Читать интересную книгу Похоть - Эльфрида Елинек

Некоторое время спустя в дом приходит незваная и непреклонная соседка. Из нее дождем сыплются жалобы — обычная слабость женского пола, пробудившегося, наконец, и способного, шагая по ступеням, преодолеть свою ограниченность только вечными упреками и причитаниями. Соседка назойлива как насекомое. Она освещает людей на лугу своей лампой и светом собственных невзгод, поверяя печаль госпоже директорше. Она возносит хвалу сыну Бога, в этом краю сотворившего людей из праха, а их деревья обратившего в бумагу, воздает хвалу, чтобы завоевать его божеское расположение для дочери, заканчивающей коммерческое училище. Муж соседки больше не целится в нее из своего орудия, теперь его мишень — двадцатилетняя официантка из привокзального ресторана. У жены директора не находится для гостьи слов утешения, эти прохладительные напитки давно уже иссякли. Ее окружает невесомое богатство мебели и картин, которые обрели покой только тогда, когда стали ее собственностью.

Муж у нее большой и лакомый, настоящий семьянин, любит попеть и поиграть. Он заказывает жене по каталогу соблазнительное белье, чтобы тело ее ежедневно было при исполнении и имело уставной вид. Он выбирает самые дерзкие модели, чтобы она соответствовала образцам, запечатленным на фотографиях. Белье для жены — чистое расточительство. Она забывает его надеть и молчит. Никакие красные кружева не нарушают ее покой, но, если подумать хорошенько, именно это ему и нравится: чтобы люди, ему принадлежащие, совсем забывали о себе, когда он вьет для них любовную удавку. Люди эти проходят спокойно, как время в их квартире, и они всегда его ждут. Ждет ребенок, вокруг которого кружит ненасытный спорт. Ждет жена, которую он жадно сравнивает с фотографиями и кинофильмами. Там на автомобилях-комби едут семьи, не обремененные детьми и особой приязнью друг к другу, с набором инструментов в багажнике, с хлыстами, розгами, наручниками и резиновыми свивальниками, предназначенными для больших младенцев, плоть которых только и знает, что нюнить, болтать и хватать все подряд, чтобы ее, наконец, мог утихомирить кто-то большой и толстый. Когда-нибудь и жены их будут источать молоко и уют. Мужчины любовно прибегают к специальным инъекциям — уколись и поднимись! — чтобы подольше удерживаться в позвякивающих копилках, которые с мольбой подставляют им женщины. А потом они снова собираются с силами и укладывают своих деловых партнеров на обе лопатки. Женщины берут печенье из вазочек, над чем-то смеются, и вот появляются мужчины, стремительно волокут их к кушеткам, где, скорчившись над добычей, ныряют в расщелины, выставляют на свет свои вздыбленные члены, а потом с завидной поспешностью вновь устремляются прочь от тех, кто поддался их чарам. Мужчины страстно желают, чтобы их мощные залпы устремлялись в даль, безостановочно и празднично! Женщины, отмеченные растяжками, оставшимися от пребывания в них детей, подают себя к столу нагишом, словно при рождении своих сосунков. Тяжелые бокалы с вином дрожат на подносах, и господа-небожители берут их снизу, спереди, со всех сторон, пальцы входят в них и выходят, губы впиваются в ложбинки между бедрами и ломают свои любимые игрушки, да, теперь они отдохнут в полную силу, их спутники в любви, наделенные моторами в несколько лошадиных сил. Труды парикмахеров разрушены, растет гора мусора для уборщиц, а потом все снова уезжают, чувствуя себя в своих авто столь же непринужденно, как и в руках любящих женщин. Кому придет в голову стесняться собственных автомобильных сидений? Здесь запрещено есть шоколад, остальное позволено. Пятна — единственное, что остается от неземных удовольствий, и пятна эти трудно вывести.

Муж никогда и никуда не исчезнет, он основательно устроился здесь, в своем красивом доме. По вечерам дом вбирает в себя лесные сумерки и душевные потемки своих обитателей. В самом деле, ему это очень идет! Сочувствовать женщине — чистое расточительство. У ее ребенка еще очень маленькие поры. Женщина пошатывается под грузом своего нелегкого счастья. Если подойти с умом, то положение арестантки можно облегчить, однако ей не позволено препятствовать мужу, ставящему ее в излюбленную позу. В нем уже кипит блюдо быстрого приготовления. Одно то, что он здесь собственной персоной, делает его ширинку мокрой. Иногда экскурсии производственного коллектива заканчиваются для директора радостно и влажно, сокровенное в нем подрагивает, его секреции рвутся наружу. Жизнь большей частью состоит в том, что ничто не хочет оставаться там, где оно находится. Так-то вот, полюби перемену! Отсюда зуд беспокойства, и люди ходят друг к другу в гости, однако при этом всюду таскают себя за собой. Удобно устроившиеся слуги — они стоят перед своими половыми сосисками и стучат вилкой и ножом по столу, требуя, чтобы им поскорее подали новую дыру, в которую они могут удалиться, чтобы вновь, еще сильнее взалкав, вынырнуть из нее и явить гостеприимство по отношению к другим женщинам. Даже секретарши не признаются, что ощущают себя пригвожденными к позорному столбу, когда им залезают рукой в вырез блузки. Они весело смеются. Нас здесь до неприличия много, а непристойной и сладкой кормежки на всех не хватает.

