Читать интересную книгу Отпуск бойцовской курицы - Фаина Раевская

Петечка с Денисом растаяли в знойном воздухе.

— Вот она, любовь! — патетически воскликнула я. — Ни тебе спасибо, ни мне до свидания! Даже не договорились о встрече! Ни за что не поверю, что любовь сильнее денег!

— Слушай, Жень, — задумчиво произнесла Дуська, — а как ты думаешь, у нас получится?

— Если ты о Петечке — то вряд ли. Они через неделю уезжают. А если о Хоботе — не знаю, честно говоря. Видела, какая у него краля? Впрочем, если ты хочешь, чтобы у твоего мужа была целая куча любовниц… А в общем-то, дорогая, ты не о том думаешь! За мной! — Я схватила сестру за руку и ринулась к пристани.

Она громко пыхтела где-то за моей спиной, но мужественно старалась не отставать и, за что я ей была особенно благодарна, не задавала вопросов. Вскоре мы уже прокладывали себе дорогу среди мирно прогуливающихся по пристани граждан. Сообразив, что мы не собираемся тормозить возле нашего лайнера, на котором предстояло отправиться назад в Судак, Дуська возмущенно крикнула:

— Стой, зараза!

Я остановилась, но продолжала попеременно поднимать ноги, готовясь снова сорваться с места.

— Объясни ты мне, за ради бога, куда это мы несемся? — переводя дыхание, простонала сестрица.

Я молча ткнула пальцем в направлении яхты.

— Ага… Понятно… А зачем? Ты собираешься вообразить себя супругой миллионера? Мне кажется, что Ромка…

— Дуся, не волнуй меня! А то я решу, что ты в одночасье поглупела, — схватившись за сердце, прошептала я.

— А я что? Я ничего! — стушевалась Евдокия. — Я вот о здоровье твоем беспокоюсь!

Виданное ли дело, чтоб после мартини так носиться?

Скорее всего, она беспокоилась о своем здоровье, но я не стала уточнять. Вместо этого я выдала решение:

— Вот что, Дуся. Я пойду пройдусь до яхты, с экипажем поболтаю. А ты двигай на наш лайнер и, если я опоздаю, попытайся его задержать!

У Дуськи отвисла челюсть:

— Я тебе что, якорь, что ли? Как задержать то?

— Не мне тебя учить, Евочка! Охмури капитана, затащи его в каюту, притворись трупом, наконец! Ну что ты как маленькая, ей-богу! Иди, родная, выполняй!

Я легонько подтолкнула сестру в нужном направлении, стараясь не реагировать на ее ворчание, а сама потрусила к белоснежной красавице.

Вблизи яхта выглядела еще шикарнее. Она была вся белая. Даже палуба из узких досок выкрашена в этот цвет. Сейчас, в лучах закатного солнца, она казалась золотисто-розовой, как ускользающая мечта. Поручни, ручки, перила лестницы, ведущей в трюм, покрыты какой-то золотой краской. Сама лестница украшена мягким пушистым ковром, глядя на который, хотелось пройти по нему босиком, впрочем, это желание возникало и при виде светлой палубы. На левом борту красовалась надпись «Ариэль». Теперь понятно, почему яхта такая белая. Как ни странно, трап не был убран, что существенно облегчало мою задачу по проникновению на яхту. Стараясь не производить шума, я легко поднялась на борт. Если бы кто-то меня сейчас спросил, зачем я здесь, вряд ли я смогла бы ответить что-либо толковое. Я и сама не знала. С чувством глубокого удовлетворения я сняла легкие туфельки и прошлась босиком по нагретой солнцем палубе. Внезапно за спиной раздался голос:

— Ты чего здесь делаешь?

Я оглянулась и со стоном «Мама!» стала медленно оседать. Прямо из пола торчала совершенно черная голова и зло сверкала белками покрасневших глаз. Вокруг головы наблюдалось какое-то подозрительное свечение.

Вот и настал, Евгения Андреевна, для вас судный день! В рай, по всему видать, час не примут, а в аду сковородочку уже разогрели! Вот ведь незадача, а у меня такие планы грандиозные! А может, договоримся?» — я с надеждой посмотрела на голову.

— Язык проглотила, что ли? — спросила голова. Вслед за ней появилось и остальное туловище. Я присмотрелась: ни тебе хвоста, ни копыт… Что ж, у них там, в аду, и черта нормального не нашлось? Прислали бракованного какого-то. Да и мелкий он, по правде говоря, с меня ростом.

— Ты почему такой маленький? — спросила я чертенка, вместо того чтобы начать каяться.

— А сама-то? Метр с кепкой! А я еще вырасту! — обиделся чертенок и отошел в сторону. Теперь, когда закатное солнце не светило ему в спину, я поняла, что это всего-навсего черномазый мальчонка лет тринадцати-четырнадцати, проще говоря, негр. Хотя до настоящего негра ему далеко, так, негритенок пока еще.

— А ты кто? — задала я разумный, на мой взгляд, вопрос.

