Читать интересную книгу Право на жизнь. История смертной казни - Тамара Натановна Эйдельман

убитого, его отношения с новой матерью, отцом, братьями – все это совсем не похоже на наши представления о вечно продолжающейся вендетте, следующей за убийством. Кровная месть, безусловно, существовала и существует до сегодняшнего дня – об этом речь пойдет ниже, – но ясно, что одновременно в разных местах мира делались попытки отреагировать на убийство не местью, а возмещением потери. И возмещение это было не просто экономическим. Если бы речь шла о потере кормильца, то мог бы быть выплачен большой выкуп, пригнаны стада, принесены какие-либо ценности, а если уж необходимо отдать человека, то можно было бы передать в семью убитого, например, раба. Однако если убийца входил в род убитого, то таким образом не только восполнялась «рабочая сила», но как будто возрождалась уничтоженная жизнь – пришелец занимал то самое место в родовой, семейной структуре, где из-за него образовалась брешь.

За многие преступления, в том числе убийство, карой для виновного становилось изгнание. Можно резонно возразить, что это почти всегда та же смертная казнь. Одинокий человек, не имеющий за спиной поддержки общины, родных, богов, легко становился жертвой любого встречного – или безутешного мстителя. Не случайно Каин, отправляясь в изгнание, сказал: «Наказание мое больше, нежели снести можно». Одиссей, попав в страну феаков, пробирается к царскому дворцу, но не знает, как его встретят. Поэтому Афина окутывает его темным облаком – делает невидимым. Так он получает возможность пробраться внутрь дворца, и все замечают путника только в тот момент, когда он опускается на пол рядом с очагом, то есть просит защиты у домашних богов. Теперь он в безопасности.

Изгнание – страшное наказание, судьба изгоя в обществе, где люди не мыслят своей жизни вне принадлежности к коллективу, трагична, но все-таки в этом случае вина за совершенное «убийство убийцы» падет не на изгоняющую его общину, а на кого-то еще. Кровь прольется на другой земле. Абсолютно бесчеловечные, «драконовские законы», принятые в Афинах Драконтом, запрещали тому, кто лишил жизни убийцу, принимать участие в священных церемониях. Пусть свершилось наказание, но этот человек все равно был осквернен. А вот если убийца лишался жизни на его собственной земле, это не должно было «налагать скверны и требовать искупления»[14]. Воздаяние за пределами общины не казалось таким страшным.

Не исключено, что невероятно жестокие, с нашей точки зрения, телесные наказания, которым подвергали людей в самые разные эпохи и в разных частях земного шара, – это, как ни странно, тоже в какой-то мере способ замены смертной казни казнью «частичной». С точки зрения древней магии часть равносильна целому: можно было уничтожить врага, совершив магические обряды над фигуркой, в которую был вложен его волос или ноготь, или же приворожить любимого, предварительно заполучив какую-то частицу его тела. И точно так же, отрубая вору руку или отрезая богохульнику язык, их символически казнили – но при этом оставляли в живых, не совершая нового убийства.

Казнь как успокоение убитого

Если с точки зрения членов рода или племени казнь оказывалась неизбежна, все равно сохранялась мысль о том, что любое убийство влечет за собой наказание. Поэтому казнь – еще и тяжкая необходимость: если не покарать убийцу, то дух покойного будет недоволен и его гнев обрушится на тех, кто отказался от мести. Даже духов убитых врагов надо было задабривать, потому что они ведь тоже были лишены жизни.

Страх перед покойным и опасения, связанные с его возможным возвращением, пронизывают всю человеческую культуру. «Скорченные» захоронения первобытных людей, тела которых, кажется, связывали перед тем, как опустить в могилу, возможно, перекликаются со сказками о вампирах, «заложных покойниках», которые не могли найти успокоения после смерти и постоянно возвращались, чтобы вредить оставшимся, пить их кровь, мстить им.

Выдающийся этнограф Дмитрий Зеленин, который как раз и ввел понятие «заложный покойник», писал:

…многие народы земного шара, в том числе и русский народ, строго различают в своих поверьях два разряда умерших людей. К первому разряду относятся т. н. родители, т. е. умершие от старости предки; это покойники почитаемые и уважаемые, много раз в году «поминаемые». Они пребывают где-то далеко. На место своего прежнего жительства, к родному очагу и к своим потомкам, они являются редко, и то только по особому приглашению, во время поминальных дней… Совсем иное представляет собою второй разряд покойников, т. н. мертвяки или заложные. Это – люди, умершие прежде срока своей естественной смерти, скончавшиеся, часто в молодости, скоропостижною несчастною или насильственною смертью[15].

К заложным покойникам могли относиться те, кто уже при жизни был известен своей вредоносностью, например колдуны и ведьмы, те, кто наложил на себя руки, а значит, по представлениям поздней эпохи, совершил страшный грех, но также и те, кто просто погиб до срока – сгорел, утонул, был убит. Эти покойники не могли спокойно лежать в земле, они бродили по ночам, являлись близким и всячески тревожили их, пугали людей и животных, просто хулиганили, скажем выбрасывая вещи из сундука или разгоняя скот в разные стороны. Зеленин собрал огромное количество рассказов о заложных покойниках, где говорится о возвращающихся самоубийцах, некрещеных детях и т. д. Но чаще всего возвращались убитые: они могли постоянно досаждать своему убийце – стучаться к нему в окно, напоминать о себе, то есть тем или иным образом требовать отмщения.

Для защиты от заложных покойников было разработано множество механизмов: их хоронили в особых местах, клали в землю лицом вниз, заваливали ветками, могилы обливали водой. Люди, проходившие мимо таких мест, обязательно бросали на могилу ветку или какую-то старую вещь, например лапоть, – предполагалось, что таким образом мертвеца можно было умилостивить хотя бы на время, чтобы он не погнался за идущим и не причинил ему вреда.

Не перекликаются ли эти русские и финно-угорские поверья с желанием африканских или австралийских туземцев обязательно отомстить за убийство, чтобы успокоить дух погибшего? Умиротворение духов вообще являлось важной частью первобытных обрядов. В разных частях мира – от Австралии до Сибири – были зафиксированы представления о том, что необходимо принести жертвы, совершить обряды, произнести определенные слова, которые успокоят, например, дух убитого на охоте животного или даже дух срубленного дерева. Что уж говорить о духах умерших людей! Леви-Брюль подчеркивает, что во многих местах считалось, будто духи любых недавних покойников