Камердинер. Я… Я пошел посмотреть, что там в спальне. Вы же думали, там кто-то ходит…
Кокошкина. И кто там был?
Камердинер. Никого. Открылось окно, ветер, половицы скрипели.
Аркадий. И все?
Камердинер. Все.
Иннокентий. А покойник не вставал?
Камердинер смотрит на него странно.
Катерина. Что вы болтаете? Куда он встанет? На нас посмотреть? У вас одна идея – про покойника.
Иннокентий. У тебя и такой идеи нет.
Кокошкина (камердинеру). Вы нас так напугали. Мы думали, это Петр Сергеевич ходит.
Генерал. Говорите за себя, милая моя, я в мистику не верю.
Делягин (камердинеру). Как вы себя чувствуете?
Камердинер. Голова немного кружится.
Катерина. Еще бы не кружиться. Череп-то не казенный.
Аркадий (Маше). А ты ничего, метко стреляешь. Прямо в лоб засадила.
Иннокентий (ревниво). Да ладно, с полутора метров любой бы попал.
Генерал. Не скажите. У нас такие новобранцы были, что и с полутора метров никуда попасть не могли. Даже гранатой. Вот такая у нас армия…
Делягин. Вы понимаете, что выдали сейчас государственную тайну?
Генерал. Плевать на тайну – истина дороже…
Кокошкина (внезапно). О, Господи! Мы же совсем забыли про Петра Сергеича! А он там лежит совсем один.
Иннокентий (бурчит). Компанию хотите ему составить? Можно устроить…
Кокошкина (решительно). Надо возле него организовать дежурство.
Аркадий. Это еще зачем?
Маша. Чтобы по второму разу не сбежал.
Генерал. Что значит – по второму? Он что, сбегал уже? Или я что-то пропустил?
Кокошкина. Нет, он не сбегал. Но к нему в комнату может кто-то забраться. Через окно.
Делягин. Не хотелось бы.
Кокошкина (ободрившись). Тем более, что и по православному обычаю так положено – дежурить возле дорогого покойника.
Иннокентий. Кому он дорогой?
Кокошкина. Он нам всем дорог. Мы все его еще при жизни очень любили.
Генерал. Говорите за себя. Некоторые его вообще в первый раз увидели. (Кивает на Катерину.) Вот, например, кузина.
Маша. Бабуля не при делах, она из любви к искусству, на наследство не претендует.
Генерал. А чего вы ее бабулей зовете? Нормальная женщина, молодая, в теле. Она же вроде кузиной вам приходится?
Маша. А кузина это и есть бабуля, только двоюродная.
Генерал. Да? Не знал этого… Странная у вас семья, очень странная (Иннокентию.) Вот, например, вы – кто такой?
Иннокентий. Не ваше собачье дело. Я ответил на вопрос?
Генерал. Ответили. Но ситуацию это не прояснило.
Аркадий. Это мой друг.
Генерал. Друг? С пистолетом?
Иннокентий. А вам чего – ракеты «земля-воздух» подавай?
Кокошкина (нетерпеливо). Так что с Петенькой? Будем дежурить или нет?
Делягин. Ну, раз это православный обычай…
Аркадий. Дядюшка был православный?
Камердинер. Мне кажется, Петр Сергеевич был агностиком.
Маша. Кем он был?
Делягин. Верил в непознаваемость мира.
Иннокентий. У меня племянник тоже агностик. Одни двойки из школы носит. Я ему говорю: «Что ж ты делаешь, сволочь, срамишь ведь перед людьми?. А он говорит: все знать невозможно. Раньше я думал, он дурак, а он вон оно что – агностик.
Генерал (ворчит). Они все теперь агностики. Верят… в непознаваемость таблицы умножения.
Маша. Короче: кто первый пойдет к дядюшке сидеть?
Иннокентий. Я не пойду. Я вообще не родственник.
Кокошкина. А я предлагаю – парами. Парами совсем не страшно. Мальчик-девочка.
Иннокентий. С девочками трудности. Из девочек тут одна Маша.
Катерина. Что значит – одна Маша? А мы с Аделаидой Павловной что – мальчики?
Иннокентий. Нет, на мальчиков вы не тянете. Возраст не тот.
Аркадий. Не ссорьтесь. Я пойду первый. Но при условии, что со мной дежурить будет… (обводит глазами присутствующих) Маша.
Делягин. Снова здорово… А мы с кем будем дежурить? С неликвидом?
Катерина. Прошу не хамить.