— Юнга! — гордо ответил негритенок. — А ты?

— А я Женька.

— А чего ты здесь делаешь? — Паренек подозрительно прищурился.

— Да вот, хотела яхту… это… черт, забыла, как это называется! В общем, в аренду взять.

— Зафрахтовать, — подсказал юнга и оглядел меня с ног до головы. — Ты? Ой, не смеши меня! Да у тебя и денег-то таких нет!

— Откуда ты знаешь? — огрызнулась я. — Может, я подпольный миллионер Корейко!

— Ха-ха-ха, миллионерша! — захохотал негритенок. — Вот у нас сейчас дядька отдыхает, вот он миллионер! Часы золотые «Ролекс», а баба у него, ну, чисто фотомодель! Перстень на пальце антикварный, дорогущий, страх, и пахнет от него здорово! А от тебя перегаром несет за километр!

Я устыдилась и потупила глазки. Что да, то да, запах от меня сейчас не ахти. Ну, Дуська, держись!

— Врешь ты все! — вздохнула я. — Если я есть дядька, то вовсе не миллионер, а так, мелочь! А часы китайские и перстень с тынка! Для тебя, наверное, любой москвич миллионером кажется. Темнота!

Юнга занервничал:

— Да ты что говоришь-то, а? Я, поди, не маленький, уже третий год в юнгах хожу! Умею в богачах разбираться! Уж различаю как-нибудь, у кого есть деньжата, а кто так, выпендривается! Да чтоб ты знала, дядя Гера и не москвич вовсе, а из Санкт-Петербурга! Он на целых десять дней яхту зафрахтовал. А теперь прикинь, сколько это стоит!

— Он что же, и живет на ней? — насмешливо поинтересовалась я.

— Ну да! Хочешь, покажу? — неожиданно предложил паренек.

Я неопределенно пожала плечами, мол, твое дело, а я и не интересуюсь вовсе.

— Пошли, — решительно сказал негритенок и схватил меня за руку.

Украдкой глянув на часы, я машинально отметила, что до отхода моего лайнера осталось пятнадцать минут. Ох, чует мое сердце, что придется Дуське труп изображать! Тем временем мы спускались по той самой ковровой лестнице в недра яхты. Внутренности «Ариэли» не уступали внешности: все было отделано красным деревом, и кругом царил идеальный порядок. Запах, витавший в коридорчике, действительно был приятным и очень дорогим. Правда, пахло женскими духами «Джой». Я насчитала всего четыре двери. Юнга услужливо распахнул первую, которая находилась ближе всех к лестнице.

— Вот, — горделиво произнес он. — Это наша каюта. Здесь экипаж живет.

Комнатка, или, как сказал пацан, каюта, ничего интересного собой не представляла. Три двухэтажные железные кровати, аккуратно застеленные полосатыми одеялами, обеденный стол, на котором стоял крохотный моноблок «Самсунг», плакат-календарь на стене с изображением полногрудой Королевой, умывальник в углу. Вот и все убранство. Оно и понятно: люди работают, зачем им пятизвездочный «Хилтон»?

Следующая комната — столовая-бар. Все то же красное дерево, барная стойка, на зеркальных полках которой расположились разнокалиберные и разноцветные бутылки. Был здесь и наш любимый мартини, подозреваю, что настоящий, а не тот суррогат, которым поили нас с Дуськой на теплоходе.

Третья дверь оказалась заперта.

— Кабинет, — пояснил юнга. — Там дядя Гера иногда запирается и работает. Ключ только у него.

— Понятное дело! — сказала я и распахнула последнюю дверь.

Это черт знает что, граждане! Нельзя жить в такой вызывающей роскоши! Теперь я прекрасно понимаю, почему пролетариат сверг дворян: беднягам тоже хотелось богатства. В зеркальном потолке отражалась огромная, орехового дерева, кровать, застеленная кремовым шелковым бельем. На спинке кровати небрежно висел тончайший пеньюар, брошенный хозяйкой. Возле туалетного зеркала стоял мягкий пуфик. А на зеркале, мама моя! Целый косметический салон! Среди дамских игрушек я обнаружила и духи «Джой», не удержалась и провела ими у себя за ушами и на запястьях. И тут среди всего этого великолепия я разглядела фотографию. Молодая длинноногая девушка с распущенными волосами цвета спелой пшеницы, весело хохоча, обнимала невысокого, плешивого, но довольно симпатичного дядьку. При этом глаза у девицы совершенно не смеялись и были какими-то холодными и пустыми.

«Ну, здравствуй, Хобот!» — мысленно поздоровалась я, засовывая снимок в шортики.

— Везет тебе, юнга! — обратилась я к негритенку, который во время экскурсии по спальне дипломатично остался за дверью. — Каждый день в море, места разные! Не знаешь, куда завтра поплывешь! Романтика!

— Как раз знаю! — важно надул губы негритенок. — Сегодня мы в Ялте ночуем, а завтра в шесть утра снимаемся с якоря и в Новый Свет пойдем. Там и заночуем.