Важно заметить, что в гражданском праве разграничиваются понятия ограничение правоспособности, отказ от осуществления права и ограничение (или лишение) дееспособности. Если ограничение правоспособности и отказ от осуществления права непосредственно сказываются на дееспособности гражданина, то при ограничении или лишении дееспособности гражданина с имеющимися у него правами и обязанностями автоматически ничего не происходит, для их реализации необходима лишь восполняющая дееспособность другого лица – опекуна.
Институт признания лица недееспособным регулирует вопросы лишения лица именно гражданской дееспособности. Он является институтом гражданского права, направленным на защиту интересов, прежде всего имущественных, как самого лица, так и прав и законных интересов других лиц. Гражданский кодекс, во избежание неопределенности норм закона, причинения имущественного ущерба недееспособному и возможных злоупотреблений со стороны опекунов или контрагентов, демонстрирует довольно строгий подход, согласно которому сделка, совершенная гражданином, признанным недееспособным вследствие психического расстройства, является ничтожной. Каждая из сторон такой сделки обязана возвратить другой все полученное в натуре, а при невозможности возвратить полученное в натуре – возместить его стоимость в деньгах. Дееспособная сторона обязана, кроме того, возместить другой стороне понесенный ею реальный ущерб, если дееспособная сторона знала или должна была знать о недееспособности другой стороны (статья 171, пункт 1). В то же время такое регулирование смягчается положением о санации любой сделки, совершенной в интересах гражданина, признанного недееспособным вследствие психического расстройства: сделка может быть по требованию его опекуна признана судом действительной, если она совершена к выгоде этого гражданина (статья 171, пункт 2).
Вместе с тем заявительницей Деловой И. Б. усматривается нарушение ее конституционных прав в связи с отсутствием в гражданском законодательстве нормы, предусматривающей возможность частичного ограничения судом дееспособности лиц, страдающих психическими расстройствами, исходя из наличия у них способностей к волеизъявлению в определенных сферах жизни.
Здесь важно отметить, что закрепленный в Гражданском кодексе механизм ограничения дееспособности граждан преследует совершенно определенные цели и не может регулировать отношения с участием лиц, страдающих психическими расстройствами. Он направлен на защиту имущественных интересов прежде всего семьи совершеннолетнего гражданина, который использует свое имущество, свой заработок расточительно, чем ставит свою семью в тяжелое материально положение, не выполняя свои юридические и моральные обязательства перед близкими. Гражданскому праву известны два основания ограничения дееспособности граждан. Первое основание названо в пункте 1 статьи 30 Гражданского кодекса РФ и относится к совершеннолетним лицам, которые вследствие злоупотребления спиртными напитками или наркотическими веществами ставят свою семью или самих себя в тяжелое материальное положение. Второе основание ограничения дееспособности, в части самостоятельного распоряжения собственными доходами, относится только к несовершеннолетним в возрасте от 14 до 18 лет. В качестве достаточного основания может расцениваться злоупотребление спиртными напитками или наркотическими веществами, а также иное неразумное расходование средств.
Вопрос внесения изменений в данные нормы гражданского законодательства в целях расширения перечня оснований ограничения дееспособности граждан, возможно, заслуживает отдельного внимания со стороны законодателя (и, в частности, насколько я знаю, внесены предложения о добавлении норм о расточительности при азартных играх), но не имеет прямого отношения к рассматриваемой нами сегодня жалобе.
По существу, смысл жалобы Деловой И. Б. сводится к тому, чтобы на законодательном уровне была установлена обязанность суда определять на основе заключения судебно-психиатрической экспертизы области гражданского оборота, а также иные сферы жизни, в которых лицо, страдающее теми или иными психическими расстройствами, способно к адекватному волеизъявлению и может выступать активным участником этих отношений.
Как представляется, такая постановка вопроса носит односторонний характер и не позволяет достичь справедливого баланса конституционно-значимых целей.
Так, состояние лица, страдающего определенным психическим расстройством, не приведшим к патологическим искажениям личности и сознания, но выразившимся в неспособности лица понимать значение своих действий или руководить ими, как правило, отличается непостоянством, и как экспертами, так и судом может оцениваться по-разному. Об этом, в частности, свидетельствуют и материалы жалобы, содержащие различные судебно-психиатрические заключения.
В этой связи любая дифференциация ограничения дееспособности в зависимости от степени (глубины) психического расстройства гражданина всегда будет носить условный характер, в силу чего возникает сомнение – возможно ли исчерпывающе определить объем индивидуальных правомочий лица в рамках ограниченной дееспособности.