Делягин. А хамства никакого тут нет. Просто правда глаза колет…
Кокошкина. Правда? И в чем, по-вашему, правда?
Иннокентий. Все хотят чего получше. А чего похуже, никто не хочет. Вот и вся правда.
Кокошкина. Нет! Правда – не в этом. Правда – в том, что женщины, которые вас любили и отдали вам все, стареют и становятся никому не нужны. В том, что сначала вы задариваете нас цветами и водите по ресторанам, а потом изменяете с первой попавшейся актрисулей!
Катерина. Почему сразу актрисуля, что за грязные намеки?
Кокошкина. Потому что это правда! Правда! И я любила его… того, который сейчас лежит там – одинокий, брошенный, никому не нужный… Я любила его, но другая – молодая, красивая, смелая – мне дорогу перешла…
Генерал. Ну да, слышали. Черешней скороспелою любовь ее была…
Кокошкина. Этого я не знаю… Но я знаю одно: если бы он остался со мной, он был бы счастлив… Счастлив, да! Потому что я бы любила его! Я бы все для него сделала! И я сама тоже… я сама тоже была бы счастлива… Вот… А без него теперь каждый может оскорблять меня, тыкать мне в лицо мой возраст…
Кокошкина плачет – тихо и жалобно. Все чувствуют себя неуютно.
Аркадий. Ну, не плачьте… Не надо… Вы мне сердце разрываете. Слезами молодость не вернешь, ага…
Кокошкина начинает плакать навзрыд.
Генерал. С ума вы сошли, что ли? Кто так утешает женщин? Вы бы еще про загробную жизнь вспомнили!
Иннокентий. Женщины любят силу.
Делягин. Силу? Так возьмите табурет и утешьте ее своим методом. Потому что слушать это невыносимо.
Кокошкина (сквозь слезы). Ну, и не слушайте! Никто вас не заставляет…
Делягин. Как – не заставляет? Я же не могу громкость уменьшить.
Генерал. Да замолчите вы… Все!
Подходит к Кокошкиной. Берет ее за руку.
Генерал. Дорогая моя… Милая… Вы – самая лучшая. Самая женственная. Самая добрая и нежная.
Кокошкина (всхлипывая). Это вы специально так говорите… Чтобы меня утешить…
Генерал. Да, чтобы утешить. Именно, утешить. Потому что вы – нежная и удивительная. И пусть все делают, что хотят, а лично я – буду дежурить только вместе с вами! Потому что лучшего друга, чем вы, мне не нужно.
Кокошкина смотрит на него благодарными глазами, плачет, утыкается лицом в его грудь. Генерал гладит ее по голове.
Маша (Аркадию, негромко). Они по ходу как Ромео и Джульетта. Сейчас у них начнется любовь…
Аркадий. Лучше не надо, я страшных зрелищ не люблю. Идем к дядюшке, дежурить.
Идут к спальне.
Сцена 7
Спальня дядюшки. Маша и Аркадий заходят в спальню. Тут же гроб с дядюшкой. Комната освещается пламенем свечи. Маша опасливо поглядывает на гроб.
Маша. И сколько нам тут сидеть?
Аркадий. Два часа.
Маша. Ёу! (Спохватившись.) В смысле – иу…
Аркадий. Ты что – боишься?
Маша. А то! Это же стремафон – сидеть с упокойником ночью. Вдруг он встанет и пойдет?
Аркадий. Куда он пойдет?
Маша. А я знаю?
Аркадий. Никуда он не встанет, он же умер.
Маша. И чего, это кому-то мешало? Ты кино смотрел вообще? Там покойники всегда встают и идут.
Аркадий. Так то в кино. Это же выдумка.
Маша. Ничего не выдумка. Даже по телевизору показывали. В новостях.
Аркадий. В новостях? Гонишь!
Маша. Точно говорю. И комментарий был такой уродский, типа: «политический труп встает из гроба».
Аркадий. Пес с ним, с трупом… Может, выпьем лучше? У меня с собой.
Аркадий вытаскивает флягу, стопки, наливает.
Аркадий. Ну, за любовь?
Маша. Чего? За какую еще любовь? Не буду я с тобой пить…
Аркадий. А чего не так? Я думал, ты современная девушка.
Маша. Я и есть современная. Модерн, короче, все дела.
Аркадий. Так вы чего, современные, против любви, что ли?
Маша. Не, мы за любовь. Только сейчас тренд такой – до свадьбы ждать.