Читать интересную книгу Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

«Будь они не ладны!» — бормочет себе под нос Тилия, чувствуя, как по лбу скатываются капельки пота, она раздражённо смахивает их рукавом с разгорячённой кожи. Землисто-серый комбинезон и видавшая виды майка под ним промокли и прилипли к телу, вызывая невыносимое чувство дискомфорта, но Тилия уже в который раз уговаривает себя не впадать в отчаяние. Она не какая-нибудь неженка, каких предостаточно в Башне и, которых она всячески презирала!

Вдруг в голову приходит неожиданная мысль и Тилия тут же хватается за неё, как за нечто спасительное: «А что, если это не тест, а ошибка и меня просто с кем-то спутали? А наверху сидит та, которая должна быть на моём месте». Такое предположение на какое-то время приободряет, дарит надежду на то, что вся эта ситуация в скором времени разрешится, и она сможет вернуться обратно.

Тилия тут же с удивлением обнаруживает, что у неё словно открывается второе дыхание, боль в ногах становиться не такой невыносимой, как ещё минуту назад, и она готова осилить ещё не один пролёт, лишь бы всё поскорее закончилось. Но когда перед глазами проплывает очередная настенная надпись с говорящей ядовито-жёлтой табличкой в виде треугольника, её желудок сжимается болезненным клубком. Лаборатории находятся на предпоследнем, пятом уровне, а значит до Пекла и огромных железных ворот, что не одну сотню лет сдерживают толпу извне, рукой подать.

Когда их четвёрка, наконец, ступает на нижний уровень, последняя надежда гаснет, оставляя место какой-то обречённости. Шедший от неё по правую руку каратель, быстро набирает четырёхзначный код на стеновой панели и цифровое табло тут же высвечивается красным, после чего следует бьющий по барабанным перепонкам громкий щелчок.

Даже чувствуя каждой клеточкой своего тела приближение чего-то неотвратимого и ужасного, Тилия не в силах скрыть усмешку: «Интересно, они нарочно выбрали последний год правления Первых Людей?»

Она вздрагивает, когда тяжёлая, металлическая дверь с протяжным стоном отворяется, и в лицо ударяет затхлый воздух нижнего уровня. Он словно гуще того, к которому она привыкла на высоте. Возможно система вентиляции, что не одно столетие обслуживала всё здание, в этом месте работает не в полную силу или, что вероятнее всего, Совет не считает нужным тратить и без того скудные ресурсы на тех, кто в его понимании не заслуживает этого.

«Или это Пекло пустило корни и высасывает весь кислород из Башни», — тут же приходит в голову нелепая мысль, от которой по телу Тилии разливается ледяной озноб. Отгоняя от себя непрошенные мысли, она настороженно озирается по сторонам. Почти всё основание города-небоскрёба, как на ладони. Низко-нависающий потолок в расползающихся в разные стороны трещинах, поддерживаемый лишь толстыми колоннами. Тусклые лампы, роняющие неровные серые круги на потрескавшийся бетонный пол. Шероховатые стены без единого окна, но с номерными табличками, ещё каких-то лет сто назад сверкающие новизной.

Окинув взглядом всё это запустение, Тилия только теперь замечает, выстроившийся у дальней стены ряд кватромобилей. Эти внушительного вида железные монстры, словно огромные чёрные губки впитывают в свою матовую поверхность и без того скудный искусственный свет. С их плоских металлических крыш, прямо на неё смотрят огромные, белесые глазницы погашенных прожекторов — единственная возможность найти дорогу домой во время продолжительных песчаных бурь. Окна, забраны решётками с палец толщиной, хоть это и не компенсирует отсутствие стёкол. Широченные колёса, предназначенные для песка, доходят ей, наверное, до самого пояса.

Так близко Тилия эти удивительные средства передвижения ещё не видела. С верхних этажей те казались мелкими неуклюжими букашками на бескрайних просторах омертвевшей пустыни. За одним исключение — кто-то ими определённо управлял.

Наконец, удовлетворив своё любопытство, она переводит взгляд на милитарийцев, что отдельными группами стоят поодаль, тихо переговариваясь между собой и пуская по кругу наполовину опорожнённый прозрачный, пластиковый бутыль с водой. Видимо только вернулись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И даже здесь стандартные тройки.

