
В третьей семье женщина перестала навязывать мужу общение с сыном, но однажды поговорила с ним о том, как лично ее (не ссылаясь на потребности ребенка) расстраивает сложившаяся ситуация, а также взяла на себя часть вины (если что-то каждый день навязывать, понятно, что оно вызывает отторжение). Некоторое время сын и отец практически не общались, потом мужчина убедился, что принуждения больше не будет, и стал сам проявлять любопытство и некий креатив в общении с сыном, на которые ребенок, конечно же, почти сразу откликнулся.
Тонкая грань
– Скажите, доктор, ведь даже если развод хороший, это ведь все равно плохо, да? – женщина смотрела тревожно, бесцельно перебирала на коленях какие-то бумажки, причем бумажки были отнюдь не детскими рисунками и не школьными тетрадками (рисунки я прошу приносить, они бывают информативны, а тетрадки разумные родители часто приносят сами, когда речь идет о школьных проблемах чада), а что-то явно медицинское.
– В каком смысле «хороший» и в каком смысле «плохо»? – решила уточнить я.
– Ну, мы с бывшим мужем никогда при ребенке не ругались, не оскорбляли друг друга, относились всегда с уважением, расстались культурно, дочку никогда не «делили», она с отцом после развода стала, может быть, даже больше общаться (раньше он все на работе, или спит, или у телевизора, а тут все-таки два вечера в неделю чисто ей посвящены), у нас и теперь с ним очень хорошие, по-настоящему дружеские отношения…
(«Чего ж вообще разводились при таком благолепии-то?» – подумала я, но вслух ничего не сказала.)
– Но ведь ребенку все равно плохо, если родители развелись? Это для него психологическая травма? Я в книжках читала, да и сама понимаю. И педиатр нам сказал…
– Ну ничего особо хорошего, конечно… – я пожала плечами. – Но обычно современные дети легко приспосабливаются. Тем паче что с отцом ваша дочь свободно и позитивно общается, гадостей ей про него вы, насколько я понимаю, не рассказываете, он ей про вас – тоже…
– Нет, нет, что вы!
– Так а что, собственно, вас сейчас-то волнует?
– Понимаете, она все время болеет! – женщина положила внушительную кипу медицинских бумажек на угол моего столика. – Причем какими-то невразумительными заболеваниями, которым медики толком не находят причин. Дерматит без аллергии (мы проверялись в аллергоцентре), дискинезия кишечника, голова кружится, сердце болит, что-то с суставами, недавно вдруг начала хромать, потом перестала, потом начали слезиться и распухать глаза, еще вылезали волосы и слоились ногти…
– Это не имеет никакого отношения к вашему разводу! – твердо сказала я, сама не на шутку встревожившись. – Это похоже на какое-то системное заболевание. Может быть, на сложную инфекцию, грибковое поражение, глистную инвазию… Вы обследовались?
– Три раза, полностью, в диагностическом центре. Нашли лямблий. Лечились. На третьем обследовании вроде бы нашли нехватку какого-то фермента, но клиническая картина не совпадает совершенно.
– Может, что-то генетическое? В роду ничего такого?..
– Ничего! И, понимаете, все дело в том, что Варя-то росла совершенно здоровым ребенком, даже простудами болела крайне редко. И все это началось практически внезапно, три года назад, через полгода после нашего развода.
– Правда? – глупо спросила я, значительно растерявшись. Но ведь бывают же и совпадения… Развод родителей вполне мог по времени совпасть с первыми проявлениями какой-то загадочной болезни, которую вот уже три года не может найти и определить коллектив профессиональных диагностов… Честно сказать, я уже и сама в это не очень верила…
– Варе сейчас четырнадцать. Значит, когда вы развелись, ей было одиннадцать…
– Да. Эндокринолог нам говорила, что, может быть, когда начнутся месячные, она это все перерастет. Мы поверили и ждали (надо же на что-то надеяться), месячные начались год назад, но ничего, увы, не изменилось…
Внутренне приняв к рассмотрению психосоматическую гипотезу происходящего, я быстренько прошлась по самым важным и уязвимым местам: отношения Вари с отчимом, с новой женой отца, с дочерью новой жены (почти взрослая девушка, старше Вари), с новорожденным сводным братиком, с одноклассниками, с учителями, с другими сверстниками…
Ни-че-го. Варя ко всем относится хорошо, всеми любима, можно даже сказать, что ее обожают. А за что ее не любить-то? Вот все говорят: подростковый возраст, подростковый возраст… А мы ничего и не заметили такого. То есть что-то вроде вот как раз в одиннадцать лет начиналось ершистое, а потом тут же и кончилось. Варя умеет говорить комплименты, Варя услужлива и спокойна, у нее много подружек, они приходят к ней в гости и зовут к себе, учителя готовы идти на любые уступки, чтобы она могла досдать пропущенное. Отчим говорит: если наш вырастет хоть вполовину таким же умным и добрым, как Варька… Новая жена отца готова всей семьей ехать на тот кишечный курорт, который рекомендовали Варе. Сводная сестра (со слов отца) говорит: я даже удивилась, что с такой малявкой можно дружить… Мальчики пишут ей во «Вконтакте» и приглашают на свидания, но она, к сожалению, слишком часто болеет…