Мужчина является ни свет, ни заря, словно неприкрытая правда, и берет женщину на абордаж. Он с разгона торкается ей в зад. На бортике ванной подпрыгивают тюбики, подрагивает чехол на крышке унитаза. На полке блестят и покачиваются в такт баночки с кремом. Слышно тишину, которая всю ночь заполняла мужской уд. Потом муж начинает говорить, и ничем его от этого не отвлечь. Женщина стоит на ровном полу, усталая от долгого путешествия сквозь ночь, и ее скважину предстоит теперь расширить и углубить. В ней осталось не больше интимности, чем в прокатном стане, ведь муж вдоль и поперек похваляется ею перед партнерами по бизнесу, грязные выхлопы слов устремляются из глотки директора в горные выси, подтягиваясь к очередному пику. Подчиненные его смущенно молчат. Муж тужится и вновь выдавливает из себя что-то, мы обязательно свидимся вновь. Директор запускает руку в карман ее тела, принадлежащего ему, а вместе они — влюбленная пара, всего у них в достатке. Этот человек сам не свой поболтать на отвлеченные темы, и женщина влечет его всегда. Потому-то он и не в состоянии долго быть наедине с собой, этот шустрый буравчик, он словно цветок, который беспомощно вертит головкой в поисках света, как только выключат рубильник. Ребенок по команде отца уже научился играть в одиночку. Однажды, повзрослев, он запиликает на своей скрипке, став мужчиной и отцом по образу и подобию папиной фотографии в паспорте! Ребенок совсем не помнит, как его нянчила мать, ведь с ним по-прежнему нянчатся, потакая всем его желаниям. Женщина без остатка отдавала себя ребенку, а чему он научился? Тому, что надо иметь терпение, нас учит небо, принявшее вид холма, на который следует взобраться и заработать хороший приз.

Нет, эта женщина не ошибается, сына она уже давно потеряла, он повзрослеет и уйдет прочь. Отец ребенка с силой тянет ее на свет, ей предстоит распахнуть ворота навстречу экспрессу, который с грохотом врывается в нее. Каждый день одно и то же, ведь даже пейзаж хоть сколько-то меняется, будь это от скуки или от смены времен года. И вот женщина стоит неподвижно и тихо, словно раковина унитаза, чтобы мужчина смог справить в нее свою нужду. Он нагибает ее голову в ванну и, вцепившись ей в волосы, грозит словами, что как-де постелешь, так и полюбишь. Нет, плачет женщина, никакой любви она не чувствует. Мужчина уже бренчит пуговицами. Он задирает и натягивает ей на голову нейлоновый пеньюар. В недрах его раздается рычание, словно там — заточенные звери, мечтающие тяжелой поступью вырваться наружу. Батистовую ночную рубашку он запихивает ей в рот, и мужская природа робко являет себя на всеобщее обозрение. Он справляет малую нужду. В ванну, рядом с опущенной головой женщины, из темных кущей его паха с журчанием льется струя. Эмалевая поверхность сияет свежим блеском. В этом уютном окружении член мужа взрастает без промедления. Женщина закашливается, а в это время ей растягивают фланги. Из отвратительных фланелевых штанов является на свет штопор, смоченный белесой жидкостью, после того как мужчина некоторое время, достаточное для возникновения жирного пятна, пожамкал себя и с любовью явил миру свое сокровенное начало в облаке колючих волос. Член слишком рано выныривает на свет божий из своего укрытия. Задницу, тенистую улочку женщины, расширили до предела, и женщина остается далеко позади мужчины. Он поворачивает руль на сто восемьдесят градусов и подставляет себя ее взглядам. В ярости он заставляет ее взяться за свой опадающий сморчок, снова начинающий подрагивать, ему ведь так хочется погостевать в ней, скажи на милость! Он прижимает голову женщины к своему паху, и остаток его излияний, предстающий перед ее наивным взором, окропляет ей волосы. Им, героям, свершившим свой труд, трудно ворочать мозгами. Женщина вымазана спермой. Ей построили красивый дом, и поэтому партнерше некуда деваться, а снаружи стоят бедные строения бедняков, изгнанных из своих укрытий и интимных схронов, десятками выставленные на продажу, на публичный аукцион, на тайное сожжение. И то, что однажды было домом, попадает теперь под молоток господ, руководящих общиной. То, что однажды было чьей-то работой, с силой вырывают из сердец. Мы можем получить что-нибудь обратно лишь от женщин, да и то — мелкой монетой. Куда им, женщинам, деваться, кроме как идти к тем, кто купается в довольстве и силе и приманивает их объедками, слетающими наземь, словно пена с лошадиной морды? Их генераторы производят бесполезный продукт, их генерации создают излишние проблемы. В этот раз директор сумел удержать свою критическую массу до нужного момента. Он окунает жену лицом в свой интимный продукт, а потом заставляет ее глазеть на его интимную область. У нее нет желания умащать себя едкой струей, но этого требует любовь. Ей нужно обиходить его, облизать дочиста и промокнуть волосами. В свое время Иисус выиграл это соревнование, когда женщина отерла его волосами. В качестве завершающего аккорда женщина получает удар по заднице, рука господина грубо шарит по всем ее прогалинам и трещинкам, он лижет ей затылок, волосы ее свешиваются в ванну, он с силой тянет ее за клитор, так что у нее подгибаются колени, а задница выгибается, словно складной стул, куда денешься, ведь столько людей слушаются ЕГО команд.