Тилия замирает, с надеждой высматривая в толпе знакомую высокую фигуру старшего брата отца. Станум в своё время предпочёл чёрную форму и службу Совету, возможности стать адептом, но даже после оставался желанным гостем в жилом блоке её родителей.

Она напряжённо вглядывается в замкнутые лица, и последняя ниточка надежды обрывается — дяди среди них нет. Тут же снова получает очередной предупредительный толчок в спину за задержку и невольно делает шаг вперёд, замечая, как от группы отделяется высокая, стройная фигура.

Тёмные, коротко стриженые волосы, плотно сжатые губы, идеально сидящая милитарийская форма, цифра восемь на лацкане нагрудного кармана с двумя нулями впереди — личный номер. В одной руке женщина держит небольшой чемоданчик, в другой зажат тонкий металлический стержень. Назначение первого Тилии неизвестно, второй же был знаком ей с детства.

Одно прикосновение большого пальца милитарийки и вот уже перед Тилией мерцает синим экран призмы-сканера. Она и не думает протестовать. Послушно, как уже делала это тысячи раз, задирает рукав, отчего истончившаяся от времени ткань едва слышно трещит по шву и оголяет своё бледное с прожилками синих ручейков правое запястье. Эта процедура настолько привычна и обыденна для каждого колониста, что остаётся только терпеливо ждать, пока женщина не отсканирует её данные с вшитого под кожу микрочипа.

Абсолютно каждый — и человек, и житель Пекла — в Новом Вавилоне чипируются. Микросхему, размером со спичечную головку, вживляют на второй год жизни, когда врачи уверенны, что ребёнок вполне здоров. Смертность среди младенцев слишком высока.

Хотя не все этим довольны. Тилия не раз слышала от Станума, что были случаи, когда снаружи избавлялись от чипа, тем самым становясь невидимыми для Совета и милитарийцев. Но всё чего в итоге добивались эти «несогласные» — жалкого существования без того малого, что могло предложить им правительство.

— Уровень три. Тилия… Так?

Стоит только женщине произнести эти роковые слова, как Тилия каменеет. Все надежды рушатся окончательно. Взглянув в лишённые всяких эмоций глаза милитарийки с идентификационным номером «ноль-ноль-восемь», для чего приходиться задрать голову вверх, она, прикусив до боли нижнюю губу, обречённо кивает.

Нет никакой ошибки. Именно за ней пришли в комнату подготовки, где ещё совсем недавно она вполуха слушала смех и глупые шутки ровесников, предвкушая начало новой, наполненной хоть каким-то смыслом, жизни. И вот теперь всё рухнуло. Она — та, которая попала в немилость властям, нарушила предписанные первым Советом правила, и уже никогда не пройдёт Посвящение. А уж тем более, никогда не отправиться в Материнскую Обитель.

Тилия едва сдерживает слёзы. Хочется завыть, закричать в голос, развернуться и, набрав четыре заветные цифры, помчаться обратно. Чёрт с ними с ногами! Если нужно она преодолеет боль, только бы вернуться туда, где должна быть. Но Тилия лишь сглатывает комок в горле, мысленно приказывая себе не разреветься. Она покорно наблюдает, как карательница отключает призму-сканер и ловко крепит металлический стержень на широком, явно мужском ремне, больше не обращая внимания на стоящую в паре шагов от неё Тилию, словно она пустое место.

Изгой!

Глава 3

— Тебе придётся проехать с нами, — холодно поясняет женщина-милитарийка и, не говоря больше ни слова, повернувшись спиной, пружинистым шагом, словно только что выполнила самую важную в жизни миссию, идёт к остальным. Ошарашенной Тилии ничего не остаётся, как покорно плестись следом, поглядывая себе под ноги, опасаясь оступиться на потрескавшемся полу и чего доброго сломать ногу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«А может, и лучше было бы сломать, тогда сразу же доставят к отцу…» — обречённо думает она, выбирая место поровнее.

Теперь уже не остаётся никаких сомнений: семидесятиэтажное строение, в котором живут чуть больше пяти тысяч человек, находиться в удручающем состоянии. Скорее всего, это из-за того, что Башню возводили долгие тридцать лет и став такой высокой и массивной, та начала медленно разрушаться у основания.