Кроме того, необходимо учитывать, что исходя из общего подхода о приобретении лицом гражданских прав только своей волей и в своем интересе, гражданское законодательство не признает юридическую силу за сделками, совершенными гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда не был способен понимать значение своих действий или руководить ими (статьи 171 и 177 Гражданского кодекса).
Надо сказать, что институт гражданской недееспособности, несмотря на преломление его в административной практике, как выразился адвокат заявителя, имеет под собой только одну существенную цель – прежде всего это имущественная защита самого недееспособного лица. Каковы последствия признания лица недееспособным? Сделки признаются ничтожными, и все, что получено другой стороной, подлежит возврату. И второе: имущественную ответственность за действия, совершенные недееспособным, несет его опекун.
Давайте представим себе, что произойдет, если мы согласимся с заявителем и скажем, что можно хотя бы мелкие бытовые сделки совершать. Это означает, что мы снимем ту абсолютную форму защиты, которая сегодня установлена гражданским законодательством. Это означает, что данное лицо путем совершения многократных мелких бытовых сделок станет лицом, обязанным к возмещению какого-либо имущественного вреда. Защита не может быть относительной, мы не можем создать вакуум в отношении лица, сказав: да, мелкие бытовые сделки совершать он может, а ответственность за них нести не будет. Он обязан будет нести ответственность. Я уже не буду говорить о том, что во всех задачниках по гражданскому праву для студентов содержится одна из задач, в соответствии с которой лицо, лишенное дееспособности, каждый день приобретает, по-моему, по авторучке, и за несколько лет у него скопилось несколько тысяч этих авторучек. Если признать, что это лицо имеет право совершать данные мелкие бытовые сделки, то мы никогда не сможем их оспорить. И если он их совершает в кредит или каким-то иным способом, то ответственность имущественную за это будет нести он сам – не опекун, не попечитель, а он сам – и тем самым будет отвечать всем своим имуществом. Да, он не сможет сам распорядиться крупным имуществом, он не сможет распорядиться недвижимостью. Но ответственность-то будет обращена, в том числе, и на недвижимое имущество. Или мы должны для него создавать особый институт ответственности?
Любое снятие абсолютной защиты приведет к тому, что указанные лица потеряют свое имущество максимально в пределах двух-трех месяцев. Неужели мы не знаем о том, какое количество сделок, совершенных лицами дееспособными, которые, как они утверждают, заблуждались при совершении сделки, оспаривается сегодня в судах? Прекрасно известно это количество. И прекрасно знаем сложности, которые возникают при рассмотрении данных вопросов. Нужно ли доказывать что-либо в том случае, когда лицо признано не дееспособным? Нет, достаточно предъявить решение суда о том, что лицо признано недееспособным и тем самым вернуть ему имущество.
Более того, если мы перейдем на ситуацию ограниченной дееспособности, мы должны будем сказать и следующее. Убытки, которые понесет другая сторона в сделке, подлежат компенсации за счет стороны заблуждавшейся, то есть того лица, которое не понимало значение совершаемых им действий. Это значит, что опять-таки мы должны поставить перед этим лицом дополнительную ответственность. А насколько строго сегодня гражданское законодательство в этом вопросе?
Я не случайно задавал вопрос, совершают ли недееспособные граждане сделки. Конечно, совершают. У нас не существует списка магазинов, в которые нельзя войти. У нас не существует никакого штампа или отметки в паспорте или ином документе для совершения данной сделки. Никто никогда не поставит под сомнение сделку, которую совершает в данный момент недееспособное лицо, если она не противоречит общим началам законодательства или обычной бытовой практике. Любой опекун согласится со сделкой приобретения молока, кефира, любых продуктов в магазине, если они разумны. Никто никогда не предъявит решение суда и не скажет, что мы возвращаем это все. Более того, впервые в гражданском законодательстве Российской Федерации появляется норма о санации сделки. Ничтожную сделку, которую в принципе никогда не признавали действительной, суд может признать действительной, если она совершена к выгоде недееспособного лица. То есть на самом деле недееспособное лицо может участвовать в обороте. Это может способствовать тому, что он осознает, возвращается к возможности понимания совершаемых действий. Но придавать сразу юридический характер этим действиям невозможно. Я не думаю, что какой-либо психиатр или судья готов взять на себя подобную ответственность и сказать, что мелкие бытовые сделки данному лицу мы разрешим совершать.