Криспин толкнул дверь и оглядел сумрачное помещение с низкими потолками. Лишь масляные лампы потрескивали на столах да в большом очаге горели огромные поленья. Тяжелые потолочные балки казались старыми, как Мерлин, и Криспин часто спрашивал себя, способны ли они, такие изъеденные временем и потрескавшиеся, вообще поддерживать крышу.
Под этими ненадежными балками близко друг к другу стояли шероховатые прямоугольные столы, за некоторыми из них с роговыми кубками в руках сидели мужчины, прятавшие глаза в тени капюшонов.
Хозяева этой мрачной таверны, Гилберт и Элеонора Лэнгтоны, хотя и были добрыми и щедрыми людьми, имели дело с самыми грубыми обитателями Гаттер-лейн. Без них это заведение было бы еще более жалким.
Криспин углядел Элеонору, которая орудовала метлой из прутьев утесника и громко распекала слугу, уронившего поднос.
Криспин подошел поближе.
— Надеюсь, я не помешал.
Элеонора круто развернулась.
— О, Криспин! Какая неожиданность.
Она улыбнулась и обняла его. Волосы женщины были полностью убраны под белый полотняный вимпл[5], уложенный складками и сборками и оставлявший на виду только гладкий овал лица. Лица без возраста. Криспин подумал, что ей, наверное, лет тридцать, как и ему самому, неточно не знал.
— Да я вот объясняла этому мошеннику, — пояснила она, метлой указывая на слугу, — какой он никудышный, если роняет хорошую еду на пол.
Слуга поднял виноватый взгляд. Он собирал осколки и загубленную еду на поднос.
— Она ужасно громко мне «объясняла».
Криспин кивнул:
— Мне этот сердитый взгляд тоже хорошо знаком, Нэд.
— Поторопись, Нэд, — буркнула хозяйка и разгладила свой не слишком чистый фартук.
Она только теперь заметила Лайвит и Грейс, стоявших за спиной Криспина, и нахмурилась — ее головной убор опустился и превратил лицо в маленький горизонтальный овал.
— А это что такое?
Криспин отвел Элеонору в сторону:
— Нэлл, я хочу попросить тебя об одолжении.
— О нет, Криспин. Больше никаких одолжений. Почему ты превращаешь наше несчастное заведение в пристанище ненужных тебе женщин?
Криспин расправил плечи. Второй раз за утро его обвиняли в распутстве. Конечно, основания для этого есть, но не сегодня, а его искренние протесты, похоже, пропускают мимо ушей.
— Они не мои «ненужные женщины», — объяснил он. — Они мои клиентки. Им нужна моя помощь, а мне — твоя.
Элеонора закатила глаза и сложила руки на груди.
— Что скажет Гилберт? Говорю тебе, Криспин, ты слишком много себе позволяешь.
— Может, и так, но дело не терпит отлагательства.
Нэлл опять взялась за метлу и несколько раз, примирительно, провела ею по полу, заметая пыль.
— Как всегда.
Криспин хотел было предложить денег, но мысль эта надолго не задержалась. В данный момент денег у него не было, а он и так уже много задолжал Гилберту и Элеоноре.
— Нэлл. — Криспин улыбнулся. Нечестный прием, но обычно он срабатывал. — Их будет искать шериф, и им надо где-то спрятаться. У тебя доброе сердце, и ты не откажешься нанять их и подержать здесь. Я был бы очень тебе признателен. Это всего лишь на время, пока они не смогут вернуться в свое жилье и к своей прежней жизни.
— Ой, ладно, Криспин. — Она сердито глянула на женщин. — Ну, разве что назло Уинкому. Но только на время, ясно? Любому заведению за глаза хватит неприятностей в лице Нэда. Цены высокие, а платят — мало, — многозначительно заметила она, потерев пальцы характерным жестом.
Криспин официально поклонился.
— Спасибо, Элеонора.
Лайвит выступила вперед и гордо вздернула острый подбородок.
— Вы назвали нас вашими клиентками. Это означает, что мы должны вам платить. Сколько стоят ваши услуги?
У Криспина мелькнула мысль поступить благородно и от платы отказаться, но он уже давно не мог позволить себе роскоши быть благородным.
— Шесть пенсов вдень. И на расходы.
Лайвит тяжело вздохнула, но взялась за висевший у нее на поясе кошелек и высыпала на ладонь его содержимое. Четыре пенса один фартинг. Она посмотрела на Криспина.
— Это все, что у меня есть.
Но она многозначительно посмотрела на сумку на плече сыщика.
Криспин взял три монетки, чтобы отвлечь Лайвит.
— Я возьму сейчас три пенса. Вы сможете расплатиться со мной позже. Здесь вы будете работать за еду и жилье, поэтому сумеете кое-что сэкономить. — Опустив монеты в собственный кошелек, он откашлялся. — Стало быть, с вами решено. Я буду время от времени наведываться и сообщать, как идут дела.
— А когда мы сможем вернуться в «Голову короля»?
— Может, и никогда.
Сестры посмотрели на Элеонору. Криспин представил их.
— Это ваша новая хозяйка, Элеонора Лэнгтон. Нэлл, это Лайвит и ее сестра Грейс.
Элеонора нахмурилась.
— Очень хорошо. Ступайте на кухню.
Сестры пошли в указанном направлении, но Лайвит оглянулась на Криспина.
— А что будет с тем ящичком, а? За него можно получить столько золота, сколько тут никогда и не заработаешь.
Криспин крепче сжал ремень сумки.
— Повторяю: это не ваша собственность и не моя. По правде говоря, если ее найдут при ком-то из нас, это скорей всего будет означать нашу смерть. Вы этого хотите?
Лайвит еще раз посмотрел на сумку на плече Криспина и поежилась.
— Ну да, я понимаю, что вы имеете в виду.
Повернувшись, она исчезла в проходе под аркой. Прищелкнув языком, Элеонора покачала головой.
— Ты иногда поступаешь, как велит сердце, а не ум. Я знаю, что ты не признаешься, но ты мягкий как воск.
Криспин ничего не ответил. Учитывая, как мало потяжелел его кошелек от полученных монет, он понимал, что Нэлл права, но признаваться в этом ему действительно не хотелось.
— Ты посидишь у нас, Криспин? — Отставив в сторону метлу, Элеонора взяла кувшин с вином и обтерла фартуком его запотевший носик. — Выпьешь со мной?
Криспин еще раз посмотрел в сторону арочного прохода и подумал, что задержаться здесь было бы приятно. Но оттягивавшая плечо курьерская сумка не давала ему покоя. Как и внезапное появление и поспешное исчезновение этим утром Джека Такера.
— Я бы с огромным удовольствием, — сказал он, — но, боюсь, мне нужно заняться другим делом. — Возможно, тепло и знакомая обстановка подействовали расслабляюще, а быть может, ясные глаза Элеоноры и искреннее участие вырвали у Криспина признание. — У Джека неприятности. Не знаю, что делать.
— Опять? Ох уж этот мальчишка. Ему нужна твердая рука, Криспин. Ему так долго приходилось самому о себе заботиться, и он не разбирает, что хорошо, а что плохо. Все зависит от тебя. Он тебе как сын. Настало время так с ним и обращаться.